–Вперёд, за Родину, за Победу. Идём на Берлин!

Часть 4

-Айдарик, ну что это такое? Опять учительница пишет: на перемене подрался с мальчиком, грубишь, на уроках, невнимательный. Что с тобой? Ты же большой парень – пятый класс заканчиваешь. Сколько можно краснеть из-за тебя? – Разия чуть не плакала, перелистывая дневник сына. –Двойка, тройка. Что с тобой? Уроки не учишь?

–Учу,– Айдар стоял перед матерью красный и чертил носком тапка по ковру.

–Сынок, ты просто убиваешь меня. Мне стыдно на собрания ходить, ни о ком столько не говорят, как о тебе, о твоём поведении. На уроках вертишься, смеёшься, разговариваешь. Не хочешь учиться? Иди улицы мети, люди спасибо скажут за порядок и чистоту.

–Мамочка, прости меня, только не плачь,– он подбежал к матери, обнял, стал вытирать её слёзы.– Я же не хотел, оно само как- то получается. На перемене бегали, столкнулись с Рустиком, он упал, а рядом шёл Ильшат из другого класса, я на него нечаянно налетел, он не удержался и тоже упал. Вот Анна Михайловна и рассердилась на меня.

–Ох, сынок, сынок, что мне с тобой делать? Братья твои такими неугомонными не росли. Посиди, подумай, а я пойду ужин готовить, скоро папа придёт.

Он быстро вскочил, умоляюще посмотрел на маму и побежал на кухню.

–Мам, давай я картошку почищу или ещё что сделаю,– на лице его улыбка во весь рот и сияют колдовские глаза. Мать прижала его к себе, потом ласково шлёпнула по спине и вздохнула.

–Доставай картошку из ведра, мой, чисть, а я тесто приготовлю, пирожков с картошкой наделаем.

–Ура-а-а, мои любимые. Мам, я сейчас, я быстро.

–Айдар, а может, тебя в кулинарный техникум отдать? Поваром будешь замечательным.

–А меня не засмеют? Скажут – девчачья работа,– он быстро орудовал ножом, счищая тоненько кожуру с картошки.

–Что за глупости? Во всех лучших ресторанах всегда работают повара – мужчины. Кто вёл передачу «Смак»?

–Макаревич.

–Вот именно, к нему приходили на передачу видные артисты – и мужчины, и женщины. Готовить вкусно и правильно – тоже искусство, каждый человек должен быть асом в своём деле. Кто-то летит в космос, кто-то людей лечит, убирает, добывает газ, варит сталь, готовит борщи. Этим и сильна страна. Доярки, хлеборобы, агрономы, фрезеровщики, токари, – что бы мы без них делали, без их труда, мастерства, умения?– она вымешивала тесто, искоса поглядывая на сына. Он внимательно слушал, наморщив лоб.

–Мам, посмотри, хватит картошки?

– Хватит, вода уже закипает, сейчас бросим, она быстро сварится.

Через час вся большая семья сидела за столом и с аппетитом и похвалами ела пирожки, запивая горячим чаем.

–Ну и пирожки, сочные, воздушные, мягкие. Ох и мастерица наша мама,– нахваливал ужин отец.

–Не мне только спасибо, Айдарик помогал, он у нас мастер. Картошку начистил, сварил, помял, взбил с яйцом и сливками, помогал лепёшки раскатывать, лепил,– мать гладила по голове зардевшегося и сияющего сына.

–Ай, молодец парень. Что скажете, братья? – повернулся отец к старшим сыновьям, уплетающим за обе щёки пирожки.

–Вкусно,– довольный Рустем с улыбкой смотрел на гордого братишку.

–Очень. Иди в повара,– подтвердил слова и Ренат.

В спальне перед сном Разия долго вглядывалась в зеркало, внимательно изучала своё лицо, вздыхала. Тимур уже лежал в кровати, читал газету и изредка посматривал на встревоженную жену. Потом не выдержал, тихо спросил:

–Ну что опять натворил твой любимец?

–Не могу понять, в кого он такой непоседа. Откуда в нём столько энергии, озорства. Учителя уже весь дневник исписали замечаниями.

–И на что жалобы?

–Плохое поведение. Носится, как угорелый, на переменах, с криками бегает по коридору.

–Ох, беда какая,– усмехнулся муж,– себя вспомни в школе: ты что, ходила по струнке?

–Нет, конечно, но и не носилась, как чумная.

– Правильно, ты – девочка. А я вот помню –и бегали мы, и орали, и на улицу выскакивали в снежки играть, боролись. Невозможно же после напряжённого сидения на уроке не расслабиться. Учителя просто себя забыли в детстве или не любят свою работу, не хотят детей понять. Нормальный у нас мальчишка, живой, здоровый, добрый, помощник твой. Не горюй, всё уладится.

Часть 5

Золотая осень. Любимое время года Флюры. Разноцветные деревья с жёлтой, красной листвой полыхали под солнцем, словно прощались до следующей весны, напоминая людям о бесконечном обновлении природы, заставляя грустить и готовиться к тёмным осенним дождливым дням. Но это будет потом – и дожди, и слякоть, и тоска по солнцу, и радость от первого снега, и новогодние хлопоты. Всё это будет, а сейчас Флюра медленно шла по улице, любуясь разноцветьем деревьев, подставляя лицо ещё ласковому солнышку, вдыхая горько-пряный запах увядания. На ярком цветном конкурсе нарядных деревьев особенно выделялись своей нетронутой зеленью берёзки. Их зубчатые изящные листочки облепили гибкие длинные тоненькие веточки, и они свисали почти до земли, чуть раскачиваясь под лёгким дыханием ветерка. А рядом с большими деревьями толпились маленькие прутики – подростки. Они будто прятались под раскидистыми кудрями взрослых деревьев, искали у них защиты. Эта картина задела Флюру за живое, она остановилась возле одной берёзы, нежно провела по её изрытой трещинами коре, тихо прошептала:

– Не поддаёшься осени? Не хочешь расставаться со своим сарафаном? Прикрываешь им маленькое деревце? Бережёшь своё дитя? Береги, не давай его в обиду, защищай от невзгод и бурь,– её глаза начали наполняться слезами, она ещё раз провела по стволу дерева, потом прижалась к нему и дала волю слезам.

Она плакала, а тоненькие веточки легонько прикасались к ней, словно успокаивая и нашёптывая что-то. Слёзы текли, но постепенно от этой успокаивающей ласки берёзы ей становилось легче, она будто в ином мире находилась, всё воспринималось как сквозь вату –и звуки, и мысли, и сияние солнца. Наконец она вытерла слёзы, прошептала:

– Спасибо тебе, моя зеленокудрая подруга,– провела рукой по мягким веточкам, осторожно сорвала листик, всмотрелась в тончайший резной рисунок и пошла.

Возле одного дома её кто-то окликнул, но она ничего не видела и не слышала, погружённая в себя. Только повторно названное её имя заставило её оглянуться – к ней быстро шла школьная подруга, с которой давно не виделись.

– А я смотрю – ты или не ты. Здравствуй, дорогая. Ты куда или откуда?– Оксана в домашнем платье и тапочках на босу ногу стояла перед ней всё такая же стройная, высокая и мало изменившаяся – те же ямочки на розовых щеках, та же озорная улыбка. Даже мелкие морщинки возле глаз её не портили.

–Оксанка,– искренне обрадовалась Флюра.– Сколько лет, сколько зим. Ты же куда – то после школы исчезла, а теперь откуда и когда приехала?

–Да мы три года назад приехали с Севера, муж заболел там, решили вернуться домой.

Они обнялись, долго всматривались друг в друга.

– А ты посерьёзнела, что ли. Не пойму, что с тобой произошло,– растерянно произнесла Оксана.– Глаза те же – огромные, чернющие, как ночь, все ребята по тебе сохли в школе. Но в них нет того бесшабашного огня, какая- то печаль. У тебя всё в порядке?

– Да всё вроде. А ты вот мало изменилась.

–Ох, да что же мы стоим, пошли ко мне, у меня же внучка спит, проснётся, рёв будет на всю улицу. Ну хоть поговорим немного, ведь целую вечность не виделись. Я теперь на этой улице живу, в мамином доме. Два года назад мужа похоронила, не смогла в своём доме оставаться. Там Лариса старшая с мужем и дочкой, ей полтора года. Мне подбрасывают, я присматриваю за внучкой, сами – то на работе чуть ли не сутками – врачи, а у меня сменная работа. Выкручиваемся.

Оксана не выпускала руку Флюры из своей, а второй открывала калитку. Из соседнего дома вышел высокий черноволосый парень и быстро направился к выходу: