– Все это очень хорошо, вы непременно должны представить черновой вариант проекта по этой теме к следующей сессии. Однако сейчас давайте обсудим создание представительств и регулярные выборы…

– Выборы! – Слюни так и брызнули изо рта герцога Поммерли. – Не дождетесь!

Я почувствовала, как напрягся Теодор. Баллантайн сочувственно взял меня под локоть.

– Только не выходите из себя, – прошептал он мне на ухо. – Это сыграет им на руку. Их уже не изменить, они – пережитки прошлого, им нет места в новом, меняющемся мире.

– Так-так-так, значит, устроим дебаты? – бесстрастно улыбнулся король.

– Но надо же что-то делать, чтобы облегчить страдания людей, – произнес Теодор, бросая на отца удрученный взгляд. – Возможно, я идеалист, но давайте здраво посмотрим на ситуацию. Четвертый полк не может вечно стоять лагерем в Королевском парке в ожидании бунта, который непременно вспыхнет, если народ не получит желаемого.

– Ничего делать не надо, – возвысил голос Поммерли. – Единственное, что следует сделать, – это выбрать. А выбирать будем мы.

– Дворянство, несомненно, опора нашей великой нации, – произнес король успокаивающим тоном, каким обычно дуры-гувернантки сюсюкают с малыми детьми-несмышленышами.

Я взглянула на Теодора – под маской спокойствия и учтивости в нем бурлила еле сдерживаемая ярость. Наши глаза встретились. Он чуть качнул головой – ничего не поделаешь, мы проиграли. Страна находилась на грани катастрофы, структуры власти прогнили насквозь, и если эти люди продолжат тянуть одеяло на себя, народ взбунтуется, вспыхнут мятежи, поднимутся восстания, потекут реки крови, и Галатия погрузится в чудовищный, нескончаемый хаос. Все эти лорды и герцоги либо не понимали этого, либо не хотели понять, а у нового короля не имелось достаточной власти и влияния, чтобы урезонить самых могущественных вельмож своей страны.

– Давайте покончим с дебатами и займемся вином, не возражаете? – прозвенел, словно колокольчик соборного карильона, высокий и чистый голосок Аполлонии, малютки Полли, сестры Теодора, и разом разрушил тягостное молчание.

Я попыталась перехватить ее взгляд, чтобы улыбкой выразить признательность, но она отвернулась и важно прошествовала мимо меня в синем, королевского цвета платье с перевязью, которая мягко трепетала под порывами ветра.

– Думаю, нам следует обменяться любезностями с моими родителями, – сказал Теодор, протолкавшись ко мне.

– Вот как? Значит, это так называется? – Я вздернула бровь.

Обменяться любезностями – просто какой-то визит вежливости к соседям посреди Средизимья.

Теодор подчеркнуто взял меня за руку и сопроводил к королю и королеве, которые рассматривали скаковые дорожки.

– Мама, папа, а вот и мы. – Теодор слегка поклонился.

Я же стояла и глупо улыбалась, слово механическая кукла. Что теперь делать? Присесть в реверансе? Поцеловать им руки, унизанные кольцами? Никто не кинулся мне на выручку – похоже, меня сразу же хотели поставить на место.

– Теодор! – воскликнула королева. В глазах ее, обращенных к сыну, сияла искренняя любовь, хотя губы оставались недовольно поджаты. – Рады тебя видеть в довольстве и здравии. Наконец-то ты решил нас с ней познакомить.

Она обернулась ко мне – настоящая Снежная королева, неприступная и ледяная.

– Я несказанно рада провести этот день вместе с вами, – произнесла я заранее заготовленную фразу. Две другие приветственные фразы я отринула: так, «рада с вами познакомиться», по-моему, намекала на то, что нашему знакомству следовало состояться намного раньше, а «рада вас видеть» предполагала некую теплоту в отношениях, которой у нас не было.

– Взаимно. – Королева не сводила с меня изучающего взгляда, который я никак не могла истолковать. – Сожалею, но до нашего отъезда из города мы не успеем пригласить вас с Теодором на ужин. Лето я всегда провожу в нашем поместье неподалеку от Рокфорда.

– Увидитесь с Грегори и Джереми? – спросила я.

Близнецы учились в привилегированной военной академии Галатии, располагавшейся вблизи Рокфорда.

– Этим летом в их школе будут проводиться различные мероприятия для родителей учащихся. Кроме того, мальчики ненадолго приедут домой на каникулы.

Она вернулась к созерцанию скаковых дорожек, а я наконец-то поняла, что таил ее взгляд – ничего. Ни отвращения, ни ненависти – ничего. Сплошное равнодушие и полнейшее отсутствие интереса к моей персоне.

Она не держала на меня зла, она мне не угрожала. Она совершенно ничего ко мне не испытывала. Она не принимала меня в расчет. Как только я исчезну с ее глаз, она выкинет меня вон из своего сердца.

– Как жаль, как жаль, что этим летом я не увижу своих мальчиков, – сокрушался король.

Его чувства ко мне были очевидны – он мне не доверял.

– Из-за вашего «Билля о реформе», мой мальчик, мы все засиделись в городе дольше, чем нам бы того хотелось, – обернулся он к Теодору.

– Билль того стоит, разве не так? – отозвался тот.

– Так-то оно так… – Король оборотился к Полли, которая подобралась поближе к белоснежной башне из клубничного торта. – Полли, девочка моя, отрежь мне, пожалуйста, кусочек, будь так добра.

– Сию минуту, папочка. – Улыбка, словно солнце, засияла на ее лице, когда она подала властелину страны тарелку с тортом. Она проплыла мимо: синяя шелковая юбка, оттопыренная турнюром, слегка коснулась меня, словно намекая: прочь с дороги! – Тео, тебе надо поменьше работать. Эти черные круги под глазами – страшно смотреть.

– Может, хоть торт их умилостивит? – Теодор усмехнулся.

– Ну, не заваренную же тобой кашу нам хлебать, – съязвила она.

Теодор опешил. Слова Полли задели его гораздо больнее, чем холодность матери или неприятие отцом Билля. Теодор и Полли всегда жили душа в душу. Я и не предполагала, что наша женитьба или работа Теодора станут ей костью в горле, но теперь поняла – семья дала трещину, и Полли взяла сторону родителей.

– Ах, вот-вот начнется! – Аннетт обращалась ко мне, но ее преувеличенно громкий голос донесся, как она и надеялась, и до королевской четы.

Взмах флажка, лошади понеслись, и я вздохнула свободнее. И пока последняя лошадь не пересекла финишную черту, я отдыхала от накала страстей, которые все сильнее разводили нас по разные стороны баррикад.

– Отличный заезд, Поммерли, – король поднял бокал в честь длинноногого гнедого жеребца, пришедшего вторым.

Поммерли раздулся от гордости, принимая поздравление, и принялся убеждать Его Величество, что следующая его лошадка придет первой. Жена Поммерли наклонилась к нему и, хихикая, что-то зашептала на ухо.

– А почему бы ее и не попросить! – зычно хмыкнул тот и вытаращился на меня.

– Попросить – о чем? – Теодор отточенным годами движением в мгновение ока закрыл меня своей спиной и положил руку на эфес шпаги.

Поммерли, хотя глаза его метали молнии, сладко улыбнулся.

– Я тут подумал, моей лошадке не помешает добавить удачи, чтобы выиграть скачки. Эта швея, она чепраки умеет шить? С кожей работает?

Все замерли. Казалось, в воздухе стоит немыслимая тишина, нарушаемая лишь легким свербением мыслей в моей голове. Аннетт, шурша юбками, поспешила ко мне. Эмброз молча пожирал Поммерли уничижительным взглядом, которого тот не замечал, Баллантайн примкнул к Теодору, давая понять, что его шпага, если до этого дойдет, всегда готова к бою.

– Да ладно вам, от нее не убудет. – Поммерли натянуто рассмеялся. – По слухам, она даже денег не берет за большинство своих… так сказать, услуг.

Теодор так сжал эфес, что у него побелели костяшки пальцев: слишком уж прозрачен был грязный намек Поммерли.

Я посмотрела на короля и королеву. Неужели они упустят такую возможность и не признают меня перед всеми, публично, членом своей семьи? Неужели они не заступятся за меня? Никто бы не осмелился сказать такое про Полли или Аннетт. А если бы и осмелился, кара настигла бы его немедленно.

Но король с королевой молчали, а на губах Полли играла легкая усмешка.