— А что у вас есть из питья?
— Пепси, диетическая кола, спрайт, фанта, вода простая, вода газированная, яблочный сок…
Продавщица всё перечисляла и перечисляла, потому что Аманда глядела на неё немигающим взглядом. Зачем она вообще спросила? Стало даже интересно, что закончится раньше — ассортимент безалкогольных напитков или терпение продавщицы.
— Два пепси, пожалуйста, — заказала Аманда и протянула двадцатку.
Не знаю, что в тот момент ошарашило меня больше: то, что она взяла шипучку или то, что она издевалась над девушкой.
— И большой попкорн.
Я не решилась спросить о причине подобной щедрости и молча заграбастала огромный пакет, проклиная того, кто ввёл правило набивать его с горкой. Потому все без исключения в шаге от прилавка, начинают набивать рот попкорном, чтобы не растерять по дороге в зал знаменитое золото индейцев. И я так сделала.
— Ну и скажи, для чего было так торопиться, — улыбнулась я, оглядывая полупустой зал.
— Чтобы купить попкорн без очереди!
Аманда поставила пакет между сиденьями и взяла себе целую горсть. Так мы и прохрустели минут пять без всяких опасных разговоров. И я поняла, что не сумею остановиться до последнего зёрнышка, потому несказанно обрадовалась, что до начала официальной программы нас решили поразвлекать. Да, можно подавиться попкорном, если жевать! Появившийся «ящер» влез на высокую тумбу, явно предназначенную для гимнастов, и начал под общий хохот посыпать головы зрителей попкорном. Досталось и нам, хотя я заметила это не сразу. Ящер завораживал томно-эротичными телодвижениями — все с затаенным дыханием следили за каждым взмахом руки, надеясь, что воздушная кукуруза полетит именно к ним. И вот Ящер набрал полную горсть из огромного пакета с эмблемой Цирка дю Солей и стал быстро набивать рот попкорном. Я даже испугалась, что он начнёт сейчас им плеваться! Но зал и так уже хохотал, без всяких плевков.
— Кейти, тебе действительно смешно?
Я опустила глаза и только тогда заметила, почему злится Аманда. Попкорн застрял в её волосах и не желал выпутываться. Если я скажу, что мне подобное не нравится, она спросит: а чего тогда хохочешь? А если наоборот, то назовёт меня дурой. Тон вопроса не оставлял иных вариантов.
— Я понимаю, что попкорн не еда, а мусор, — Аманду видно не очень расстроило моё молчание. — Но какой посыл они дают детям? Играть с едой! Скажи, в школе какого чёрта мы красили макароны для бус и клеили радугу из цветных чириос. А потом собирали пустые банки, чтобы пожертвовать деньги на бедных. Да! — Аманда ударила по моей коленке с такой силой, что я еле сдержала возглас возмущения. — На одном уроке играем с едой, а на другом жалеем детей, у которых еды нет. Абсурд! Но даже если я никогда не стану делать подобные поделки со своим ребёнком, в школе его заставят… Как быть?
— Аманда, представление началось! — обрадовалась я возможности не отвечать и полезла выключать телефон, как попросила появившаяся на сцене клоунесса, и вдруг подумала, что вот уже который день мне никто не звонит. А не только отец. Ужас!
К счастью, Аманда вняла просьбе выключить не только телефоны, но и звук собственного голоса. Программа была пропитана эротизмом, и если бы Аманда начала обсуждать формы артистов, то съеденный попкорн пошёл бы обратно… Парные гимнасты были более-менее одеты, а остальные, особенно Ромео и Джульетта, наоборот подчёркивали костюмами внушительные формы. А я ещё не отошла от фигуры Ящера. Он сразил меня наповал, и улыбалась я, наверное, совсем не попкорну. И даже сейчас, когда он то и дело возникал на заднем плане, я следила лишь за ним. С такого надо ваять скульптуры или хотя бы приписывать черно-белой гуашью, такие светотени получатся… Я скосила глаза на Аманду и поняла, что она тоже смотрит на него.
— Заманить бы его позировать, — прошептала она, и я чуть не взвизгнула: ура, она только что признала, что мужское тело не уступает в красоте женскому.
Но нет, она не сумела сдержаться и указала на переплетённые тела танцовщиц. Я уставилась на Ящера и решила оглохнуть. Меня спасла клоунесса, хотя если бы я заранее знала, что за номер они нам заготовили, то лучше бы обсудила ласкавших друг друга девушек. Когда появилась коляска, я немного расстроилась — хотелось хотя бы в цирке отдохнуть от темы детей. А как только у клоунессы надулся под костюмом шарик, я перестала воспринимать слова, если те и были. В ушах стоял визг свистков, которые клоны держали в зубах, как утиные клювы. Я даже боялась обернуться к Аманде. Они под оглушительный хохот зала устроили на сцене настоящие роды. Клоунесса провалилась в коляске, как в кубе иллюзиониста, и на бортики вывалились пластиковые ноги, которые клоун всё наглаживал и наглаживал, подбадривая роженицу. Я почувствовала приступ тошноты и в очередной раз решила, что останусь у изголовья, когда наступит час Икс.
— Идиоты! — констатировала Аманда, и теперь я не могла ей возразить. Клоуны перекидывали родившуюся куклу по залу. — Идиоты!
Я ждала Ящера как спасителя, а он всё не появлялся и не появлялся. Неужели такие великолепные акробатические номера нельзя было разбавить чем-то более возвышенным?! Даже попкорн больше не выглядел таким уродским.
Я вновь покосилась на Аманду. Она сидела с закрытыми глазами. Я готовилась сказать, что клоуны давно ушли, но она сама увидела, открыв один глаз.
— У меня голова кружится.
Гимнасты волчком вертелись под самым куполом, и я сама непроизвольно прикрыла глаза.
— Хочешь уйти?
Жалко было покидать зал, не досмотрев гимнастическую программу, но лицо Аманды стало совсем белым.
— Если только вновь выпустят этих размалёванных идиотов.
И их выпустили, но мы сумели закрыть и глаза, и уши, чтобы насладиться мастерством акробатов до самого конца. На обратном пути я боялась продолжения обсуждения как клоунов, так и тел гимнастов, но Аманда как воды в рот набрала. Ей действительно хотелось пить — от ходьбы, от солёного попкорна и от переслащенного пепси — уж лучше бы менее калорийную колу взяла. Забытая в машине вода оказалась очень кстати. Погода стояла прохладной, и бутылка не успела особо нагреться, хотя сейчас, пожалуй, Аманда выпила бы и кипяток. Живот действительно сильно вырос, и Аманда вновь подвязала его резинкой.
— Чёрт, — Аманда заёрзала на сиденье. — Не смогу дотерпеть до дома.
И что она предлагает?
— Здесь все дома частные. Давай Макдональдс поищем, — и я сунулась в телефон, надеясь на скорую помощь «Гугла».
— Ты не понимаешь — я действительно не могу больше терпеть!
Чего я не понимаю?!
— Но ты же не мальчик, чтобы в бутылку попасть! — не мальчик, но точно ребёнок: чего мы время тратим на разговоры, когда надо ехать!
— Сдавая анализы, я научилась попадать. Дай чашку от термоса и не смотри!
Куда я смотреть буду — руками бы пылающее лицо закрыть. И почему до сих пор так светло! Я перегнулась назад за солнцеотражателем и завесила лобовое стекло. Хоть что-то!
Глава шестьдесят шестая "Как разбиваются надежды"
Неделя традиционно раскрасилась красными и розовыми сердечками — от витрин магазинов до футболок прохожих. На перекрестках появились продавцы роз, и их вёдра быстро пустели — старички спешили к своим бьюикам с охапками цветов, а я ограничилась покупкой шоколадных сердечек, чтобы раздать в классе — и, к ужасу, оказалась единственной, кто вспомнил, как мы объедались лакомствами в школе, не понимая ещё взрослого значения праздника. Во взрослом варианте он не для всех оказался весёлым, и многие лишь из-за дани традиции запасались «валентинками».
В магазине народ надолго зависал у стендов с открытками, но я не удосужилась разослать даже электронные — так запарилась с домашками, что с трудом вспомнила, кто из друзей действительно каждый год ждёт весточки. В итоге запостила огромное сердечко на странице Фейсбука — люблю всех, и пусть уже наступит завтра, потому что сегодня что-то шибко грустно, хотя ещё год назад этот праздник вызывал лишь приступы безудержного смеха.
