– Понятно…– занервничал усатый. – Сдаётся мне, ты нам мозги ебешь, старый. Не знает он. Вы все здесь «вась-вась». Бухаете вместе каждый день. За дебилов нас держишь? Сейчас проедем в отделение, там ты у нас заговоришь.

И как рявкнул:

– Фамилия?!!

Макарыч глянул усатому прямо в глаза, спросил спокойно:

– Предъявите, удостоверение, пожалуйста.

Напарнички засуетились, будто им ежей в штаны натолкали.

– Ладно, еще заглянем к тебе, дед. Готовься. С вещами.

– Всегда готов! – Макарыч отдал салют, как делал когда-то пионером, только не правой, а левой рукой.

– Сучёныш… – промолвил лысан, удаляясь вслед за напарником, к джипу.

Макарыч бросил тачку, и поспешил на чердак. Там у него «ховалось» ружьишко, отцово наследство. Батя, еще тот охотник был. По осени на кабана ходил.

– Теперь кабаны сами пожаловали – сказал Макарыч, и ласково погладил дубовый приклад. – Встретим как полагается. Уважим…

Почти пятьдесят лет двустволке, а хоть бы что. Легендарная ИЖ-54. Макарыч сам иногда ходил в лес, пострелять. Не на охоту, конечно. Жалко ему было зверьё – так, по банкам шмальнуть разок-другой. Ну еще мародеров пугануть, которые шастали по дачам, зимой.

Макарыч прикинул, что, коллекторы сейчас опрашивают других соседей. И, к примеру, тот же Никитин, донесет, что Оксана на днях приехала сюда из города, еще и дом её покажет. Значит, упыри опять заявятся или будут поджидать где-нибудь. Что они сделают потом? Да эти всё что хочешь сделают. По рожам видно, отморозки.

– Расплодились, твари!

Макарыч зарядил ружье, накинул чехол и вышел на улочку. Прибавил ходу, чтобы никто из соседей не окликнул. Затем свернул на широкую дорогу, поглядывая по сторонам. Не видать…Вдруг у заброшенных участков мелькнул знакомый джип.

Макарыч расчехлил ружьё и тихонько подкрался к машине. Коллекторов было уже трое: усатый, лысан и еще какой-то хряк. Стояли себе у забора, покуривали на солнышке.

– Так чё с бабой будем делать? – услышал Макарыч.

– Прессануть её надо, как следует. По-любому, знает, куда деньги муж скрысил.

– Долго ждать придётся до ночи-то. Может, сейчас перехватим?

– Ты чё гонишь?! Свидетелей до хера, спалимся.

– Короче, слушай сюда! Проникаем в дом. Бабу вырубаем, и пакуем в машину.

– А с детьми как быть?

– Припугнём, чтоб не орали и закроем в каком-нибудь шкафу.

– Бабу-то куда потом везём? На трассе мусоров немеряно.

– Поглядим, лес тут большой. Мочить не будем, но позабавиться можно. Даже если ментам настучит, кто её послушает? У неё мужик – в розыске. А она тут вовсю «подмахивает», время не теряет.

Коллекторы заржали, одобрительно похлопывая друг друга по спинам. Макарыч больше не стал медлить, и в самый ржак выскочил перед ними:

– Ну что, мрази, выжидаете?

Те испуганно раскрыли рты, тупо уставились на двустволку.

– Отец, не делай глупостей! – упреждающе поднял руку лысан. – У нас своя тема. Ты ей кто? Родственник? Она бабла нам задолжала.

– Не вмешивался бы ты, дед – присоединился усатый. – Тут такие «расклады» серьезные. Тебя размажут, как муху. Ружьишко-то, поди, не заряжено. Таким только алкашей пугать. Да и зрение уже не то.

– Старик, бросай свою «пукалку»! Поигрался и будет – погано улыбнулся хряк.

– От вас людям жизни никакой нет! – ответил им чохом Макарыч. – Откуда ж вы, тараканы, повылазили? Ведь раньше жили все дружно, одним народом! Такую страну просрали!

Коллекторы попятились к машине и быстренько нырнули в джип. Когда уже завели мотор, усатый крикнул из окна напоследок:

– Ну что, старый, заказывай себе гроб! И этой сучке, с детьми.

Макарыч направил ствол на бензобак и выстрелил. Раздался взрыв, машину вспыхнула. Коллекторы стали выскакивать друг за другом, сжираемые огнём. Катались по земле, пытаясь сбить пламя. Орали благим матом на всю округу. Макарыч перезарядил ружьё и начал отстреливать их по одному.

– Довели, мрази!

Когда всё закончилось, бросил двустволку на землю и пошёл домой. На дорогу уже вывалил перепуганный народ. Дергал его за рубаху:

– Чего там стряслось, дед? Откуда пожар, ты видел? Рвануло будь здоров! Кто-нибудь тушит? Никак стреляли? Кричал кто-то.

– Вызывайте милицию… – отвечал Макарыч. – Приедут, разберутся.

Дошёл до своей улочки, и столкнулся с Оксаной.

– Что случилось? Откуда дым, грохот?

– Говорят, машина какая-то сгорела – пожал плечами Макарыч.

– Люди пострадали? Что-нибудь известно?

– Кажись, зацепило кого-то. В такой день помирать грешно. Погодка нынче, как на заказ. Живи, радуйся! Благодать кругом. А ты и радуйся, дочка…

– Премию захотели? Колбаски, шпротиков? А вот хрен вам…Жрите на Новый год перловку!

Так слесарь Жиганов отреагировал на новость, что руководство завода «в целях оптимизации затрат» решило не выдавать коллективу годовую премию. Старый директор-коммунист Бударагин, который тащил механический завод с советских времен, через всю перестройку и «реформы», через все эти «лихие девяностые», всегда выкраивал средства на премию под Новый год. Мужики всегда ждали «тринадцатую», строили планы. Кто жене колечко, кто детям всякие подарки, кто мебель или технику покупал. Да мало ли куда нужны деньги…Ну, само собой, в день премии, обмывали «это дело», как водится. Душевно было – тут тебе и премия, тут тебе и праздник! Расходились по домам уже за полночь, в хорошем таком подпитии. Заваливались в свои квартиры и с порога весело объявляли заспанным женам:

– Дед Мороз пришёл с подарками!

Ну а потом, начиналась долгожданная неделя покупок. То на рынке, то в мебельном, то в гипермаркете заводские устраивали своим женушкам продвинутый шоппинг.

Весной этого года Бударагина не стало – было ему уж за семьдесят с гаком. Прихватило прямо в цехе, только Михалыч перекинулся парой слов с мужиками, пошутил по-свойски, а через минуту его шатнуло. Бросились за «скорой», сами пробовали откачать – куда там…

Ну а через неделю, как Михалыча схоронили, на завод приехало городское начальство и представило нового директора – Баринова. Сначала тот ходил в «и.о.директора», скромничал, вежливо улыбался, помалкивал, приглядывался. Да вот только улыбался как-то мерзко, по-змеиному. Выпученными глазенками деловито осматривал заводское хозяйство, будто корову на базаре торговал.

Уже через два месяца заводские почувствовали на себе все прелести «нового курса». Баринов сменил старую команду, из проверенных надежных спецов, на своих людишек – по сути, таких же проходимцев. За дело взялись справно. Начали сокращать и урезать всё, что можно. Отменили дотацию на обед в заводской столовой. Закрыли банный комплекс при заводе. Оставили без копейки местную самодеятельность. Ну и так далее. Даже спецовки новые перестали выдавать. Что спецовки – с обычными рукавицами возникла напряженка.

– Скоро в сортире воду перекроют – язвили работяги. – Оптимизаторы хреновы…

Оптимизаторы тем временем шагали дальше, веселым бодрым шагом, как хозяева жизни. Взялись, наконец, за оплату труда. Ввели некий «кипиай», для стимулирования персонала. Мол, как на Западе. И если раньше, слесарь 5 разряда получал сорок тысяч «на руки», то теперь, по новой системе, на пять-семь тысяч меньше. Глядели мужики в свои расчётки, и понять не могли: с какого перепугу зарплата рухнула вниз. Само собой, ходили в расчётный, где уставшие от озлобленных работяг, офисные дамы усталыми и нервными голосами объясняли все тонкости начисления «по-новому».

И вот тебе – еще подарочек – с «тринадцатой» побрили.

«Эффективных менеджеров» склоняли на все лады. Трехэтажный мат слышался повсюду: в бытовках, раздевалках, столовке…

– Да, чё они, суки, совсем охерели? – разорялся электромонтёр Пряхин. – За такие дела вешать надо…

Вся эта новая политика не на шутку встревожила и ремонтника Бизяева Саню. В свои сорок с гаком он мечтал совсем о другой жизни: спокойной, уверенной, сытой. В «святые девяностые» Саня горбатился на стройках, сначала разнорабочим, потом маленько пообтерся, перешёл в каменщики. Хлебнул всяко. Когда заказчики «кидали», когда мордобой устраивали всякие там прорабы и другие приказчики. Как-то осенью Саня заработал воспаление легких. Ладно, вовремя хватились. А то бы…