Все хохотнули, а Аманда чуть не пролила на себя горячий сидр. Лицо её осталось каменным.

— И когда следует смеяться?

В общем вечер почти был испорчен, и я понимала, что в кино, которое всё же построили напротив особняка миссис Винчестер, мы все вместе не пойдём. Аманда сослалась на усталость. Все кивнули, соглашаясь с ней, а я приготовилась выслушать в машине новую лекцию о терпимости. Но, удивительно, Аманда молчала. Как всегда, включила музыку, давая понять, что разговаривать о чём-либо не собирается. Но всё же она не выдержала первой.

— Это ужасно, потерять ребёнка… Кажется, можно действительно съехать с катушек…

Я вздрогнула, сжав рукой ремень безопасности.

— Может, действительно она верила в духов…

— Да во что бы ни верила, но положить локон в сейф… А если бы дочка родилась лысой. Мальчики же обычно рождаются только с пушком. Ничего в месяц не отрежешь…

— Аманда! — чуть ли не закричала я, но она тут же перебила меня:

— Я просто сказала… Тебе этого не понять.

Я сжала губы. Действительно не понять. Я и не хочу понимать. Я хочу, чтобы моего ребёнка никогда не было.

Глава сорок восьмая "Что это? Случай? Наваждение? Или знак?"

Субботняя уборка в этот раз давалась с трудом. Аманда пугала своей активностью, вырывая у меня из рук поминутно то пылесос, то швабру. Я явно раздражала её своей медлительностью, но после бессонной ночи я чувствовала себя выброшенной на берег рыбой и вообще не понимала, как не сшибала углы. Всю ночь я держалась за живот, прислушиваясь к каждому подёргиванию внутри него в надежде на кровотечение. Только утро не принесло ничего, кроме головной боли. Мне не хватало воздуха, но попросить Аманду открыть окна я не решилась. Казалось, мы и так находились на грани ссоры, и я не знала, которая из поднятых в воздух соринок спустит на меня лавину её гнева.

— Я схожу в прачечную.

Я решила ретироваться заранее и заодно дохнуть во дворе свежего воздуха.

— Должно быть, всё уже высохло, — сказала я у двери.

— Идём вместе, — Аманда поставила в угол швабру и подтянула под животом задравшуюся майку. — В четыре руки быстро всё сложим, чтобы не помялось, как в прошлый раз.

Интересно, это был камень в мой огород или просто констатация факта, что обе позабыли про прошлую стирку до следующего утра, когда хватились бака для грязного белья. Кто знает! Сейчас же моего согласия тоже не требовалось, и мы вдвоём направились вниз по лестнице. Лифтом Аманда больше не пользовалась, добавив себе к дневной рутине ещё одно физическое упражнение. В прачечной шумно работали машины, потому можно было избежать даже пустых разговоров, для которых у меня не осталось никаких сил. Мы молча доставали горячую одежду из барабана сушильной машины и сортировали на столе.

— У тебя что, голова болит? — спросила Аманда, когда мы, нагруженные по самые глаза стопками одежды, подошли к двери нашей квартиры.

Я кивнула, не в силах взглянуть ей в глаза. Мне казалось, что я сейчас разревусь от страха. Ночью, глядя в темноту, я окончательно решила отменить визит к доктору Аманды. Я боялась, что не сумею скрыть от неё процедуру, да и объяснений с отцом по поводу счетов не хотелось. В понедельник первом делом и позвоню, а сама пойду в специальный центр, чтобы сделать анонимный бесплатный аборт, а Аманде скажу, что надо срочно поехать к отцу. Она не захочет пропускать занятия ни в университете, ни на курсах для беременных, потому не будет навязывать мне свою компанию, и я на одну ночь смогу снять комнату в мотеле, чтобы прийти в себя. Мой план был предельно прост. Оставалось только улучить подходящий момент, чтобы сообщить Аманде о псевдо-отъезде.

— Вот, здесь две таблетки Тайленола остались, — пока я раскладывала в шкафу свою одежду, погруженная в горестные мысли, Аманда залезла на стул, чтобы достать с верхней полки кухонного шкафчика баночку с лекарством. — Тебе должно хватить!

— Куда ты полезла! — вскричала я и, уронив на пол все носки, бросилась на кухню.

— Что я сделала?! — Аманда успела слезть со стула раньше, чем я к ней подбежала, и теперь глядела на меня испепеляющим взглядом. — Я не инвалид. Я знаю, что должна и что не должна делать. Вообще у меня сейчас идут самые замечательные недели! И, гляди, меня не качает из стороны в сторону, как тебя. Ты сейчас явно бы полетела с этого стула, и что мне тогда делать с твоей сломанной ногой? Прими таблетки и собери носки, а то придётся снова стирать. И вообще собирайся на рынок!

— Куда?

Я от бессонницы соображала туго и только, запихнув в рот обе таблетки, задала свой вопрос, и, кажется, запила ответ водой. Шум в ушах поглотил начало фразы.

— Мать денег перевела, и я сразу поняла, что хочу фиги. И не просто фиги, а с фермерского рынка. Торопись, а то закроют. И вообще у них под конец дня всегда скидки.

— Ради фиг, с ума сошла!

От одной только мысли, что придётся толкаться между людьми, на меня накатил приступ тошноты, и я уселась на пол, делая вид, что перетасовываю носки.

— Там покупать сейчас нечего! — продолжила я бурчать, надеясь, что у Аманды пропадёт охота выходить из дома. — Никаких фруктов, кроме цитрусовых, а их тебе много нельзя…

— Мы купим яйца. Мне сейчас нужны свежие яйца. Я поняла, что к фигам безумно хочу жареных яиц. Тебе не понять!

— Почему, я тоже хочу жареных яиц.

Мысленно я сейчас хотела всё. Желудок был пустым, но головой понимала, что внутри ничего не удержится, и мне следует поголодать до похода к врачу. И ещё следует поговорить с Амандой.

— Шевелись!

Сколько же я просидела на полу, вжимаясь спиной в ледяную стеклянную дверь шкафа, если Аманда уже почти что стояла в дверях с хозяйственными сумками.

— Не беспокойся, я взяла наличные.

Ох, о деньгах я сейчас переживала меньше всего. Мне бы доковылять до машины, не стошнить в салон и быть способной передвигаться по рынку. Отчего-то прежде я не замечала, насколько разбиты в нашем квартале дороги, и обрадовалась, когда мы наконец переехали незримую границу с другим городком, где за асфальтом следили намного лучше. По радио шла реклама шоу с лошадьми, и Аманда с сожалением призналась, что хотела бы сходить, но билеты стоят баснословно дорого.

— Чего смотреть на лошадей! На них надо кататься! — сказала я и вновь стала рассказывать, как ухаживала в приюте за отказными лошадьми, чтобы Аманда, не дай Бог, не заговорила о моей больной голове. Только сама чуть не разревелась, так жалко мне вдруг стало то ли животных из моих воспоминаний, то ли меня нынешнюю, сжавшуюся в спинку кресла от нестерпимой боли в животе.

Фермерский рынок раскинул свои палатки на парковке городского колледжа. Мы не стали ждать, когда кто-то уедет с хороших мест, и оставили машину далеко от рынка, потому что всё равно не собирались закупаться по самые уши, и двух сумок нам должно хватить с лихвой. Однако о тяжестях думала лишь я, а Аманда с жадностью накинулась на овощные стенды, и моя рука быстро провисла под весом красной и белокочанной капусты, а так же цветной и брокколи, не говоря уже о пакетиках с изюмом, белыми и чёрными фигами и баночками с диким мёдом.

— Этот мёд с диких трав. Им раньше индейцы лечили кашель!

Ну что ж, этих слов продавщицы оказалось достаточно, чтобы Аманда купила самую большую банку и не одну.

— Вообще здорово, что уже январь, а мы не заболели, — сказала Аманда, направляясь наконец к палатке с яйцами, которые должны были стать последними в нашем обходе рынка. Но напротив расположилась палатка с орхидеями, и Аманда судорожно принялась пересчитывать оставшуюся наличность в надежде отыскать лишнюю десятку для белого цветка.

— Возьми сначала яйца, потому что я не смогу взять ещё один пакет, — взмолилась я, показывая полные руки. — Потом как-нибудь возьмёшь под мышку горшок.

Аманда кивнула и направилась за яйцами. Перед нами в очередь выстроились человека три, и одна женщина обратилась к продавщице со словами: