В аудитории нас поджидал сюрприз в виде декана. Мы сначала замерли в дверях, но тот даже не повернул к нам седой головы, и мы принялись вдоль стенки пробираться к своим местам. Царило оживление, и нам оставалось лишь гадать, что сообщил классу декан.

— Вы мне не верите? — спросил тот, окидывая аудиторию пристальным взглядом, который отчего-то споткнулся на животе Аманды, когда та почти дошла до своего места. Она промолчала, или, быть может, замерла, обдумывая ответ, будто вопрос был задан конкретно ей, но вместо неё отозвался какой-то парень, с шумом отодвинув свой стул.

— Верю, — сказал он и, перекинув через плечо рюкзак, демонстративно покинул аудиторию.

Мы с Амандой переглянулись, и нас спас парень, за чьей спиной мы замерли.

— Они решили, что этот курс теперь аниматорам необязательный, — буркнул он в то время, как декан продолжал пытать класс:

— Больше что, никто не желает уйти?

Народ зашевелился, стал запихивать в рюкзаки вещи и тихо проходить мимо декана к двери. Я была рада увидеть, как в коридоре исчезла Бьянка вместе со своей навязчивой идеей отведать экзотики. Народу стало меньше, что придало воздуху свежести, или же в переслащённой бурде была заключена какая-то убийственная сила, а может преподаватель смог увлечь нас рассказами о каллиграфии и о том, как некоторые писцы успевали переписать за жизнь всего одну книгу. К пятнице мы должны были вывести пером три любимые буквы и предоставить ему эскизы буквицы, а заодно начать думать над идеей календаря.

— Знаешь, я давно в автомобильном музее Рино видела классные картины цветным карандашом, — начала я ещё в коридоре, когда мы покидали университет. — Разные модели разного цвета… Можно нарисовать, например, разные цветы на каждый месяц.

Я боялась, что Аманда сейчас поднимет тему моего самочувствия, потому что я совершенно забыла, что для полноты спектакля мне надо было пару раз сбегать в туалет, но я даже не вспомнила про брошенные в рюкзак тампоны, пока подруга не поинтересовалась, насколько сильно у меня кровит. Я не смогла удержаться и закусила губу, и, уверена, что незамеченным мимо Аманды это не прошло. Я тогда выскочила в туалет, наврав, что подложила к тампону прокладку, но ложь моя даже мне самой казалась жутко идиотской, и сейчас я очень боялась, что Аманда пустится в расспросы, а я буду краснеть каждую секунду всё больше и больше, полностью запутавшись в своей лжи. Ещё в детстве родители говорили, что лгать мне нельзя, потому что цвет кожи тотчас выдаёт меня. Сейчас моя краснота была под сомнением, потому что я вновь ощущала испарину и чувствовала холод собственной руки, спрятанной в карман джинсов, которые отчего-то с трудом застегнулись на моем подозрительно пухлом животе.

Вновь уйдя в свои горестные мысли, я с трудом различала слова Аманды, а та втолковывала мне, что я вовсе не располагаю временем для того, чтобы создавать эксклюзивные арты для этого календаря, что надо отыскать что-то необычное и просто отснять эти предметы. Вот она — ну как же иначе — будет создавать композиции из детской одежды, которые, будто знаки зодиака, станут символизировать каждый месяц. Я кивала и поддакивала, потому что моим лучшим союзником сейчас было молчание.

— О, девчонки, как насчёт дуриана?

Мы обе застыли как вкопанные, увидев на парковке Логана, открывающего дверь своей машины. Бьянка с довольной физиономией стояла рядом и зазывно била по багажнику, в недрах которого скрывался этот чудо-фрукт. Что она делала три часа, после того, как ушла с курса, я не знала… А Бьянка, будто читая мои мысли, сказала:

— Мы с Логаном на одной машине сегодня приехали из-за дуриана, потому что я не хочу перекладывать его в свою.

— Ага, — отозвался её парень, так и не сев в машину. — Она не хочет, чтобы её «мазда» провоняла. Вон в Азии, говорят, даже знак существует о запрете вноса этого чертового дуриана в гостиницы.

— Да не пахнет он, не пахнет! — взвизгнула Бьянка и, выхватив у него из рук ключи, открыла багажник, трагическим жестом пригласив нас узреть своего «ёжика»: дуриан походил на маленькую дыню, ощетинившуюся шипами. Я не смогла удержаться и ткнула пальцем между сплетениями сетки, в которую тот был затянут — укол оказался ощутимым, словно от спицы.

— Ну?

Я не должна была отдавать Бьянке козыря, но участь наша была предрешена, потому что Аманде вдруг действительно захотелось отведать кусочек этого «короля». Договорились встретиться в ближайшем парке. Логан заказал по телефону сырную пиццу, потому что мы пропустили ланч. Аманда торопила всех, потому что надо было успеть к четырём к врачу. Я во всей этой суматохе позабыла про тошноту, но в машине меня вновь начало подташнивать от слов Аманды. Она убеждала меня всю дорогу в том, что иногда судьба даёт нам шанс, который нельзя упускать, как будто я отказывалась пробовать, ведь я и рта не раскрыла на стоянке. У меня же в голове стояли слова Логана о том, что его приятель сказал, что это чудо пахнет коньяком со сливками, сдобренным запахом лука и бензина, и я всё думала, как такие несовместимые ассоциации могли кому-то прийти на ум, ведь даже если постараться, то невозможно представить себе подобный запах. Впрочем, моё сегодняшнее обоняние сумеет выдать ещё и не те ассоциации — сегодня всё пахло желчью.

Логан вооружился огромным ножом, хотя подобный кактус сподручнее было бы разрезать мечом. Я отсела подальше и поглощала уже второй кусок пиццы, который совершенно не отторгался взбунтовавшимся от непрошенных гостей желудком.

— Да он мягкий! — воскликнул Логан, погружая лезвия ножа сквозь пугающие шипы вглубь плода.

Бьянка подалась вперёд, потягивая носом. Аманда же наоборот брезгливо наморщила свой, а я не чувствовала ничего, кроме острого запаха пармезана. Дуриан развалился на две части, явив миру желтоватую мякоть. Все замерли в ожидании обещанной вони, Бьянка даже чуть ли не уткнулась в одну из половинок носом.

— Пахнет арбузной коркой, — резюмировала она и принялась длинным ногтем выковыривать половинку разрубленной косточки.

Логан вытащил из сумки пакет с одноразовыми тарелками и ложками, поразив меня запасливостью — явно они планировали совратить кого-то на участие в своём эксперименте. Но отчего остановили свой выбор на нас?

— Знаешь, похоже на матку в разрезе, — придвинулась ко мне Аманда, и мой не проглоченный кусок пиццы застрял в горле.

Я закашлялась, и Бьянка тут же сунула мне под нос стакан с колой.

— Дуриан с алкоголем нельзя, там что-то с давлением происходит, а с шипучкой можно, — улыбнулась она.

А я кашляла и кашляла, страшась, что сейчас вся пицца вывалится из сжавшегося живота на траву. Кола сделала мне только хуже, я начала икать и готова была провалиться на месте. Но, казалось, никого не волновало моё состояние. Девчонки увлечённо следили за тем, как Логан выковыривает мякоть, которая падала в тарелки, словно куски замёрзшего мороженого.

— У тебя сейчас со всем подобные ассоциации? — спросила Бьянка, наверное, после того, как Аманда и ей сообщила про матку.

Я же сидела и гадала, было ли это со стороны Аманды откровенным намёком на то, что мой секрет раскрыт, и лишь присутствие посторонних защищает меня от потока её нравоучений. Я подавилась комком своего страха, и тот сразил икоту наповал. Половинка дуриана действительно имела внутри розоватый контур груши, а укутанная в желтоватую мякоть коричневая продолговатая косточка, могла сойти за скрюченного эмбриона… Удивительно, но у меня бы подобная картина никогда бы не вызвала подобной ассоциации. Наверное, беременность полностью выворачивает сознание женщины наизнанку. К счастью, мне это не грозит… Впрочем, второй день я веду себя достаточно неумно и хожу с Амандой по лезвию ножа. Так что сейчас следует набраться сил и отведать экзотического «короля фруктов».

По правде, отсутствие обещанной вони подстегнуло моё любопытство, и я без отвращения лизнула ложку. Язык наткнулся на что-то ватное. Я тянула носом воздух, пытаясь отыскать смесь конька с бензином, но находила совершенно чуждый фрукту запах кислой капусты — такой подслащённой, что подаётся в китайских забегаловках. Теперь я боялась пробовать эту желтоватую массу, но под взглядами остальных пришлось отцапать зубами маленький кусочек. Сначала я вовсе не почувствовала вкуса. Даже капусты. Растерянные лица ребят говорили о том, что они тоже не чувствуют пока обещанной сладости «короля». Но вот появилось сладковатое послевкусие, напоминавшее щербет из манго или же сам переспевший фрукт. Мы все трое уныло глядели на нетронутую вторую половину и тарелки, на которых продолжал возвышаться почти не уменьшившийся желтоватый шарик.