Общие законы истории конкретны в своих проявлениях. Вчерашний победитель терпит поражение, вчерашний побежденный одерживает победу, хотя и не обязательно над бывшим победителем.

Гунны стали грозой Европы, потому что были разбиты на востоке Азии.

А в XVI веке произошла странная — но только на первый взгляд — история. С запада Средней Азии в восточную ее часть ворвались узбекские племена. Они победили и выгнали Бабура, правителя Ферганы (а сами, смешавшись с местным оседлым населением, вошли в число предков современных узбеков). Неудачливый же эмир-изгнанник, вынужденный бросить и родные места и наследственные владения, с остатками своей армии бежал на юг, в Индию… и стал здесь основателем грандиозной империи. Бабур, потомок сразу Чингисхана и Тамерлана, не смог удержаться на «своем» месте в Средней Азии, но оказался в силах занять чужое на Индостанском полуострове — благодаря тому, что попал в Индию в «разгар» феодальной раздробленности. И эта его победа так же удивительна, как победы монголов за триста лет до Бабура, и так же, в принципе, объяснима, как захват англичанами Индии через двести лет после него.

Конечно, социальное развитие общества проходит на фоне природных условий. Засуха может ослабить государство, удачный год усилить его. Но одни и те же природные условия вызывают разные последствия в зависимости от состояния общества.

Весьма вероятно, что очередное наступление Каспийского моря на свои берега сыграло роковую роль в судьбе лежавшей в Поволжье и на Северном Кавказе Хазарской державы. Море залило наиболее важные ее районы и помогло соседям справиться с этим государством.

Но вот Голландия в XVI веке победила в борьбе, которую вела сразу против наступавшего на нее моря и грозной Испании. Причем голландцы время от времени использовали одного из этих врагов против другого, намеренно устраивая наводнения, чтобы погубить армии притеснителей.

Какому из этих случаев — поражению хазар или победе голландцев — надо больше удивляться?

Что же касается проблемы переселений в целом… Нам здесь ничего не сообщит пошлый ответ типа: рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. На вопрос почему, заданный в заголовке, можно, как видите, дать несколько ответов, впрочем, я привел здесь лишь некоторые и в них. В том, куда идут народы, порою тоже можно найти некоторые закономерности. По-видимому, часто люди переселяются на относительно свободные земли, при этом они часто предпочитают уже знакомые климатические и природные условия, хотя нередко меняют привычный климат на другой, и т. д.

А вот слово зачем в названии главы так и останется, вероятно, без ответа.

Потому что История знает лишь причины и следствия, а не задачи и цели, хотя люди и ставят перед собой именно цели, решают именно задачи…

И одно важное замечание. Размах переселений огромен. Их значение в истории чрезвычайно важно. Тем более нельзя это значение преувеличивать.

А связь между коренными жителями и пришельцами, изменения народа в результате его передвижений хорошо видны на примере венгров.

В 1848 году, году бурного революционного подъема почти во всех странах Европы, венгры (которые сами себя зовут мадьярами) восстали против хозяйничавшей на их земле австрийской монархии.

Венгерская революция была разгромлена, несмотря на героическое сопротивление своих защитников. Из занятого австрийскими солдатами города убегает, прихрамывая, подросток, ругая этих вояк палачами на всех известных ему языках. А языков он знал немало, потому что с детства изучал их. Этого бездомного хромого мальчика звали Арминий Вамбери. Имя, которое станет громким, во всяком случае для географов, историков, востоковедов и лингвистов. Арминий Вамбери, замечательный языковед и страстный исследователь, совершит поразительные путешествия, переодетый то арабским дервишем, то турком, то персом, он еще будет поражать своими познаниями западных министров и восточных эмиров… А тогда… «В поле у Дуная он встретил нескольких солдат, спасшихся от плена.

Они были запылены, и поражение читалось на их лицах.

— Все кончено, — говорили они, — будем ложиться и умирать. Пропадает наша свобода!

Тогда поднялся старый пастух и прохрипел им шатающимся от старости голосом:

— Стойте, дети! Всегда, когда с нами беда, приходят нам на помощь старые мадьяры из Азии: ведь мы их братья, будьте спокойны, они и теперь нас не забудут».

Так эту сцену описал в своем рассказе «Вамбери» советский поэт и прозаик Николай Тихонов.

В своих странствиях по Средней и Центральной Азии, по таинственным и часто запретным тогда для европейцев местам Арминий Вамбери пытался найти и этих «старых мадьяр из Азии», память о которых жила в сердце старого венгерского пастуха.

Старинные венгерские хроники говорят о мадьярах как о родственниках гуннов, а одна из них утверждает:

«…У гиганта Менрота… кроме Хунора и Мадьяра, было еще много сыновей и дочерей. Эти сыновья и их потомки живут в Персии, лицом и фигурой они похожи на гуннов и лишь немного отличаются от них речью».

(Понятно, что для древнего хрониста слово «Персия» могло обозначать не одну лишь страну, которую мы знаем под этим именем, но значительную часть Азии).

Во время странствий Хунор и Мадьяр захватили двух дочерей аланского царя (аланы, как вы должны помнить, одно из сарматских племен). «От этих-то женщин, — говорит хроника Симона Казаи, — и произошли все гунны, то есть венгры».

В Венгрии вот уже многие сотни лет не одни лишь ученые, но и простолюдины, как нередко и правители, помнили о приходе сюда своих предков издалека, с востока, из Азии, и не просто помнили, но связывали с далекой родиной и неведомой родней особые надежды. Может быть, как раз потому, что в Центральной Европе мадьяры-венгры — единственный народ, принадлежащий к уральской языковой семье. Со всех сторон мадьярский остров окружен индоевропейским морем. С одной стороны живут славяне, с другой — немцы и австрийцы, с третьей — румыны…

А ближайший в географическом отношении народ той же семьи живет на много километров севернее, в Прибалтике. Это эстонцы. И то эстонцы — в языковом отношении — отнюдь не самый близкий родич мадьярам. Более близкие (ханты и манси) обитают на северо-востоке европейской части СССР и в Азии — еще дальше, чем эстонцы.

Сегодня венгерские антропологи, лингвисты и археологи снова и снова едут на Волгу, Урал, в Приполярье, в Западную Сибирь и Среднюю Азию, желая отыскать следы своих предков и лучше изучить бесспорных и предполагаемых родственников. Но многие сотни лет назад венгерские короли и епископы слали далеко на восток с той же целью своих представителей. Впрочем, тогдашние представители венгерской короны и церкви преследовали также и политические цели, а сверх того заботились о спасении душ предполагаемых азиатских мадьяр. Самой, может быть, поразительной из таких экспедиций «за предками» была поездка на восток доминиканского монаха Юлиана. Это был сразу и подвиг и приключение. Юлиан отличался и любознательностью и упорством. Очень надеюсь, что кто-нибудь из венгерских писателей успел написать о нем роман или по крайней мере повесть — путешествие Юлиана того более чем заслуживает.

Юлиан шел через земли, охваченные очередными истребительными войнами, пересекал степи, кишевшие отчаянными разбойниками — точнее, кочевниками, не упускавшими случая разбогатеть. Он потерял по дороге своих спутников, лишился денег, но, беззащитный, одинокий и нищий, шел на восток с упрямством жюль-верновского капитана Гаттераса, стремившегося к Северному полюсу. Чтобы найти хоть какую-нибудь защиту да пищу, Юлиан присоединялся к караванам и прислуживал их хозяевам, трудом и унижением добывая себе право идти дальше и дальше.