— Не могу, — вдруг выдала Аманда уж больно примирительно. — Меня от всего тошнит. Я и салат съесть не могу. И эти дурацкие спагетти, ты же видела, что я всё выкинула!
Видела? Я ничего не заметила, потому что не смотрела дальше собственной тарелки. Да я вообще последние дни смотрела только в экран.
— Лучше сливки мне налей!
— Сливки? — спросила я уже на подходе к холодильнику. Аманда пьёт сливки? С чего это?
— Витамины запить. До сих пор не приняла. В рот кладу, сразу рвотный рефлекс.
Час от часу не легче! А мне показалось, что Аманда теперь порхает, раз даже умудрилась на прошлой сессии попозировать! По многочисленным просьбам. Вернее просьба исходила от куратора курса, который хотел нашептать её Аманде, но вышло это у него так громко, что весь класс тут же поддержал его:
— Да! Да… Мы мечтаем запечатлеть такие формы!
Я ещё удивилась, что Аманда сняла лишь кофту и осталась в футболке. С её отдачей искусству могла и полностью обнажиться. Вместо десяти минут она просидела неподвижно почти все тридцать — как заправская модель. Ко мне она оказалась в три четверти, то есть не так! Пусть я видела лишь волосы, зато окружность живота очертилась, будто циркулем. Одной рукой Аманда держалась за стул, чтобы снять нагрузку со спины, которая выгнулась мучительно прямо, другую она уронила между коленок, а может и ей держалась за стул, но мне не было этого видно. Я успела запечатлеть почти всё — карандаш летал по листу с бешеной скоростью — лишь один кроссовок остался прорисованным лишь контуром.
— Почему все сделали акцент на живот?! — возмущалась Аманда по дороге домой. — Он не такой огромный, как у них получилось. Даже у тебя такой, будто там сидит маленький слоник.
Живот действительно был огромным не только на бумаге, но в машине я промолчала и сейчас несказанно радовалась своей немоте, ведь после назначения УЗИ Аманда явно озаботилась размером сына. Или живот не такой уж и большой, просто на фоне общей худобы выглядит гротески. Сказать, чтобы успокоить? Или лучше молчать, ведь большой, не большой, это может решить только врач. Осталось всего лишь пережить эти бесконечные три выходных дня в обществе отца. Может, всё-таки попытать счастья и отговорить Аманду от поездки. Я позвоню отцу, прямо сейчас!
— Если ты так плохо себя чувствуешь, может, мы не поедем в Салинас? Всё-таки сидеть в машине два часа. С лишним… — добавила я уже с потухшим энтузиазмом, поймав стальной взгляд Аманды.
— Ты что не понимаешь, зачем мы едем?
Ещё бы я не понимала! Именно из-за этого я и не хочу туда ехать. Я не хочу, чтобы отец говорил тебе «нет». После прошлой бессонной ночи, когда Аманда ходила в туалет аж четыре раза, я окончательно уверовала в отказ отца. Он сделает это мягко, но результат останется плачевным — Аманда будет рыдать от безысходности, в которую загнала себя конфликтом с матерью.
— Я посчитала деньги, которые мне удалось скопить.
Я протянула Аманде половину стакана сливок, чтобы заткнуть ей рот. Праздник или нет? Или наступил апрель? Неделя перед подачей налоговой декларации… Но Аманду уже понесло.
— На Пейпале сейчас аж пятьсот баксов — за проданные открытки и уроки английского. За флаеры нам заплатили по двести, так?
Я кивнула, хотя даже не проверяла сумму депозита.
— Сейчас снова поднимется продажа домов. Ещё сделаем за месяц кучу рекламы, так?
Я снова кивнула.
— За выгул собаки…
И тут я уже не выдержала:
— Аманда, на такие крохи одной с ребёнком не выжить, если ты для этого доходы считаешь. Ты должна на первый год принять помощь матери. У тебя нет выбора.
— Выбор есть всегда!
Так и вертелось на языке — так чего ж ты до сих пор его не сделала? И почему впутываешь во всё моего отца?! Но слова приклеились к языку намертво. К счастью, Аманда решила запить продолжение оставшимися после таблетки сливками, а я вернулась к шоколадному кексу.
— Тебе действительно нравится? — Аманда отщипнула кусочек. — Не ври только.
Чего мне про кекс-то врать! Она совсем свихнулась от своих страхов. Точно! Я вылила себе оставшийся сидр и, не подумав, протянула так и не тронутый Амандой бокал.
— После сливок? Чтобы меня точно вырвало!
Я действительно сглупила. Только отчего Аманда начинает говорить о неприятных вещах в самый неподходящий момент? Хотя для обсуждения гадостей никогда нет подходящего, но всё же она приготовила кекс не для того, чтобы присыпать его ссорой. Наверное, с медсестрой она поговорила уже после того, как замесила тесто — не выкидывать же деньги в мусор!
— Тогда я выпью одна, — подняла я примирительный бокал: — За твоё здоровье и здоровье малыша.
И тут же осеклась — зачем намекнула на возможные проблемы? Да нет никаких проблем! УЗИ как УЗИ. Может, им действительно нужно хоть примерно определить габариты ребёнка, чтобы он точно вписался в родильные пути матери. Это Аманда превратила муху в слона. Впрочем, чему удивляться?
— Хочешь, вместе позанимаемся твоими упражнениями? — предложила я, когда сложила в посудомойку грязную посуду.
За окном сгустились сумерки. Спать рано, а с собакой гулять сегодня не надо. Да и Аманда отвлечётся и порадуется, что я не совсем забыла о предстоящей миссии. Не забыла, но старалась не думать. Пять недель… Осталось пять недель… И у меня заранее трясутся руки. Только бы не заставили резать пуповину, я не справлюсь!
— Я без тебя всё выучила, а ты лучше мне массаж сделай.
Вот такого поворота я не ожидала. Я делала его от силы пять раз, а потом свалила вечернюю занятость на уроки. После массажа приходилось мыть не только руки, но и всю себя. Майка намокала под сердцем, и приходилось отрывать её от горящей кожи, как в жару. Я вспоминала свои прежние мысли и боялась искать объяснения нынешнему состоянию, которое больше не получалось списать на брезгливость. В темноте я не чувствовала оценивающего взгляда Аманды и не слышала от неё ни единого вздоха — только собственное сердце ухало в ушах.
— Хорошо, — согласилась я не своим голосом.
Лицо Аманды осталось напряжённым.
— У меня спина болит, а не то, о чём ты подумала, — точно выплюнула она в меня свою обиду.
Я стушевалась и побежала к раковине за кремом. Аманда специально оставила верхний свет, хотя могла бы зажечь торшер. В видео были свечи, очень бы подошли к нынешнему вечеру. Кекс в виде сердца, бокал, массаж… Мне сейчас и майки было много, хотя я не видела ничего, кроме изгиба напряженной спины. Она лежала боком и рядом на подушке примостился живот — теперь он выглядел приспущенным шариком, и мне даже показалось, что я чётко увидела ногу. Крем мягко струился по коже, и я гнала прочь неприятные воспоминания о массаже в доме Стива, когда к нам заглянула Абби и по дому расползлись противные слухи. Сейчас здесь не было посторонних теней, но эти же слухи, повторенные внутренним голосом заставляли дрожать руки. О чём думает Аманда? О чём? Она прекратила свою дурацкую игру, когда исчезли зрители и осталась только я… И теперь я исполняю чётко отведённую мне роль — помощницы в родах. Не больше, но и не меньше.
А на следующий день я ещё стала водителем. Пару раз приходилось останавливаться — Аманду тошнило, как в первые месяцы. Духота в машине становилась нестерпимой. Полоскание, которое Аманда предусмотрительно захватила с собой, не особо помогало убрать из салона неприятный запах, а окна она не позволяла открыть. Температура за бортом стремительно ползла вверх. Может, кто и успел соскучиться за зиму по теплу, но только не я, в тот момент воюющая с собственным обонянием, которое подтолкнуло к горлу кислый ком.
Напряжение передалось в руки, и по мультяшным законам, руль должен был треснуть. Но треснула педаль тормоза, которую я вдавила в самый пол, когда нас на скорости подрезал минивэн и сбросил скорость почти до нуля. Я даже выругаться не сумела. Аманда сделала это за меня. Ремень явно впился в неё больнее, и обе мы готовились встретиться если не со стеклом, то подушкой безопасности уж точно. Между машинами оставалось не больше метра. Как можно вести себя по-свински на полупустой дороге! Если бы за нами ехала другая машина, аварии было бы не избежать… Но об этом я подумала минут через пять или через десять. Потому что в ту минуту в меня бес вселился.
