– Максимум, на что согласен, это поссать.

– Я могу хоть на пол посрать, – пожал плечами Валя. – Только все еще не понимаю, зачем. Ладно, пойдемте, что ли.

И действительно, через четверть часа Валя уже наяривал над раковиной в женском туалете на втором этаже «Макдональдса», а Вера снимала его на видео. Я ждал своей очереди, сидя за столиком внизу. Повсюду было турьё, и я с трудом нашел себе свободное место.

Меня захлестнула волна бессильной ненависти к окружавшим меня людям. С набрюшными сумками, детскими колясками, из которых торчало разное барахло, в растянутых футболках, с отвисшими сиськами и животами, они все как будто сговорились собраться здесь вместе, чтобы своим видом создать в моей голове максимально сильный диссонанс с высокими идеалами жарки и бросания. Мне казалось, что путь, который я избрал, был сложнее, честнее, а потому благороднее того, по которому, уютно посапывая, катились все эти бездуховные потребители. Но как же уверены они были в себе и в своем выборе! Их ничуть не волновали чугунные рамы, в которые, очевидно, было заключено их жалкое существование, им даже в голову не приходило, что эти рамы необходимо расширять!

Я осознал, что зверски голоден, и, возможно, моя ядовитая слюна струилась бы не так сильно, если бы я последовал примеру соседей по столику и что-нибудь съел. Но тут передо мной возник чуть-чуть раскрасневшийся Валя и сказал, что они с Верой только что закончили. Случилось чудо, и в женский туалет в течение пяти минут, пока они там были, никто не заходил. Несмотря на это, мы все согласились, что задание все равно следует считать выполненным. Со вздохом обреченного я уступил Вале свой стул и отправился вместе с Верой на второй этаж.

По дороге я мысленно нацеливался на раковину, но, выходившая из туалета женщина, столкнувшись со мной, так строго на меня посмотрела, что я в последнюю секунду свернул в одну из кабинок. «И так сойдет! – подумал я. – Дверь-то я не буду закрывать». Через минуту, застегивая шорты, я повернулся к Вере. Она остановила запись. Я протянул руку:

– Давай телефон. Теперь твоя очередь!

Мы перешли в мужской туалет. Здесь почему-то был необыкновенный аншлаг, свободна была только пара писсуаров. Вера покосилась на них и тихо сказала:

– Давай чуть-чуть подождем?

Мы встали посреди туалета и стали ждать. Мужчины огибали нас, будто не замечая, что на их половину пробрался женский лазутчик. Я впервые обратил внимание на Веру: небольшого роста, в простом летнем платьице, с аккуратным каре, она выглядела мило, пусть и немного провинциально. Я улыбнулся:

– Может, все-таки в писсуар?

Вера с недоверием посмотрела на него еще раз, поколебалась секунду-другую, потом сунула мне в руки свою сумочку, подошла к писсуару, повернулась к нему задом, приподняла платье, приспустила трусики и, поднявшись на цыпочки и кое-как примостившись, прыснула в него пару капель. Я ощутил смесь возбуждения и уважения к этой девушке, которую от внутренней борьбы всю залило ярко-пунцовым цветом.

После этого тренировка покатилась вниз по наклонной. Мы битый час слонялись по центру, пытаясь найти желающих «имитировать секс». Наши с Валей беседы с прохожими были удивительно похожи друг на друга:

– Привет! У нас есть задание. Давай мы с тобой сейчас будем имитировать секс, а вот она будет снимать.

– Нет, спасибо. Not interested.

Вера продержалась подольше, но ее общение с группой немецких парней тоже было весьма однообразным:

– Давайте имитировать.

– Нет. Можем тебя просто отжарить. Имитировать не будем!

– Жариться – нет. Но вот проимитировать…

И так по кругу. Когда Вера, ничего не добившись от приземленных колбасников, вернулась к нашей скамейке, я поднялся и как можно более решительно заявил:

– Все, с меня хватит! Больше ничего не собираюсь делать! Я устал и хочу обратно.

Валя, который, по моим расчетам, уже должен был окончательно разочароваться в происходящем, почему-то уперся рогом и сказал, что будет доделывать весь список до конца. Вера тоже не хотела пока возвращаться: видимо, боялась гнева Маэстро.

Окутанный парами меланхолии и безнадежности, я плелся домой в одиночестве. «Почему же так страшно было передернуть разок в женском туалете? Да может, и не страшно, просто бессмысленно: что дальше-то? Впрочем, все это похоже на увертки ума. Смысла, видите ли, нет… Ну так сделай без него. Банку вон можешь пнуть без смысла». – Я пнул посильнее пустую консервную банку под ногами, она с грохотом покатилась по тротуару и чуть не закатилась в распахнутую дверь массажного салона. Не оборачиваясь, я ускорил шаг.

Уже на подходе к гостинице я увидел Колю-качка и его команду. Колю я запомнил с первого вечера не столько по его прекрасно развитой мускулатуре, сколько по его шлепанцам. Ярко-розовые, с вкраплениями желтого, площадью они были в два раза больше его ступней и имели форму кометы. Настоящие альфа-тапки! На этих тапках, максимально их раздвинув, так что его крепкие, похожие на стальные корни ноги были практически в полушпагате, Коля стоял посреди улицы и говорил с незнакомой девушкой и парнем. Проходя мимо, я услышал его трубный голос:

– Да он тебя просто выебет!

За этим последовал громкий, лошадиный смех. Я весь сжался. Полезли черные мысли: «Никогда не смогу я так основательно утвердить себя на тротуаре и так беззастенчиво гоготать. Возможно, если у него отобрать массу и шлепанцы, он бы по-другому запел. Но сейчас разговор не о нем. Я слаб! И духовно, и физически! Ничего сегодня не смог, да еще и сбежал раньше времени. Не человек, червяк!»

В номере я кинулся на кровать и долго лежал, уткнувшись лицом в пыльную подушку, стараясь остановить голоса в голове. Я хотел заснуть, забыться, но сон не шел.

Лосося, который лежал передо мной на элегантной прямоугольной тарелке, я ел чрезвычайно медленно, срезая с него тончайшие слои. Так же бережно я обходился с находившейся рядом картошечкой. Обычно я уже покончил бы с обоими, но сейчас я был в особом режиме: скоро предстояло бросаться, и момент начала следовало максимально оттянуть.

На вечернем занятии выяснилось, что половина группы все еще боится подходить к незнакомым людям. Купание голышом на главном пляже Острова и прочие упражнения убили только часть страхов, да и то не у всех. Маэстро сказал, что это никуда не годится; нужно брать быка за рога, и нет для этого лучше средства, чем упражнение «100 подходов». Мы должны были разбиться на пары и в течение часа подходить на улице ко всем подряд и разговаривать о чем угодно. Подход засчитывается, если собеседник тебя замечает и проводит с тобой не меньше десяти секунд. Пока один из пары подходит, другой бегает за ним, ведет счет и не дает застревать слишком долго на одной жертве.

Отрезая крошечный кусочек картофеля, я размышлял, что за всю свою жизнь я, наверное, совершил подходов двадцать, большую часть из них в нетрезвом виде, а потому имею все основания готовиться к ста подходам как угодно долго. Тем более что утро выдалось непростое, и я до сих пор оправлялся от расширения рамок.

Мы сидели в довольно сносном ресторане под названием «Отелло». Владыка приметил его еще вчера, на обратном пути после анимации. Несмотря на тревожное название, «Отелло» был пропитан стабильностью. В интерьере тут звучала крепкая, деревянная нота, а искусно расставленные лампы создавали приятный желтый полумрак. Лицо Владыки на другой стороне стола было подозрительно беззаботным для человека, которому предстояло бросание. Солнцезащитный крем только помогал: за окнами уже сгустились сумерки, и белая, блестящая физиономия Владыки радостно светилась.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.