Когда я позвала Гришку, дед резко притянул к себе книгу, громко ее захлопнул и зло посмотрел на меня. Гришка перед уходом попросил у деда разрешения еще раз к нему прийти, почитать «книжечку со странными словами». Дед кивнул ему, как учитель кивает ученику, показывая свое расположение. От удивления, мы с бабушкой переглянулись, пряча улыбки.

Марию Степановну мы встретили во дворе, когда уже выдвинулись в путь. Она лишь поздоровалась с нами и пожелала хорошего отдыха. Света до самого моря молчала, только изредка прикрикивала на расшалившихся братьев.

На Ланжероновском пляже, который на тот момент назывался Комсомольским, уже было многолюдно, но мы нашли недалеко от воды место для нашей большой компании и стали располагаться. Мальчишки скинули шорты и понеслись к морю. Я побежала за ними, стараясь не отставать. Вода сегодня была намного теплее, и пока ребята рядились, кто первый окунется, я с разбега бросилась в море. За мной последовали и братья. Визгам и восторженным воплям не было конца. Вдоволь наигравшись и накупавшись, мы вернулись на наше место и увидели, что Света спит, а рядом с ней сидит Изка.

Мы накрыли Свету своей одеждой, чтобы она не обгорела. Я прилегла рядом погреться и позагорать, а Изка, схватив ребят за руки, потащила их обратно в море. Те шутливо брыкались и выворачивались, но были только рады опять побеситься в воде.

Чуть позже проснулась Света и пошла купаться сама. Сашку и Гришку мы посадили на покрывало погреться, нацепили им на головы пилотки из газет, чтобы не напекло, разложили перед ними еду, собранную нам бабушкой. Ребята уже проголодались и с жадность набросились на отварную картошку, яйца и помидоры. Клубнику и черешню они сами оставили на потом. Мы с Изкой отправились за водой к дальней колонке.

– Из, рассказывай!

Изка вздохнула и прищурилась.

– С дядей Витей поговорила. Сказала ему, чтобы он разобрался с барыгами. Пусть оставят Светку в покое.

– Это те мужики, на которых она работает?

– Ну конечно, с кем еще.

– А как они жить-то будут? Денег-то у них не будет.

– Не будет, если дядя Витя работать не начнет.

– Он же пьет.

– Пусть не пьет.

– Из, как же он это сделает? Он же привык пить.

Тут Изка взорвалась:

– Я вот так ему сказала! Хорош водку глушить, дядя Витя! Дочь загибается, уже скоро по рукам пойдет! Тошнит, я ему говорю, с души воротит у нее с этого рынка! Ей учиться надо! Или вы ее уже списали! Или она вам не дочь? Ей профессию нужно получить, нормальную! Замуж надо, детей рожать! А вы ее упекли на этот рынок, где из нее подстилку хотят сделать.

Я в ужасе посмотрела на Изку: глаза ее сверкали из-под сдвинутых на переносице бровей.

– И что? Что он сказал?

– Что сказал? А разозлился! Стал орать, что всех порешает.

– А потом?

– А потом я ему сказала, что она – девчонка, не должна мужиков кормить. Она у вас одна осталась, это вы ее защищать должны, а не она вас спасать. Он вспомнил войну, мол, я там всех защищал, чтобы она жила и все жили. Сказал, что ему осталось мало уже, скоро сдохнет. Начал плакать… Тогда я ему ответила, что пока вы живы, оставьте это время для дочки. Пусть выучится хотя бы, потому как, если что – ей еще и братьев поднимать придется. И вообще, как же так, вы врага уничтожали, вон сколько побед одержали, вся грудь в орденах, а с водкой справиться не можете…

Изка выдохнула, а я с уважением посмотрела на подругу. Смелости ей не занимать.

– Потом приехали два амбала с рынка, под два метра роста. Дядя Витя вышел к ним на разговор. Я хотела остаться, но он меня прогнал.

– Из, как думаешь, что будет?

– Не знаю. Думаю, если дядя Витя с барыгами не справится, придется Аркашку подключать.

Я рассмеялась. И откуда такая барышня взялась? Выросла в интеллигентной еврейской семье, а если нужно разобраться и навести порядок – знает на какие кнопки надо давить.

Изка недовольно пробурчала:

– И что смешного?

Моя обида на Изку из-за Мишки улетучилась. Все это мелочно и не достойно нашей с ней дружбы. Я всегда знала, что Изка – редкий человек. Не бросит, подставит плечо, останется рядом, даже если ты никогда об этом не попросишь. А Мишка, ну что Мишка…

– Я тебя обожаю! – сказала я Изке.

– Да? Что-то я не заметила. Ходишь, надутая, как мышь на крупу, того гляди и лопнешь!

– Ладно, Из, хватит!

– Знаешь, что я тебе, подруга, скажу, – повернулась ко мне Изка и схватила за руку. – Таких Мишек будет еще миллион. А мы с тобой должны остаться навсегда. Поняла?

Я кивнула и во мне все растворилось от любви к Изке.

– Поняла.

– Ну вот и хорошо. А теперь у нас с тобой главная задача – Светка.

В обед, когда солнце стало жарить, мы перебрались под деревья. До моря идти было далековато, но зато здесь можно было спокойно поговорить и отдохнуть.

Сашка с Гришкой сбегали за мороженым, пока бежали обратно – Сашка упал, разбил коленку и локоть на правой руке. Все сразу занялись делами: бросились искать подорожник, промывать водой ранки, успокаивать и задабривать ревущего пацана. Гришка пожалел брата, отдал тому свою порцию мороженого, за что и был награжден деньгами на лимонад.

Я про себя отметила, что Свету пацаны любили и слушались. Потеряв мать, они переключились на старшую сестру. Пару раз Гришка, забывшись, назвал Светку мамой. Она его не поправляла, только бледнела. Ей тоже не хватало матери. В свои шестнадцать лет она стала взрослой. Я не могла припомнить от нее ни одной жалобы, ни одного дурного слова в адрес отца или кого-либо вообще. В то время мерилом дружбы был вопрос: «А ты бы взял этого человека в разведку?». Однозначно, да. И Света и Изка – подруги, к которым не страшно повернуться спиной или доверить свою жизнь. Глядя на них, сидящих на покрывале под деревом, я почувствовала себя сильнее и увереннее. И если я их подруга – значит, я тоже обладаю какими-то важными качествами.

После обеда мы опять перетащили свои вещи к морю. Поплавали от души, построили замки из песка, съели клубнику и черешню. Светка немного пришла в себя, стала улыбаться и даже рассказала одну историю про тетку, которая каждый день приходила на рынок и воровала плавники у рыб. Вернее, она их незаметно отрывала, складывала в газетку и уносила домой. Как-то раз Света не выдержала, предложила этой тетке взять у нее небольшую рыбку бесплатно, на что та, оскорбившись, заявила, что матери известного щипача Сени с Арнаутской не гоже побираться, она сама себе зарабатывать может, и не хуже сына!

Изка предложила нам всем вместе сходить к Сашке-греку. Светка согласилась и заметно приободрилась. Решено было это сделать вечером, перед прогулкой. Когда стали собираться домой, столкнулись с резким сопротивлением братьев: они вопили и плакали, отказываясь уходить с пляжа. Нам пришлось пообещать, что теперь мы каждый день будем вместе ходить на море, но самое главное – они выцыганили для себя еще один визит ко мне домой сегодня вечером. Я дала согласие и мальчишки быстро собрались.

Мы с Изкой решили проводить подругу с ребятами до их дома. По дороге Изка коротко рассказала про ее утренний разговор с дядей Витей. Света только молча кивала, но идти стала медленнее. Во дворе она остановилась, отправила ребят одних домой, а сама замялась. Так мы и стояли перед дверью, пока не услышали стук. Обернувшись, увидели дядю Витю. Он ковылял на костылях, взмокший, взъерошенный, но трезвый. Старая одежда на нем болталась, он сильно похудел за последний год. Правая штанина была укорочена до культи, разбитый сапог на левой ноге был в пыли, и тем не менее сейчас он был больше похож на прежнего человека, которого мы все знали. Света, увидев его, побледнела.

– Дочь, помоги мне сесть.

Света подхватила протянутые ей костыли и пристроилась к нему под руку. Дядя Витя допрыгал до скамьи и упал на нее, кряхтя от усталости. Света присела рядом.

– Год на костыли не вставал. Сегодня пришлось, – сказал дядя Витя и выразительно посмотрел на Изку.