– Давай уже, спрашивай, что хотела, а то вижу, истерзалась вся, – по-доброму улыбнулась Нюра, наблюдая за нерешительностью подруги, у которой на лице был написан вопрос и любопытство.

– Да нет, я ничего не хотела…

– Давай, колись, а то я тебя не знаю, – перебила Нюра Арину. – Спрашивай. Что знаю, расскажу.

– Ну хорошо, – облегченно вздохнула Арина, довольная тем, что не надо подбирать правильные слова и направлять разговор в нужное русло, и она напрямую поинтересовалась: – Нюра, а что ты знаешь о Карпе Кудашкине?

Нюра, услышав давно забытое имя, поперхнулась компотом. Какой угодно она ждала услышать вопрос от подруги, только не этот. Закашлялась и, вытирая губы салфеткой, удивилась: – Господи, Арина, а ты-то откуда о Карпе знаешь? Я его последний раз, наверное, в детстве видела.

– А вот твоя соседка Светлана говорит, что он к ним приходил неделю назад и даже ночевал в своем доме.

– Не может быть, – произнесла Нюра, не найдя объяснение данному факту. – Да Светка, скорее всего, соврала. После смерти бабы Анфисы, по-моему, там никто не появлялся.

– Ну как же, вы должны были слышать, как Иващенко ругались с Карпом. Светка говорит, что он так орал, заставлял забор снести, который они на его земле незаконно поставили.

– Ну не знаю. Мы не слышали. А если честно сказать, они постоянно ругаются, орут, то друг с другом отношения выясняют, то на детей, что мы уже перестали обращать внимание. У них иной раз такие страсти творятся… ой, творились, – поправилась Нюра, вспомнив, что Валерки нет в живых, – что мама не горюй. Мы со временем вообще перестали удивляться. Хотя она вон сегодня и без мужа разорялась, хоть беруши в уши вставляй.

– А подробнее, Нюра, что за страсти-то были? – полюбопытствовала Арина, на мгновение забыв про Карпа.

– Ой, даже вспоминать страшно. Светка в гневе безумна, не соображает, что творит. Прошлый год летом, например, не знаю, правда, из-за чего у них спор произошел. Может, из-за того, что Валерка опять навеселе был. Но только знаю, что он баню топил и с голым торсом пошел посмотреть, готова она или нет. Светка за ним ринулась с ужасным криком, обвиняя его во всех смертных грехах. Потом слышим из бани звериный крик Валерки. Представляешь, мы позже узнали, что Светка его на раскаленную железную печь толкнула. Он из бани выскочил в прямом смысле ошпаренный. Весь бок обожженный был. Просто кошмар.

– Господи, отвяжись, плохая жизнь… неужели никто из соседей на их поведение не пожаловался участковому?

– Ну, ты даешь, Арина. Кому охота связываться с дебилами, больными на всю голову? Ходи потом и оглядывайся. Мало ли что у этих придурков на уме. Нет, я, правда, Светку сколько раз просила не орать так, боялась, что ребятишек мне перепугает. Она все в шутку оборачивала, смеялась заливисто и обещала, что постарается вести себя тише. Смех смехом, а глаза злые, в них искорки недоброжелательные пробегали… Проходило время, и все повторялось вновь. Вот наградил бог соседями. Одни дом свой спалили, от других вообще неизвестно чего ждать…

– Да уж, – сочувственно произнесла Арина. – Ну а что про Карпа-то знаешь?

– А, да… Значит, Карп, говоришь, появлялся… Это интересно… Короче, года за два до смерти бабы Анфисы встретила я ее возле своего дома, она последнее время немного не в себе была. По улице ходила и старалась заговорить со всеми, кто встречался на ее пути. В тот день я попала в ее поле зрения. Пожаловалась она на свое здоровье, сказала, что забывчива стала и тяжело одной управляться по дому. Я ее тогда спросила: а почему Карп не приезжает и жив ли он вообще?

– Что ты такое, милая, говоришь, жив мой сыночек, – ответила она. – Да. Не приезжает, не пишет, но материнское сердце знает, что жив. Работа у него тяжелая, да и далеко он отсюда забрался. Давненько уже мне один добрый человек от него письмо передавал, – тяжело вздохнула баба Анфиса. – Да даже не письмо, а записку, так вот я ее наизусть выучила. Работает он на золотом прииске, каким-то вахтовым методом. Прииск тот Ленским зовется и находится на территории Бодайбинского района Иркутской области.

Я тогда еще удивилась, что Карп в Иркутскую область попал, и говорю ей: если работает вахтенным методом, домой должен был бы приезжать хоть изредка.

– Должен, – согласилась баба Анфиса. – Ан видишь, не приезжает. Значит, занят очень. Али вообще большим человеком стал, некогда ему разъезжать, – и поковыляла дальше по улице. Ну а больше я ничего о Карпе не слышала, – добавила Нюра.

Девушки помолчали, каждая думая о своем. На улице совсем стемнело, под окном веранды продолжали наперебой петь свою веселую песню сверчки, словно соревновались, кто кого перепоет. В приоткрытое окно с улицы прилетел порыв свежего ветерка, и веранда наполнилась хмельным запахом разнотравья. Первой нарушила молчание Арина:

– Нюра, пойду я домой, а то поздно уже и на улице темно стало.

– Может, у меня все-таки останешься переночевать? – просительно, с надеждой посмотрела на подругу Нюра. Уж очень ей не хотелось оставаться дома одной.

Арина вначале засомневалась, а может, и правда остаться до утра, что по темноте тащиться, Миша все равно сегодня занят и не придет. Он ее еще днем предупредил, что не сможет к ней подъехать, так как поедет в Новообск, в аэропорт, Иринку встречать, дочка из Крыма возвращается. Но тут же прогнала минутную слабость и твердо сказала:

– Нет, Нюра, я пойду. А тебе абсолютно нечего опасаться. У тебя вон не дом, а крепость.

– Ну давай хоть до калитки провожу, – больше не стала настаивать Нюра, понимая, что подругу переубеждать бесполезно.

Девушки вышли на темную улицу, фонари отчего-то сегодня не горели, да и луна, как назло, куда-то запропастилась.

– Арина, может, тебе фонарик дать или передумаешь и останешься у меня ночевать? – с надеждой спросила Нюра.

– Нет, я уже пошла, возвращаться не буду. Фонарик у меня и в телефоне есть, не заблужусь. А тебе спокойной ночи, ложись спать и ни о чем не переживай.

– Храбрая ты, Аринка, я бы сроду по такой темноте не поперлась, – позавидовала Нюра отчаянной подруге, закрывая на щеколду калитку.

Арина сама не ожидала от себя такой смелости и, помахав Нюре рукой, твердо вступила в темноту, освещая себе путь фонариком от мобильника.

Действительно, на улице было хоть глаз выколи, слабый свет от телефона тускло освещал дорогу, и она то и дело оступалась, проклиная дорогу, которая, оказывается, была вся в выбоинах и кочках, совсем незаметных в дневное время.

Проходя мимо дома Иващенко, Арина задержала взгляд на темных окнах их дома и, вспомнив рассказ Светланы о доме Кудашкиных, перевела взгляд вдаль, на избу бабы Анфисы. В темном окне покосившегося от времени дома мелькнул лучик света, словно кто-то с фонариком передвигался по комнатам.

– Господи, показалось, – постаралась успокоить екнувшее сердце Арина. – Наслушалась всяких небылиц, вот теперь и мерещится. – Но лучик света все так же продолжал блуждать по темным комнатам. – Отвяжись, плохая жизнь… – прошептала Арина, постояла в нерешительности и, быстро обогнув дом Иващенко, перелезла через прясло огорода, стала медленно продвигаться к дому Карпа. Фонарик пришлось выключить, чтобы ее ненароком никто не заметил. Она подошла к самому краю забора, всего несколько метров ее отделяло от заброшенной избы.

В доме глухо хлопнула входная дверь, и на улицу вышли двое мужчин, освещая мощным фонарем ограду, словно кого-то или что-то потеряли и старались найти. Арина попятилась назад, стараясь прижаться к пряслу, чтобы не попасть в луч света. Но тут же сильная мужская рука, отчего-то противно пахнущая селедкой, закрыла ей рот и повалила на землю. У Арины перехватило дыхание, от запаха селедки тошнота подступила к горлу. Она забрыкалась, стараясь освободиться из цепких рук, но тяжелое тело придавило ее к земле.

«Господи, помоги мне. Во что я вляпалась?» – молниеносно пронеслось в голове у девушки. В ту же секунду она услышала незнакомые голоса совсем близко и притихла, боясь выдать свое присутствие. Возможно, это сообщники злодея, удерживающего ее, тогда ей одной с тремя точно не справиться. До слуха Арины донесся мужской сюсявый голос.