На Площади фонтанов, в самом центре столицы Галатия, раскинулась Шелковая ярмарка. Закружили в воздухе легкие ароматы шелков и красителей, запестрели всеми цветами радуги серые плиты тротуара. Я зажмурилась, вдыхая кислый запах влажной шерсти.

– Как же здесь чудесно, Алиса!

Моя помощница, уже успевшая обгореть на солнце, следовала за мной по пятам. В руках она держала список покупок и учетную книгу, куда я обычно заносила все ярмарочные расходы. Сегодня заносить расходы в таблицу и вести бюджет я доверила Алисе – когда она откроет собственное ателье, ей это пригодится.

– С чего начнем? С парчи? Или с шерсти?

– Нам нужна хлопковая ткань, – напомнила Алиса. – В последнее время нам заказывают одни только платья-сорочки. Уже пошел в дело последний рулон сатина.

Моя крайне практичная помощница, не потерявшая головы перед всем этим великолепием ярко окрашенных шелков, была права. После того как я придумала и сшила для леди Виолы Сноумонт платье, пенистое, как океанская волна, за счет изящных оборок на рукавах и груди, на наш магазин, как из рога изобилия, посыпались заказы на подобные модели. Дерзкий фасон привлек в ателье новых покупательниц – только треть этих модниц просили вшить в подол или складки платья мои неповторимые чары.

– И то верно: вначале – хлопок, после – шелк.

Я заговорщически ухмыльнулась, и на губах рассудительной Алисы заиграла улыбка. Даже ей было не устоять против искушения шелком.

– Бедная Эмми, – вздохнула девушка.

Нашу новую помощницу мы оставили присмотреть за ателье и подшить пару подолов.

– Может, мне стоило взять ее с собой? – ехидно подмигнула я.

– Нет, конечно же нет! – воскликнула Алиса. – Я ведь буду вести учет материалов и должна понимать, как происходят закупки. К тому же нам нужен шелк…

Затем она широко улыбнулась, и я рассмеялась.

– Вы надумали взять еще одну сотрудницу?

– Надумала, – вздохнула я и решительно зашагала мимо прилавка, доверху набитого изысканной парчой. – Хотя и не уверена, что взлет нашей торговли продлится достаточно долго. А что может быть хуже, чем нанять человека на пару месяцев, а потом выставить его вон…

– Знаете, что я вам скажу? – произнесла Алиса. – Для большинства швей, что остались не у дел, лучше уж поработать пару месяцев, чем прозябать в нищете. А безработных белошвеек сейчас – пруд пруди.

Это была чистая правда: когда вспыхнувшее в Средизимье восстание было подавлено, город охватил застой – кто-то из патрициев спешно уехал в летние резиденции, строительство застопорилось, и даже самые преданные заказчики существенно ограничили свои траты. Такой побочный эффект, горестно размышляла я, не предвидел ни мой брат, ни его приспешники. По сравнению с соседними магазинчиками мое ателье, можно сказать, процветало, но и то лишь благодаря моему знакомству с леди Сноумонт и ее подругами.

– Ты мудра не по годам. И рано или поздно из тебя получится непревзойденная владелица магазина.

Как только будет принят «Билль о реформе», над которым Теодор корпел со времени подавления мятежа Средизимья, начать свое дело станет намного проще, и допотопная юридическая волокита, эта препона для любой частной инициативы, канет в Лету. Я понимала – настанет день, и Алиса уйдет от меня и откроет собственное ателье.

– А вот и хлопок!

Нужную мне ткань нашла не сразу; пришлось миновать несколько ларьков с посредственными тканями, прежде чем я увидела то, что нужно. Я пробежала пальцами по хрустящей кромке муслина, погладила нежный обрез сатина. Хозяин, хлипкий и тщедушный представитель Объединенных Экваториальных Штатов, беспокойно маячил внутри лавки. Алиса семенила за мной, словно щенок, с нетерпением ожидая, что же я выберу.

– Вам понравился этот сатин? – спросил продавец, подходя к нам. – У меня в запасе пять рулонов похожей ткани, а вот эта – одна из лучших.

С этими словами он развернул перед нами рулон почти что невесомого хлопка.

– Нет, тот сатин лучше. Правда, Алиса?

– Да, этот чересчур легкий, нижнее белье будет все напоказ, – кивнула она.

Торговец сконфуженно втянул голову в плечи.

– Алиса, да ты гений! Только представь себе слегка просвечивающее платье с ярко-розовым или темно-синим кушаком и нижней юбкой под цвет.

– Но ваше исподнее будет у всех на виду, – закатила глаза Алиса, протягивая мне рулон легчайшего воздушного хлопка, чтобы я пощупала ткань.

Я купила два рулона нежнейшего хлопка и три рулона более плотного сатина. Молодец Алиса: от одной только мысли о полупрозрачном платье захватывало дух. Я не сомневалась – в окружении леди Сноумонт найдутся те, кому подобный покрой придется по душе. Торговец пообещал доставить ткани в течение часа. Я же, глядя, как его помощник, возможно, сын, спотыкаясь и озираясь, растворяется в хитросплетении улочек и переулков Галатии, все более уверялась в том, что увижу свои покупки не ранее чем часа через три.

Следующая палатка, где мы остановились, принадлежала одной из моих любимых торговок шелком. Уже несколько лет я вшивала для этой женщины из Западного Серафа чары на доброе здоровье, и она всегда приберегала для меня свой наилучший товар. И, как всегда, Эйома засветилась от радости, когда я вошла.

– Мисс Софи! – Она низко склонилась в поклоне, и мое лицо залилось румянцем, хотя я знала, что подобное приветствие гостей – неписаный закон для жителей Серафа. – С тех пор, как я познакомилась с вами три года назад, мне становится лучше день ото дня. Я полна задора и жизни. В этом году я буду танцевать всю ночь на шин-ате моей дочери!

– Потрясающе, – пробормотала я, не понимая, о чем это она.

– Это традиционный свадебный обряд, – засмеялась Эйома. – Перед тем как молодые обвенчаются, женщины танцуют ночь напролет. И я тоже буду танцевать – благодаря вашим чарам!

Я смущенно улыбнулась, а ее долговязый сын тем временем достал из-под прилавка несколько рулонов ткани.

Не ткань, а само совершенство. Я провела пальцами по замысловатому узору парчи – розово-золототканой и цвета слоновой кости с едва заметным желтым оттенком – и представила придворное платье, которое сошью из нее. Зеленая парча искрилась так, что резала глаза, но я живо вообразила себе оплетенную шелком шляпу или вызывающе-яркий жакет-карако и усмехнулась. А матовая органза, казалось, струилась из рулона пенным потоком.

– Беру все, – выдохнула я.

Эйома настояла, чтобы мы отобедали вместе с ее семьей. Алиса с благодарностью приняла кружку холодного чая, мне же Эйома подала завернутые в салат-латук фрикадельки в молочном соусе. Ничего подобного я до сих пор не пробовала, но от трапезы получила ни с чем не сравнимое удовольствие.

Мы уже подходили к рядам торговцев шерстью, когда я вспомнила, что хотела купить отрез тонкого муслина для платков. Солнце припекало невыносимо – и это в самом начале лета! – Алиса немного сомлела, и лоб ее покрылся испариной.

– Отдохни-ка в тени, пока я хожу за муслином, – предложила я, и девушка охотно согласилась.

На площади становилось все многолюднее. Парочка жонглеров возле фонтана перебрасывалась тонкими оранжевыми кольцами, торговцы клубникой вразнос отвоевывали себе лучшие места для продажи. Шелковая ярмарка неудержимо влекла к себе людей – не одни лишь владельцы ателье да швеи отрывались от насущных дел и спешили в центр города. Ткани всех цветов и оттенков, призывно манящие изукрашенные шатры серафцев, квайсы, торгующие шерстью, и их пестрые овцы – развлечений хоть отбавляй, а этого-то и надо жителям Галатии.

Я остановилась между двух прилавков – на одном был кричащих расцветок набивной ситец, на другом – жесткая ткань полотняного переплетения. Один рулон особо привлек мое внимание: бело-голубой холст в крупную клетку, похожий на тот, из которого была скроена рубашка моего брата. Я пощупала край ткани: отличное полотно, но ничего выдающегося, таких полотен – как песка в море. Чернильно-синие, в рубчик – они хорошо подходили для рубах чернорабочих да кухонных передников, той одежды, которую я не шила. И все же я нежно разгладила складку на холсте и заправила ткань в рулон.