— Жан, а как трамваи поворачивают? — вдруг спросила Танука.

— В смысле?.. — обернулся я. — Не понял.

— Ну, как они поворачивают-то? Колёса ж железные, а там развилка. Перекрёсток. Я иногда вижу — трамвай стопится, трамвайщица выходит, что-то переводит рычагом и едет дальше. Но обычно-то он так едет, сам по себе. Как так?

— Ну, передняя тележка поворотная, — пояснил я. — Если посмотреть, видно, как она крутится. Или, может, на стрелку сигнал из кабины подаётся, стрелка автоматическая… Впрочем, не знаю. А зачем ты спрашиваешь?

— Так… — пожала плечами она. — Интересно. Тебя в детстве разве не интересовало ничего?

— Интересовало, — грубо сказал я. — Три вопроса: откуда берутся дети, как в конфеты попадает повидло… и почему у волейбольного мяча все швы внутри.

Настала очередь Тануки таращить глаза:

— Какие швы?

Я вздохнул. Конфеты и происхождение детей, как видно, тайной для неё уже не были… Впрочем, что да, то да — о сексе при нынешнем количестве сетевой порнухи дети узнают раньше родителей, а конфет она не ест.

Да и в волейбол вряд ли играет.

— Ну, он же шитый, — пояснил я и показал руками. — Видела волейбольный мяч? Так вот. Допустим, его сшивают снаружи, потом выворачивают. Но через что? Там никаких дырок нет, только маленькая пипка для насоса… Слушай, тебе правда так срочно надо на концерт или это просто такой предлог, чтоб уйти?

— Правда надо. И предлог. Извини.

Извинялась она будто ругалась.

— Как у нас со временем? Выкроим полчасика?

Танука глянула на телефон:

— Вполне, даже если пешедралом… А что?

— Мне нужно в библиотеку. Здесь рядом. Пушкинская.

— Я знаю, — кивнула она. — А зачем?

— Посмотреть кое-какие старые газеты.

— А, — догадалась она, — это про тот Солнечный, о котором говорил твой фотограф?

— Он не мой фотограф. Сейчас расскажу…

Вкратце я поведал все, о чем размышлял. Танука слушала рассеянно, но при этом у меня возникло впечатление, что рассеянность эта напускная. Она, быть может, невнимательно следила за тем, что вокруг, даже пару раз споткнулась, но рассказ воспринимала со всем тщанием. Косвенным подтверждением тому стала фраза, сказанная ею после:

— Я тоже хочу посмотреть.

— Посмотреть-то можно, да есть одна сложность, — признался я. — Я туда не записан.

— Куда? В библиотеку? Что-нибудь придумаем. Пошли. К тому же по пути.

Ага, так значит, мы всё-таки решили идти пешком…

В молчании мы прошли до поворота, свернули и двинулись к парку возле Оперного театра. Танука упорно смотрела вниз и жевала резинку. Только что она была нервозной, взвинченной, и вдруг опять включилось «охлаждение». Сработал «датчик температуры». Чёрт, я думаю об этой девке, как о каком-то роботе…

— Ты чего такая смурная? — не выдержал я.

— Так, — неопределённо ответила она, потом, спустя десятка два шагов, добавила: — Не хочу вспоминать. Я когда-то здесь училась.

— Где? В Сельхозе?

— В Хоряге.

«Хоряга» — значит хореографическое; мы как раз проходили мимо. Я по-новому взглянул на свою спутницу. Да, теперь понятно, откуда у неё такая осанка… Мог бы сразу догадаться. А ещё фотограф!

— Когда это ты успела?

— Когда, когда… Давно! Со школы, со второго класса. Семь лет отзанималась, потом ушла.

— Выгнали?

— Нет, я сама. Что-то… сломалось внутри. Перестала слышать музыку. То есть нет, конечно, — уши слышат, а тело не отзывается. А, ты всё равно не поймёшь.

Чувствовалось, что тема ей неприятна. Мне опять вспомнился рассказ Севрюка.

— Ты бы мог ударить человека? — вдруг спросила она.

— Ударить? Да что с тобой? То могу ли я убить, то — ударить.

— Не ори. Можешь или нет?

— Могу, конечно! Какой мальчишка не дрался?

— Это хорошо…

Всю дорогу, пока мы шли к библиотеке, я мучительно соображал, как мне выпросить подшивку «Молодой гвардии». Я был записан в «Пушкинку» ещё студентом (как не быть, когда она напротив медицинского), но давно потерял читательский. Однако судьба сегодня решительно была на моей стороне. Ещё издали я разглядел у входа некоего праздношатающегося типа в бумажном козырьке с надписью, а подойдя, не без удивления признал в нём Толика.

Если у Артура экзотическое имя и совершенно рядовая фамилия, то у Толика всё с точностью наоборот. Фамилия у него — Нетак. С ударением на «а». Не счесть, сколько курьёзных, забавных (и не очень) казусов это вызвало к жизни. Сам Толик отшучивался, что могло быть хуже, например Никак. Ему не верили все — коллеги и сокурсники, кассирши на вокзалах и в сберкассах, паспортистки и, само собой, менты. Не счесть, сколько раз они хотели отлупить его, сочтя, что над ними издеваются, притом что Толик — тишайший, интеллигентный человек! Спасал его другой курьёз, не менее забавный, — он родился 10 ноября, а это сами знаете, чей праздник. Серые фуражки требовали паспорт, долго хохотали над фамилией, потом видели дату рождения, приходили в благодушное настроение и отпускали Толика с миром. Его сестра при первой возможности вышла замуж и стала Ивановой; говорила потом, что в жизни не чувствовала себя так хорошо, как на регистрации, когда зачитывали её новую фамилию.

Если нужен человек, записанный в библиотеку, кандидатуры лучше Толика в Перми найти нельзя. Он читает много, неустанно, очень быстро, в любой обстановке. Он записан во все крупные библиотеки города, но ему и этого мало — чтобы иметь доступ к новинкам, он свёл знакомство с продавцами в паре книжных магазинов, и ему позволили читать книги непосредственно у полок — поскольку человек он аккуратный, претензий не возникает. Второго такого человека я не знал.

Сегодня Толик был без книжки, что само по себе из ряда вон. Правда, с газетой. При внимательном рассмотрении оказалось, он решал кроссворд. Козырёк оказался чем-то вроде шапочки работников «Макдоналдс», только с надписью «ФЭН-ДОМ». Что это за «фэн-дом», что за чепуха, оставалось догадываться.

— Здравствуй, Толик, — сказал я, подходя. — Что это у тебя на голове? Ты чего, швейцаром тут устроился?

— Я? Нет, — с достоинством ответил тот, близоруко сощурившись сначала на меня, потом на мою спутницу. Танука сделала вид, что она тут ни при чём. — Здравствуйте. У нас фестиваль. Кстати, может, зайдёте?

— Фестиваль? — не понял я. — Какой фестиваль?

— Фантастики. Вот видишь, здесь написано: «Фэн-Дом». — Он закатил глаза, наклонил башку и взял под козырёк, демонстрируя надпись. — Мы сами его организовали. А я гостей встречаю.

— Гостей… Понятно. А «мы» — это кто?

— КЛФ «Солярис». Клуб любителей фантастики. Кстати, помоги, ты же врач!

— А что стряслось? — насторожился я.

— Да вот, слово не могу отгадать. — Он зашуршал газетой.

Мама родная, только не это!..

— Толик, Толик, погоди! — Я протестующе выставил руку. — У меня сейчас голова не соображает. Нам вообще сейчас не до твоих кроссвордов, мы по делу сюда зашли.

— Жан, ну что тебе, трудно? Так, где тут у меня… А, вот! «С тёмно-жёлтым…»

— Лимон! — раздражённо рявкнул я. — Слушай, Толь…

— Да не лимон, — поморщился Толик, — а «млекопитающее с тёмно-жёлтым мехом», четыре буквы, кончается на «Н».

— Слон, значит! Толик, послушай…

— Слон-то с жёлтым?..

— Ну.

— Так… — Он записал. — А деталь в гранате?

— Чека.

Толик с подозрением прищурился:

— Точно?

— Да в гранате деталей-то больше никаких нет! Слушай, Толик, некогда нам. Лучше помоги мне в одном деле…

— Постой. — Он поднял руку с карандашом. — Хорошо получается. У меня всего пять слов осталось, сейчас мы его расщёлкаем, потом помогу… А что за дело?

— Да читательский забыл, а нужно срочно глянуть «Молодую гвардию» за девяносто первый, всю.

— На вынос? — холодно, как официант, поинтересовался Толик.

— Нет, прямо там посмотреть, в зале.

— Только-то? — Он поднял бровь. — Стоило шуметь… Сделаем. Я договорюсь.

Я вздохнул и постарался успокоиться. Ничего не поделаешь, видно, моя жизнь совсем стала походить на дурную компьютерную игрушку, где нужно решить загадку, выполнить квест, и только тогда ларчик откроется. Во всяком разе, время до концерта ещё есть.