Аплодисменты повторились.

– Элеонора Антоновна, у вас телефон в сумочке звонит, – подсказал подошедший к ней Факсман.

Не обращая внимания на Бориса, глава округа вновь обратилась к присутствующим:

– На этом наше торжественное открытие не закончено, предлагаю пройти в муниципальный офис, где нас ждет чай с пирогами.

Гости мероприятия, складывая на ходу зонты, начали неспешно покидать сквер, а Элеонора Антоновна достала из сумки все еще разрывающийся смартфон. Звонил оставленный на дежурстве член Молодежного совета Андрей.

– Элеонора Антоновна, – быстро заговорил он, – как у вас дела, все в порядке?

– Андрюшенька, все хорошо, мы уже идем, а как у тебя, все готово, ждешь нас?

– Да, стол накрыл, все готово, вот только… – замялся на секунду Андрей, – опять под дверь подушки подложили, хорошо я заметил, успел спрятать.

– Молодец, Андрюша, – произнесла Элеонора Антоновна резко похолодевшим голосом. – Я передам Факсману, он кашу заварил – пусть сам и расхлебывает! Ты пока проследи, чтобы никто на них не наткнулся, убери подальше.

– Уже убрал, – ответил Андрей.

– Мама, пойдем, – позвал ожидающий на выходе из сквера Олег.

– Да, да, иду, – ответила Элеонора Антоновна, убирая на ходу телефон и, подойдя к Олегу, попросила: – Догони, пожалуйста, этого дурака Факсмана, попроси его немедленно подойти ко мне.

– Понял, – ответил Олег и, чувствуя, что матери не до расспросов, побежал по улице вслед за медленно переваливающимся в отдалении Борисом.

«Ну, что за идиот! – горестно думала Элеонора Антоновна, аккуратно преступая через оставленные на тротуаре собачьи фекалии. – Принесла же тебя нелегкая, подставил так подставил. Жаль, выгнать пока нельзя».

Повод обидеться на Бориса у Элеоноры Антоновны, действительно, был. В преддверии прошедшего недавно праздника в честь Дня Победы, Олег предложил неплохую идею – обойти оставшихся в районе ветеранов и подарить небольшие подарки, а заодно раздать несколько выпусков местной газеты.

Элеонора Антоновна сразу подхватила инициативу и уже на следующий день приобрела на распродаже десяток дешевых подушек, а разнести их по квартирам поручила Факсману.

Борис, как казалось на тот момент, старательно изучил хранящиеся в муниципалитете списки избирателей и пошел по квартирам. И все было бы прекрасно, если бы Факсман не перепутал старушек и по ошибке не подарил приготовленный депутатами презент не той, которой он полагался. Но даже это не было бы бедой, если бы Борис не обнаружил свою ошибку и не забрал подушку обратно.

Обиженная старушка ударилась в слезы. Кто-то из ее родственников выложил в интернет гневный пост, красноречиво описав извергов-депутатов, отнимающих у несчастных бабушек подушки. И тут, как говорится, понеслось.

Среди дышащих ненавистью многочисленных комментариев мелькнуло предложение защитить ветеранов от посягательства муниципалов. А чтобы подобное не повторялось, обеспечить бедствующих представителей администрации всеми необходимыми спальными принадлежностями.

Первая подушка оказалась у дверей офиса уже на следующее утро. Элеонора Антоновна, пришедшая в тот день раньше остальных, брезгливо отпихнула ее ногой и зашла в помещение. К концу рабочего дня под дверями у депутатов лежало уже четыре подушки, а в интернете появились комментарии, сообщающие о том, что собранные сердобольными гражданами спальные принадлежности оказались у муниципалов невостребованными.

С тех пор депутаты начали регулярно проверять порог и, обнаружив очередное подношение, сразу же заносить его в офис. К концу недели, в подсобном помещении штаба муниципального образования скопилось около двадцати подушек, несколько одеял и даже один матрас.

Но ужаснее всего было то, что плохо разбирающиеся в тонкостях границ депутатских округов граждане, стали приносить подушки к офисам соседних образований. Теперь уже раздавались гневные звонки от коллег, требующих оградить их от последствий порочащего образ депутата поступка. В завершении истории с Элеонорой Антоновной связался курирующий район депутат Законодательного Собрания и предупредил, что «если весь этот бардак немедленно не прекратится, то и Элеонора Антоновна, и ее сынок, и вообще “все их блядское окружение” получат такого пинка, что их не то что в депутаты, а даже в муниципальные дворники больше не возьмут».

Пришлось трясущейся от страха главе в срочном порядке публиковать в районных изданиях не фотографии собственного сына, позирующего на очередной детской площадке с малярным валиком в руке, а портрет грустного Факсмана с длинным текстом извинений.

Народ, переключившись на другие события, успокоился, но время от времени подушки продолжали появляться.

– Элеонора Антоновна, вы что-то хотели? – поинтересовался подошедший Борис.

«Убить бы тебя я хотела», – подумала Элеонора, но, взяв себя в руки, произнесла:

– Боря, придется тебе опять сходить за пакетами! Андрей звонил: подушки принесли.

Факсман моментально весь осунулся и полным отчаянья голосом спросил:

– Он их спрятать успел?

– Успел, успел, – успокоила его Элеонора Антоновна. – Но придется тебе сегодня задержаться и все исправить. Факсман подобострастно закивал и, проводив взглядом уходящую Элеонору Антоновну, засеменил в ближайший супермаркет.

Праздник продолжался недолго. После короткого доклада специально приглашенных по такому поводу юных активистов, утомленные пирогами депутаты начали разбредаться, за ними, убрав посуду, разошлись и члены Молодежного совета.

– Возьми мой ключ, – предложил Борису перед уходом Олег. – Ты как закончишь, сам закрой, а утром мама откроет.

– Хорошо, – пробубнил Факсман и, проводив Олега, закрыл за ним дверь. Вечер обещал быть долгим, приближались белые ночи, а то, что предстояло сделать Борису, можно было исполнить только в темноте.

Факсман вздохнул, забрал купленные пакеты и пошел на кухню. Технологию избавления от улик он уже отработал. На коротком совещании, посвященном вопросу очистки офиса от скопившихся завалов, Элеонора Антоновна, побоявшись, что кто-то может заметить подушки в мусорном контейнере, распорядилась выносить их по частям. Ответственность возложили на провинившегося Борю Факсмана.

С тех пор практически каждый вечер Борис допоздна потрошил и расфасовывал по пакетам все, что скапливалось за день, а с наступлением темноты разносил небольшими партиями по расположенным в округе помойкам. Первое время его это угнетало, но немного поупражнявшись, Факсман полностью отдался увлекательному процессу. Иногда Борис подолгу рисовал на ткани лики своих врагов, после чего со сладострастной улыбкой на потном лице выдвигал лезвие канцелярского ножа и начинал яростно полосовать несчастную подушку.

Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, Факсман тихонько закрыл дверь офиса и, подхватив пакеты, отправился по уже привычному ночному маршруту. Выкинув первый мешок в ближайшей подворотне, Борис перешел подсвеченную редкими фонарями улицу и, миновав несколько спящих кварталов, неспешно добрел до выходящего на перекресток сквера

Неожиданное чувство, будто за ним пристально наблюдают, заставило похолодевшего Факсмана остановиться. На открытой площадке сквера кто-то был. По спине Бориса пробежали мурашки. Не отводя взгляд от едва различимой фигуры, Факсман тихонько вышел за пределы подсвеченного фонарем участка. Теперь немного привыкшие к темноте глаза начали различать первые смутные очертания.

«Да это же наша бабочка!», – с облегчением сообразил Факсман и вернулся на дорогу.

Неожиданный, разорвавший ночную тишину скрип буквально пригвоздил ноги Бориса к асфальту. Испуганно щурясь, Факсман попытался разглядеть в царившей тьме неподвижный силуэт. Ему показалось, что фигура бабочки немного развернулась.

«Да не может этого быть!», – попытался успокоить себя Факсман и, убедившись, что кроме травяной фигуры на площадке никого нет, Борис заставил себя отвернуться и сделать шаг.

Скрип повторился.