Алек был так взволнован и воодушевлен, наверно даже больше, чем когда отец взял его первый раз на «рыбалку». Ему хотелось поговорить с Магнусом, расспросить его о многом, да, в конце концов, он и сам был бы не прочь изучить его хвост, вот только и мешать рассматривать собственные конечности он не хотел, понимая, что русалке тоже очень любопытно.
— Хах, Магнус, что ты делаешь?! — засмеялся Лайтвуд, резко выдергивая ноги из воды и ставя их на камень, когда почувствовал, как ловкие пальчики начали щекотать очень чувствительные стопы.
— Эй, подожди! — тут же появился из воды Магнус, хмуря брови и смешно морщась, недовольный тем, что у него забрали такую интересную игрушку. Он забрался на камень рядом с Лайтвудом, подтягиваясь на руках и садясь на то место, где у человека находилась пятая точка. Конец хвоста так и остался в воде, раздраженно шлепая и показывая нетерпеливое настроение хозяина.
Алек так испугался резкой смене положения русалки, что все веселье тут же вылетело из головы, заполняя ее липкой настороженностью. Он хотел было отодвинуться от волшебного существа, но камень вознамерился вдруг закончиться, и юноша свалился бы в воду, если бы Магнус не схватил его за ногу, резко дернув на себя.
— Лежи смирно, а то свалишься в воду. Я почти закончил, — улыбнулся Магнус, укладывая две ноги Лайтвуда себе на «бедра» и начиная их тщательно рассматривать и трогать.
Алек показательно громко вздохнул, закатив глаза, будто показывая, что русал ведет себя словно какой-то несмышленый любопытный ребенок, а бедному Лайтвуду приходится терпеть как какому-то экспонату.
— Потом моя очередь, — сказал Алек, закусив губу, чтобы вновь не рассмеяться, когда Магнус провел подушечкой указательного пальца от пятки до пальчиков и назад. И снова, и еще…
— Ах, черт! Да прекрати же ты меня щекотать! — уже не сдерживаясь, во весь голос смеялся Алек, вырываясь из цепких теплых пальцев.
— Что делать? — удивился Магнус, недовольно выпуская ноги Лайтвуда из рук.
— Щекотать, — уже более спокойно проговорил юноша. — Мне щекотно, когда ты трогаешь меня здесь, — он задрал одной рукой ногу, а пальцем другой руки ткнул в середину стопы.
— А где тебе еще щекотно? — чуть нахмурился русал, пытаясь понять смысл слова «щекотно».
У них, русалок, такого нет, чтобы, когда прикасался к коже, хотелось смеяться. Это показалось Магнусу просто потрясающим. Ведь если когда грустно, можно сделать себе «щекотно» и смеяться.
— Живот, шея, обратная сторона коленок, лично у меня еще запястья рук — начал перечислять мальчишка, с удовольствием рассказывая про людей этому существу.
— Но это зависит от чувствительности кожи. Некоторые вообще не боятся щекотки.
— А чего ее бояться? Тебе же было весело? — искренне удивился Магнус и в доказательство своих слов снова принялся водить кончиками пальцев по голой стопе Алека. Тот завизжал и забрыкался, как маленькая девчонка.
— Да, да, мне… очень весело, ха-ха-ха-ха! Пожалуйста, перестань! — лицо казалось сейчас треснет от улыбки, но Алек не мог контролировать и сдерживать льющийся смех.
Магнусу так нравился этот звук, но он решил сжалиться над парнем, отпуская измученные ноги.
— Все, теперь моя очередь! — не переставая улыбаться, провозгласил Лайтвуд, протягивая руки к уже подсохшей верней части хвоста.
— Стоп, стоп, стоп, — остановил его Магнус, перехватывал оба запястья, не давая парню коснуться себя. — Не люблю, когда трогают мой хвост.
— Но так не честно, — заканючил Алек. — Ты же трогал мои ноги, теперь я тоже хочу!
— Ну, ты и не сопротивлялся, я и решил, что ты не против. А я против, так что не стоит этого делать, если не хочешь получить плавником по лицу, — Магнус видел, как погрустнели светлые глаза юноши, но он не мог сказать этому милому мальчику, что на самом деле хвост являлся одной из самых сильных и ярких эрогенных зон.
— Э-эх, ладно, — сдался Алек. Затем нагнувшись к лодке, достал небольшой сверток блестящей желтой бумаги. — Смотри, что я принес. На своем дне моря ты наверняка такое никогда не пробовал.
— Что это? — заинтересовался русал, сгорая от любопытства узнать, чем питаются люди.
Лайтвуд быстро развернул плотную шуршащую бумагу, доставая тяжелую плитку шоколада, отломил, и протянул кусочек лакомства своему новому другу.
— Шоколад. Он сладкий. Попробуй, — словно маленькому ребенку объяснял Лайтвуд.
Магнус подозрительно покосился на неаппетитный кусочек, который совсем не пах рыбой, как привык русал и, скривившись, проговорил:
— Сначала ты.
Алек снова закатил глаза, откусывая маленький кусочек и медленно растирая его языком по небу. Видя, что мальчишка чуть ли не урчит от удовольствия, Магнусу стало еще любопытнее, и он, не дожидаясь разрешения, отломил большой кусок, откусывая почти половину.
Это было волшебно. Невероятно. Очень-очень вкусно. На вкус - как те редкие розовые кораллы, если их высушить на солнце, только в сотню раз слаще и мягче. А ведь, и правда, шоколад начал становиться мягким и таять во рту. Все вкусовые рецепторы Магнуса восторженно верещали и требовали еще и еще. Он даже сам не заметил, как из закрытого рта вырвался несдержанный удовлетворенный стон.
— Ну, как? — Лайтвуд не мог сдержать счастливую улыбку, видя, как русала прямо выкручивает от потрясающего вкуса.
— Кажется, я больше ничего не смогу есть, кроме шоколада. Я очень недооценивал людей. Думал, они ни на что не способны, а вон, оказывается, сотворили лакомство богов. А у тебя еще много шоколада?
— Можешь забрать все. Я не очень его люблю, — Алек улыбнулся, протягивая оставшуюся плитку.
Ну и что, что Лайтвуд готов убить за кусочек этой сладости, но ему вдруг стало резко необходимо угодить и постараться осчастливить Магнуса.
Русал с нескрываемой радостью принял угощение, тут же принимаясь поглощать шоколад. И, несмотря на то, что рот его был занят, он успевал задавать вопросы Алеку про человеческую жизнь.
Алеку нравилось находиться рядом с ним. Нравилось рассказывать про себя, свою семью, нравилось наблюдать, как он смешно морщит нос и облизывает сладкие и липкие губы, наслаждаясь шоколадом. Что-то теплое и волнующее рождалось в груди при взгляде на это необычное существо. И появлялась некая гордость за то, что этот дикий русал так свободно и раскованно вел себя рядом с человеком. С ним, Алеком.
А Магнус в это время не мог оторваться от угощения и жадно слушал то, о чем говорил мальчишка. Его глаза так сияли солнечным ярким светом, что не возникало возможности даже отвлечься. Русал даже не заметил, как съел весь шоколад, и в руке осталась лишь желтая обертка. Он раздосадовано опустил глаза на бумажку, бережно поглаживая и сминая ее пальцами. Лайтвуд увидел расстроенное прекрасное лицо и протянул Магнусу свой надкусанный кусочек. Шоколад чуть подтаял в теплых пальцах.
Золотые глаза блеснули удивлением и нескрываемым счастьем. И Магнус, вместо того чтобы принять из его рук оставшуюся сладость, аккуратно перехватил его запястье, подтягивая к своему рту. Он заметил, что шоколад, начиная таять, запачкал еще и пальцы парня. Ему было очень жалко оставлять почти половину лакомства на человеческой руке.
Алек затаил дыхание, не решаясь вырвать руку, ловя на себе нечитаемый взгляд чуть раскосых желтых глаз. (Ну не откусит же русалка ему пальцы?)
Магнус, высунув темно-розовый язык, прикоснулся и неторопливо облизал кусочек шоколада в пальцах Алека, который просто шокировано замер, не в силах шевельнуться. Затем схватился зубами за уголок лакомства и вытянул его из руки, рассасывая шоколад и неотрывно вглядываясь в застывшие голубые глаза, все еще сжимая запястье мальчишки с запачканными пальцами.
Алек, кажется, отключился на какое-то время и вдруг пришел в сознание от состояния острого чувства в одном месте: на пальцах, между и вдоль которых скользил влажный, извивающийся, обводящий одну за другой фалангу язык. Неожиданно два пальца Лайтвуда погрузились в горячую глубину рта русала.