Нечто подобное я испытывал, когда попал в армию. Некое смещение реальности. Совсем недавно я жил дома, делал что хотел и спал в выходные до десяти, а в армии сержанты поднимали нас чуть свет, толком не проснувшись мы, новобранцы, бежали, хлюпая кирзачами по широкой дороге за военном городком, после завтракали и до самого обеда занимались строевой подготовкой. Поначалу было ощущение, что твое тело принадлежит вовсе не тебе, а сержантам и офицерам, которые постоянно нарезали нам новые задачи… Однако через несколько дней я адаптировался и просто уже не думал об этом. Там и думать-то особо было некогда. Но сейчас ощущение смещения реальности было гораздо глубже и сильнее. В десятки раз сильнее…

– Мам, я вот что спросить хотел. А Витька у нас нигде не подрабатывает?

– Почему не подрабатывает? Он же на все летние месяцы устроился пионервожатым в « Орленок».

Мама налила мне чай в бокал с нарисованными аппетитными вишенками:

– Тебе сколько сахара?

– Не надо. Я без сахара. За давлением слежу.

Она испуганно посмотрела на меня.

– Да шучу я. Две ложки, как обычно.

Мама поставила передо мной фарфоровую сахарницу и положила чайную ложечку.

Я помешал сахар и сделал пару глотков:

– Вкусный какой… видно и впрямь индийский…

– Сереж, ты чай попей и иди в комнате полежи. Мне кажется, ты и вправду в деревне малость на солнышке перегрелся…

– Может я лучше в гараж схожу ? Отцу помогу…

– Да он скоро придет. Скажи лучше, ты уроки назавтра сделал?

– Уроки… еще не сделал… Скоро займусь.

Пока я пил чай, внимательно осматривал нашу небольшую кухню: желтые навесные полочки, старую мойку, пузатый холодильник «Зил». Я осторожно заглянул под стол: если присмотреться, на желтом линолеуме можно заметить следы от ножа. Когда мне было одиннадцать, на майские праздники родители поехали в гости к друзьям, а я показывал Юрке, как ловко научился втыкать нож с высоты своего роста. Мама, конечно, заметила порчу имущества через пару дней, но на семейном совете линолеум решили поменять во время большого ремонта. Отец тогда еще хотел меня выпороть, но потом махнул рукой, и мудро сказал: « Сам со временем поймет, а не поймет – так дурака и вовсе пороть бесполезно…»

Как только я допил чай на кухне, входная дверь медленно приоткрылась и в прихожую ввалился отец. Казалось, он сразу занял половину коридора. Папа всю жизнь был довольно плотный и сбитый, но без пивного животика, которым обладают почти все широкостные мужики после тридцати. Отец любил балагурить и шутить по любому поводу, но если на кого-то обижался, мог целый день молчать.

– Серега, рыбу привез? – сразу спросил он с порога.

– Нет.

– Не зачет,– улыбнулся отец.– Мы тебя для чего в деревню отправляли?

Он подошел и потрепал меня за чуб огромной пятерней. Темнорусый, широколицый, с пронзительными и большими голубыми глазами. В мае 1987 года отец уже немного отошел от Афгана, он уже больше года работал в Городской Пожарной части заместителем начальника.

– Вас понял, товарищ капитан,– улыбнулся я. – В следующий раз обязательно исправлюсь.

– Слушай, Серега, скоро каникулы начнутся, и мы с мамкой решили в квартире ремонт сделать. Витька в июне поедет в «Орленок» работать. Давай-ка я тебя к дяде Боре в Новороссийск отвезу! Можешь и Юрку с собой взять… Там Черное море, горы, пляж… Малая Земля…

– Пап, я бы хотел тоже в « Орленок». Никогда не был в пионерлагере.

Отец печально посмотрел на меня и вздохнул:

– Ну ты даешь, Сергей… мы же разговаривали с тобой месяц назад – ты категорически отказался от пионерлагеря. А теперь все места уже наверняка заняты…

– Саша, может и вправду попробуешь узнать через Профсоюз? – задумалась мама.– Если Сережка хочет в пионерлагерь – пускай едет. Тут недалеко и Витя присмотрит…

Это кто еще за кем присмотрит…

– Принципиально не стану ничего узнавать,– покачал головой отец.– На июнь и июль сейчас точно все места заняты. Если только в августе…

– Но обстоятельства ведь разные могут сложиться,– заупрямился я.– Кто-то приболел, кто-то изменил решение… Зачем сразу все концы обрубать? Можно же разузнать про место в пионерлагере, если есть такая возможность?

Отец удивленно посмотрел на меня:

– Хорошо. Завтра узнаю. Но все же ты зря не хочешь в Новороссийск…

– Успею еще, пап. Хочется с ребятами пообщаться… ну знаешь, романтика. Пионерские костры, конкурсы, речевки… Это же такая память на всю жизнь…

– Молодец,– кивнул отец,– с таким энтузиазмом и запалом наверное станешь комсоргом, а там и до секретаря райкома дорастешь…

– А после от прораба до министра дорастешь…– улыбнулся я, вспомнив веселую песенку Высоцкого.

– О… – улыбнулся папа.– Наш мальчик начал слушать Владимира Семеновича…

Я серьезно посмотрел на отца:

– Кстати. Не будет через несколько лет никаких секретарей райкомов. И компартии тоже не будет…

Отец нахмурился:

– Что ты несешь, Сережа? С чего ты это взял?

Ну и кто только меня за язык тянул?

– А это… Вадим Сафонов ночью на радиостанции «Голос Америки» услышал…

– Пусть он эту гадость зарубежную поменьше слушает… Уроды… пудрят людям мозги…

Отец вздохнул и присел на деревянный табурет. Мама сразу поставила на стол тарелку с дымящимся супом и тихо сказала:

– Сережа, не забывай про уроки..

Я вздохнул и направился в свою комнату.

В 1983 году, когда мы только въехали в «трешку» в новом микрорайоне «Черемушки», отец сразу разделил самую большую комнату напополам. Одну половинку – Витьке, а вторую мне. В моей комнатушке сразу бросались в глаза разноцветные обои с космическими кораблями и спутниками. Помню, я сам выбрал их в магазине. Возле окна стояла небольшая кровать, под ней притаились двухкилограммовые литые гантели. В углу красовался венгерский секретер из ореха, с откидным столиком. Очень даже популярная модель в восьмидесятые, для экономии места в небольших советских квартирах. На маленькой прикроватной тумбочке стояли мои главные драгоценности: кассетный магнитофон «Электроника» и приемник «Океан», с которого я записывал понравившиеся композиции на магнитофон. Над кроватью висели две коричневые деревянные полочки. В одной лежали аудиокассеты, а во второй любимые книги детства: «Том Сойер» Марка Твена, «Водители Фрегатов» Николая Чуковского, и почти все книжки Жюля Верна.

Я бережно открыл «Пятнадцатилетнего капитана» и проверил на предпоследней странице свою первую заначку, целых двенадцать рублей.

В прихожей приоткрылась дверь и я сразу услышал голос Вити:

– Мам, не поехали мы сегодня к Максимовым. Тетя Галя приболела, с температурой лежит…

Я вышел из комнаты и застыл, увидев брата.

Лицом он напоминал маму, такой же круглолицый, со слегка вздернутым носиком. К тому же брат с пятнадцати лет носил очки, и они придавали ему несколько серьезный академичный вид. Но фигуру Витя точно унаследовал отцовскую, такой же крепкий и сбитый, как сжатая пружина. Да и ростом его природа совсем не обделила.

– Привет, братишка! – подмигнул Витька.

Я подошел и протянув руку обнял брата за плечи.

Витя, родной мой братишка…

– Серега… ты будто меня целый год не видел…– рассмеялся Витя.– Кстати, ты записал мне «Братец Луи» на кассету?

– Ты же попсу не очень любишь…

– Я люблю когда музыка хорошая. Пойдем-ка, Серега, разговор есть…

– Витя, ты обедать будешь? – выглянула мама из кухни.

– Не… я у Лены покушал…

Мы зашли в комнату брата. Мне даже не верилось. Вот он. Витька мой, Витюшка… Братишка… Хотелось его всего пощупать, обнять, провести ладонями по непослушным вихрам…

– Серега, твои уроки по математике и русскому я сделал. Тебе осталось только переписать.

– Спасибо…– растерялся я.

Брат внимательно посмотрел на меня:

– Сереж, мне деньги очень нужны. Я знаю, у тебя есть сбережения. Обязательно верну через неделю.