***

На следующее утро я вошёл в класс за три минуты до начала урока, но учителя ещё не было. Я знал, что они все вшестером стоят позади меня, рассматривают мою причёску, если её можно так назвать, новую одежду. И ближе всех – тот здоровенный тупой пацан, что первым ударил меня, и потом молотил не очень метко, но с каким-то вдохновенным ритмом.

Так близко, что я чувствовал его дыхание на своём выбритом затылке. Не дожидаясь, пока он сделает какую-нибудь пакость, я привскочил со стула, одновременно отклонившись назад. Удар головой пришёлся ему в челюсть.

– Что уставился, влюбился? – бросил я, не оборачиваясь.

– Ы? – удивлённо охнул тот, – Шо?

– Ам влюбился во Внекаста! – захрюкал кто-то, – Ам, ты что, дальтоник?!

– Ы, теперь нормальный чел, – подал голос Ам, вытирая рукавом толстовки кровавые слюни, – а не мормышка летальская.

– Имя. Бы. Придумать, – изрёк давешний дылда. Позже я узнал, что он не пытается придать своим словам внушительности, просто у него такой дефект речи.

– Да-а… Внекашт – долгое. Шоштаришща, пока шкажешь. Может, "Ка"?

– Не, красное очень.

– Что. Сказал. Ла?

– Ка – красное имя, – удивлённо повторил здоровяк.

– Нет. До этого.

– Я сказал только "не". А-а-а! Ви, ты гений! Конечно, он Не!

Вошёл преподаватель, кое-как успокоил фиолетовых и начал перекличку. Даже он называл фиолетовых этими нелепыми двухбуквенными сокращениями, в которые они исковеркали свои имена. Дойдя до моего имени, он запнулся, поглядел на меня выжидающе.

– Не, – уверенно подсказал я.

Так началась моя новая жизнь. Не буду врать, утверждая, что фиолетовые "дноклы" (да, сленга я нахватался с лихвой) с тех пор ни разу меня не побили. Драк было много: и один на один, и с шайками из более старших классов, пару раз даже с синими сцеплялись. Но я утешал себя тем, что это всего на один год. А также, не стоит забывать, что у меня была и вторая жизнь, после школы, когда я приходил домой, за несколько минут делал сверхпростые фиолетовые уроки и мог отдыхать, играть, читать или заниматься музыкой, дожидаясь отца с работы, есть нормальную еду и одеваться в нормальную одежду.

Глава 4. Судьбоносное похищение.

Меня отдали в Предакадемию только со второго года обучения, в класс фиолетовых. Родители мои, как любые уважающие себя оранжевые, разумеется, умоляли администрацию нашей местной Академии зачислить меня к красным, но… Предательский малиновый оттенок моей кожи находился точняком между фиолетовым и красным, одинаково далеко от нормы.

Что ж, мне было вовсе не плохо в этом классе. Видимо, маленькие фиолетовые ещё не до конца осознали, что они фиолетовые, и что это для них значит. "Дноклы" называли меня "Ма" или "Ли", и я даже успела подружиться с некоторыми из них. Но мне не дано знать, во что бы это в итоге вылилось, потому что проучилась в Предакадемии я всего полтора месяца.

Возвращаться домой мне позволяли самостоятельно, потому что дорога занимала минуты три даже на моих коротеньких детских ножках. Уже на подходе к дому невзрачный аэро-терро-мобиль перегородил мне дорогу. Я попыталась обойти его, но дверца распахнулась прямо у меня перед носом, сильные зелёные руки втащили меня в салон, заткнули рот пропитанной чем-то тряпкой…

Дальнейшие я помню смутно. Очевидно, ткань была пропитана летучей снотворной жидкостью, которой я, испуганно хватая ртом воздух, тут же надышалась. Руки (длинные, покрытые густым волосом, как у мормышки – мельком отметила я) захлопнули дверцу, немного повозились с ремнём безопасности, пристёгивая меня, а потом взялись за рычаги управления.

Я запрокинула голову, чтобы разглядеть лицо преступника, и в этот момент АТ-мобиль взмыл в воздух. Из-за всего этого кровь отлила от головы и зыбкий ледок моего сознания окончательно проломился.

Прийти в себя и начать соображать было нелегко – я будто выбиралась из холодного омута. Как долго, интересно, я была в отключке? Из-за каши в голове я даже не смогла как следует испугаться, увидев, что мы летим уже не в АТ-мобиле. Этот транспорт был похож на рейсовый корабль, на котором мы с мамой и папой однажды летали на отдых на Леталику, только был гораздо меньше и обшарпаннее.

Рот у меня больше не был заткнут, зато на руках остались пунцовые следы от верёвки. Видимо, преступники перестраховались, когда перемещали меня из машины в корабль. Зато теперь они совсем расслабились: зелёный едва обратил на меня внимание, когда я, пошатываясь, встала и подошла к иллюминатору. Сквозь толстенный слой стекла я разглядела бисеринки звёзд и быстро удаляющуюся гигантскую пёструю тарелку – поверхность Виоленсии.

– Она там очухалась? – раздался ворчливый голос из соседнего помещения, видимо, кабины управления.

– Угу, – ответил зелёный, не отрываясь от своего кибкома.

– Наконец-то, а то я уж думал, ты её угробил. Сколько сомнолита вылил? Десять кубиков? Ты бы ещё напоил её им!

– Ну, я это… Чтоб наверняка…

– "Наверняка" – в своих кишках найдёшь червяка! – передразнил голос из рубки.

– Мы летим на Леталику? – спросила я, не дожидаясь, пока они окончат перепалку.

– Нет, размажь тебя по спектру, в другую галактику! Мы что, по-твоему, похожи на космических первопроходцев? Разумеется, на Леталику, куда же ещё. Это единственная планета, до которой человечество пока добралось!

– Расслабься, Шарафарант, ей же лет семь от силы! – примирительно прогнусавил зелёный.

– Меня зовут Шафрант, идиот! Если ещё хоть раз прибавишь лишние слоги к моему грёбанному имени, я тебя не сбавляя скорости выброшу в открытый космос!

– Ишь какие мы нервные… – протянул зелёный так, чтобы его приятель не услышал, и прибавил, обращаясь ко мне: – хочешь маркофельной лапши? Быстрорастворимая.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я, – я бы предпочла… Попасть домой…

– Да попадёшь, попадёшь, Шафратант уже позвонил твоим родителям и потребовал выкуп. Тебя как звать хоть?

– Ма, то есть, Маджелика. Только выкуп за меня вряд ли заплатят…

– Это ещё почему?! – взревел коренастый мёдово-жёлтый парень, входя в каюту. Корабль он, очевидно, поставил на автопилот.

– А ты посмотри на меня внимательно. Я же странная. И меня сдали в фиолетовый класс. Мама с папой очень разочарова…

– ТЫ ЧТО СЮДА ПРИТАЩИЛ?! – взревел Шафрант, – я тебе сказал на чистом виоленском: красный ребёнок из семьи не ниже оранжевой касты, единственный в семье. За такого леди и лорды отвалили бы целое состояние! А это что за мутант?

– А по-моему, красная…

Они ещё долго ругались, если точнее, все три дня полёта до Леталики.

***

Прибыв на Леталику, похитители вновь позвонили моим родителям (наверное, у них были особые кибкомы, добивающие до Виоленсии), но те сказали, что у них нет требуемой суммы. Шафрант долго торговался, снизил цену, кажется, в восемь-десять раз, но они так и не согласились. Похоже, они были даже рады, что избавились от меня. Тем более у меня есть два старших брата, в чьей красноте точно никто не усомнится. Думаю, зелёный похититель следил за мной недавно, потому и не знал о них. Слушая этот унизительный торг, я беззвучно плакала от обиды.

– Да брось ты, эти крохи уже не покроют даже расходы на топливо, – махнул рукой зелёный и попытался отобрать киберкоммуникатор у жёлтого, который уже прямо-таки пеной брызгал, лаясь с моими родителями.

– И кто же в этом виноват, Грюнтер, а?! Что нам теперь сделать с этой мелкой…

– Можем продать её Ханни.

– Так ей же лет восемь, сам говорил.

– Побудет полотёршей, пока не найдётся любитель, – махнул рукой Грюнтер. Я с тревогой прислушалась. Что ещё ха Ханни? И любитель чего должен найтись?

– Всё равно, зачем ей такая уродина?

– Что как маленький, у них знаешь, как гримируют! Я однажды видел, как они своими косметиками размалевали зелёную под оранжевую! И не догадался, пока не увидел кожу под одеждой. Так что немного красной пудры, и ягодка будет хоть куда…