– Я в следующем году подам заявку на лотерею Green Card, – рассказывает он. – Заполняешь несколько анкет, приносишь документы, платишь взнос за участие, и можно выиграть грин-карту на пять лет. У меня так знакомый выиграл.

Вскоре появляются ирландцы.

– How's your box, Stivo?

– Hah… It's dry.

Оказывается, они с Шейном заработали за день меньше, чем я. Новичкам везёт.

Стиво спрашивает у Мираса:

– А как ты, магмен?

В ответ казах начинает громко ругаться.

– Что значит «магмен»?

– Не вздумай называть меня магменом!

– Да ладно, расслабься, – улыбаюсь я.

В гараже мы снова пересчитываем деньги и отдаём их Майклу. Как часто бывает в конце смены, собирается случайная компания из русских, испаноговорящих, нескольких негров, ирландцев и казаха Мираса.

– Ты в клубняк не хочешь сходить? – спрашивает он. – Вечером в субботу в центре города.

– У меня как раз выходной.

– Да, у нас с ирландцами тоже, и некоторые ваши тоже взяли.

– О'кей, я не против, как-нибудь свяжемся.

Мобильная связь в Америке гораздо дороже, чем в России, поэтому я не покупал сим-карту, всё равно звонить некуда, а для связи с родиной достаточно Интернета.

– Я тоже пойду в клуб, – говорит Женя.

Все смеются.

– Ты? – удивляется Юра Длинный. – Зачем? С девочками знакомиться?

– Может быть, – невозмутимо отвечает сибиряк.

– Да ты же слепой, как крот, – хохочет Студент. – Как же ты красивую от стрёмненькой отличишь?

На баскетбольной площадке по пути к океану обычно никого нет, но сегодня вечером она почему-то переполнена. Я бегу домой надеть кроссовки вместо шлёпок, а когда возвращаюсь, вижу, что других белых здесь нет. Все удивлённо смотрят на меня. Лица афроамериканцев выглядят неприветливо: или они не рады белым, или это их естественное выражение, или мне просто так кажется.

Один из них всё-таки улыбается и спрашивает:

– Эй, Туркоглу, хочешь поиграть?

Знаменитый турецкий баскетболист не похож на меня ничем, кроме цвета кожи.

– Да, хочу.

– Давай выходи.

Темп гораздо выше, чем в баскетбольной команде моего университета. Невыносимая жара вынуждает остаться на скамейке после перерыва. Вместо меня выходит чернокожий парень, он выпускает дым изо рта и тушит об урну косяк, проданный ему двумя белыми. Эти двое точно не намерены играть – уж слишком медленные. Я один обыграл бы обоих, даже если бы сам покурил. Но не сейчас – впервые я по-настоящему устал.

Оказывается, темнокожие только выглядят злобными. На площадке нет дискриминации по цвету кожи, хоть я и сам считаю, что белые играют хуже.

– Эй, Туркоглу, приходи ещё!

Дома как обычно: студенты собираются идти в магазин за алкоголем. После баскетбола у меня отличное настроение, поэтому я соблазняюсь на бутылочку прохладного пива.

– Подождите меня, только душ приму.

Покупателем назначается совершеннолетний по американским законам Валера.

– Паспорт взял? – спрашивает Миша.

– Ну, – огрызается Валера, – чё, думаешь, забыл, что ли?

Наша компания подходит к магазину и останавливается за углом. Все достают кошельки и дают деньги Валере.

– А что происходит? – спрашиваю я.

– Он пойдёт один, – говорит Миша. – В штате Вирджиния действует закон: если ты зашёл в магазин в компании, то всем вам должно исполниться двадцать один год. Если есть хоть один несовершеннолетний, то алкоголь никому не продают.

Оглядываюсь на всех:

– Ребята, вы что, шутите?

– Нет, – серьёзно говорит Юра Длинный, – у нас так было недавно: зашли со Студентом, у него документы спросили, а ему девятнадцать всего. Мы как ни уговаривали, всё впустую.

Студент кивает.

– Тебе двадцать один есть? – спрашивает Миша.

– Да, но я паспорт с собой не брал.

– Ну тогда жди со всеми.

Через некоторое время выходит Валера, сгибаясь под тяжестью пакетов, звенящих бутылками. Дома я больше не хочу сидеть в гостиной и ухожу на улицу с ноутбуком. Здесь, за деревянным столиком, можно подключиться к Интернету – владельцы соседних домов держат беспроводные сети открытыми. В России сейчас поздняя ночь, но я застаю неспящих друзей, и мы болтаем по Скайпу.

Появляется Студент. Подходит к столику, как всегда, расправив плечи и покачивая бёдрами. Невысокий, губастый, с овальным лицом, он одет во всё черное: спортивные штаны, футболку и кепку. Из-за носа горбинкой немного похож на армянина.

– Можно почту проверить?

– Конечно.

– Я собираюсь ехать в Нью-Йорк, – говорит Юра. – Здесь ловить нечего.

Это действительно так. Я уже несколько дней размышляю над этим. Разве я приехал в Америку, чтобы всё лето продавать мороженое темнокожим детям? Разве я так долго копил деньги, работая по вечерам и ночам, чтобы шесть дней в неделю проводить в машине в душном Норфолке, слушая одну и ту же отвратительную мелодию, которая уже снится? Здесь что-то не так. Я ведь уезжал посмотреть мир и познакомиться с другой культурой.

– А что собираешься делать в Нью-Йорке?

– У меня там есть друг, он работает в ресторане, получает сто пятьдесят долларов в день. Говорит, что там всегда люди нужны. Да и к тому же тут скучно.

Это тоже правда. Несколько часов в Нью-Йорке впечатлили меня больше, чем неделя в Норфолке. Надо тщательно всё обдумать.

К нам приближается пара – молодой парень среднего роста вместе с девушкой, толстой, как «Биг Мак» с двумя котлетами. Она ведёт собаку размером с кошку – мелкую, уродливую, наряженную в специально сшитый розовый комбинезон. В России с такими обычно гуляют гламурные блондинки. Если я когда-нибудь заведу собаку, то это будет любая порода, кроме такой.

– Хэ-э-эй, – громко говорит парень, – вы кто такие? Дайте-ка я к вам присяду. – Пьяный белый парень, похожий на Эминема, садится за столик и поворачивается к девушке: – Проваливай отсюда!

– Пошёл ты! Чтобы через пять минут был дома!

– Конечно, крошка.

Глубоко вздыхая, «крошка» показывает ему средний палец и обращается к собаке:

– Пойдём домой, дорогая.

Эрик сильно пьян – он возвращается из бара неподалёку. Я рассказываю, что мы русские, приехали на лето по студенческой программе и работаем мороженщиками.

– У вас есть образование?

– Я только что закончил бакалавриат. Я айтишник, недавно начал работать программистом, совмещаю с учёбой.

– Ого, вот это круто! А я на стройке работаю. Обычный рабочий.

Парень рассказывает немного о себе. Итак, мы разговариваем с двадцатишестилетним белым американцем без высшего образования, который работает подсобным рабочим на стройке, встречается с женщиной-гамбургером и, судя по всему, львиную долю свободного времени проводит в баре рядом с домом. Я программист и работаю уже больше года, у меня есть релевантное профессии высшее образование, и моя зарплата в России, если перевести её в доллары, получается меньше, чем у Эрика, примерно в пять раз. Зато как мороженщик в Норфолке я зарабатываю всего в два с половиной раза меньше, чем подсобный рабочий Эрик.

– А как здесь, в Америке, устроено образование?

Громко рыгнув, Эрик отвечает:

– После того как окончишь школу, нужно учиться ещё восемь лет в университете, чтобы получить мастера.

– Восемь лет? У нас на магистра учатся шесть лет.

– Вроде да, не помню точно. Восемь лет – это вроде на хирурга-кардиолога. Но это самое крутое. Такой врач получает миллион двести тысяч в год.

– Миллион двести тысяч? – переспрашивает Студент. – Это сколько?

– Миллион двести тысяч, – кивает Эрик, – но для этого после восьми лет нужно практиковаться в больнице ещё три года. И столько только кардиологи получают, другие врачи поменьше.

– И много здесь таких кардиологов?

– Мне кажется, всего несколько человек. Но многие уезжают в Нью-Йорк, а там ещё больше платят.

– Вот это круто, – говорит Студент, – я тоже собираюсь в Нью-Йорк!