Надю я увидел уже потом, когда, отведя этого парня с помощью его друзей в парк, я вернулся к штабу. Она стояла, прислонившись к черной железной решетке, и плакала, держа в руках сумку набитую толстыми пачками бумаг, просвечивающими сквозь целлофан.

– Что случилось, почему ты плачешь? – спросил я, с удивлением подмечая в своем голосе какую – то странную нежность.

– Они не должны, не должны были этого делать, – вдруг закричала она. – Чем тогда мы лучше тех против кого боремся?

– Это ты жалеешь того парня? Ну, с ним, конечно же, немного погорячились. Хотя, по правде говоря, его призывы к порядку, и это из уст анархиста, могли быть восприняты как вызов всем нам.

– Это почему же?

– Да потому что мы – разрушители, наша миссия – раскидать по всей стране этот затхлый хлам опостылевшего всем дома, – начал я, удивляясь торжественности своих слов. – Чтобы начать глубоко дышать, нам нужно растворить настежь двери, разбить окна, посрывать к чертовой матери все замки и запоры, которыми нас пытаются отгородить от цивилизованного мира. Порядок сейчас нужен только нашим врагам, им они оправдывают свое насилие.

– Но разве этого парня избили не те люди, которые должны поддерживать именно порядок среди нас?

– Да никто его особо не бил, так дали пару раз по морде и все.

– И все. Разве этого мало?

– Посмотрим, что ты скажешь, когда они придут давить нас танками.

– Но причем же здесь тот парень?

– А притом. Мы сможем их остановить лишь, когда будем едины, все вместе, и между нами не будет никаких разногласий.

– Может быть ты и прав. Но мне все равно жаль его.

– Ладно, давай забудем на время об этом анархисте, тем более что я уже помог ему. Я вижу, ты, как и обещала, набрала листовок, – сказал я, указывая на ее пакет.

– Да, я хочу пойти к солдатам и объяснить им, что они не должны воевать против нас.

– Ты сошла с ума. Это же солдатня, они могут сделать с тобой все что угодно.

– Не говори так, они такие же люди, как и мы. Они также хотят жить в нормальной стране. К тому же я должна это сделать, у меня есть приказ штаба.

– Тогда я иду с тобой, – решительным тоном произнес я, и взял ее за руку. Она сделала слабую попытку высвободиться, но не смогла.

      Стемнело. Языки холода забирались к нам под одежду, вылизывая остатки тепла, скопившиеся в складках зеленых ветровок. Город затих, стал чужим, и лишь ярко горящие окна домов манили каким – то странным притягательным уютом. Шаги вязли в моросящей паутине дождя. Наши голоса глухо звучали в застывающем на холоде воздухе.

– Посмотри, – сказал я, показывая пальцем на освещенные окна. – Эти мещане, кажется, и не подозревают, что происходит в их городе.

– Разве они виноваты в этом, – ответила Надежда с чуть заметным раздражением. Они – тихие добрые обыватели. Они не помышляют о том, чтобы изменить этот мир, но живут в нем. Их большинство, и оттого жизнь наша будет такой, какой именно они хотели бы ее видеть.

– Значит, ты считаешь, что они на нашей стороне?

– Конечно. Тогда зачем все это?

– Почему же никто из них не пришел к нам?

– Они боятся.

– Чушь. Хочешь знать, чего они по-настоящему боятся?

– Чего же?

– Они ненавидят неудобства, дискомфорт: душевный, физический – не важно, лишь бы       их никогда никуда больше не звали, не отрывали от насиженного места. И если этого не случится, они спокойно воспримут все, что произойдет вокруг них. Но упаси, Господи, просить их о какой – либо помощи. Ненависть и злоба, – только это и можно получить от них.

– Неправда, я не верю. Моя мама, отец, брат, как ты говоришь – обыватели, переживают и за меня, и за то, что здесь происходит.

– Наверное, это так, но тем хуже для них самих.

– Как ты думаешь, чем все это кончится?

– Мы победим, но все равно когда – нибудь умрем.

– Нет, что будет потом?

– Наверное, ничего.

– Ничего. Да ты только вспомни, что говорил Он, тогда, с танка.

– А разве люди и весь мир после всего этого изменятся?

– Конечно.

– И они с новой силой бросятся убивать друг друга. Свобода, Равенство и Братство – всегда заканчиваются Гильотиной.

– Несколько минут назад ты говорил по-другому. Что с тобой, почему ты здесь?

– Потому, что я знал, что встречу тебя.

Мы прошли еще немного вдоль широкой освещенной улицы, и я обнял ее за плечи. Она лишь слегка повернула в мою сторону голову и ничего не сказала. Вскоре мы свернули в какой – то темный переулок и очутились на детской площадке, на которой чернели обросшие грязью потрепанные качели и согнутая на бок карусель. Между ними возвышался деревянный домик – теремок – единственное строение оставшееся, наверное, от проводившегося здесь, когда – то детского праздника. Не раздумывая, я шагнул вовнутрь этого терема и резким движением руки втащил за собой Надежду. Бросив сумку, я обвил девушку своими руками и губами попытался раскрыть ее упрямо сжатый рот. Она вскрикнула, отвернула лицо, стараясь пальцами оттолкнуть меня, но я чуть приподнял ее и наклонился вперед так, что в испуге она была вынуждена обхватить руками мою шею. Затем, не отпуская, я встал на колени и осторожно положил ее на дощатый пол. Она смотрела на меня своими огромными глазами и, казалось, онемела от ужаса. Я поцеловал ее в холодную щеку и провел рукой вдоль тела. Надежда молчала, не сводя с меня глаз.

Она так и не проронила ни звука, и только легкая волна пробежала по ее телу. Когда мы встали, она попросила меня отвернуться, и я подчинился, краем глаза продолжая наблюдать за ней. Надежда медленно одевалась, делая это скорее машинально, чем осознанно. Закончив, она попыталась привести в порядок свои волосы, но затем неожиданно села на корточки и, обхватив свою голову руками, заплакала.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.