Получив от своего друга хорошее напутствие на завтрашний день, я поднялся на ноги направился к отелю, где меня ждали к ужину мои друзья. Годзилла и его красавицы уже вовсю храпели и это навело меня мысль о том, что и мне не мешало бы выспаться перед моим, самым главным испытанием в Парадиз Ланде. Однако, все получилось несколько иначе.
Как только после ужина мы вошли в нашу спальную, Сциния, самая рослая из всех моих подруг, прошла на середину комнаты и, сбросив с себя легкую, золотистую тунику, встала там с широко раскинутыми руками. Сердце у меня тут же бешено заколотилось от восторга, так как вслед за этим моя божественная царица Нефертити, озорно подмигнув мне, тотчас шагнула к ней, сбрасывая с себя на ходу голубую и её смуглое тело вошло в светлое тело Сцинии, как в золотистое облако. Затем наступила очередь сначала Виталии, а потом Астреллы. Последней соединилась с подругами в теле моей Сцинии маленькая отважная лучница Лаура.
Магическое наставление Зела было хорошо уже тем, что от этого совмещения пяти столь разных девушек в теле Сцинии не произошло никаких особенных, бросающихся в глаза, изменений. Подняв свою возлюбленную на руки и страстно целуя её уста, я понес свою ангельскую девушку к кровати, которая имела вполне обычные размеры. Она страстно обнимала меня за плечи и целовала так горячо, как это могла делать только одна моя царственородная Нефертити и потому я нисколько не удивился тому, что тело Сцинии внезапно стало смуглым и оно обрело черты лица египетской царицы, хотя волосы этой волшебной, магической любовницы по-прежнему оставались золотыми.
Меня это нисколько не удивило, так как я прекрасно знал, как мне снова вызвать к себе Сцинию. Поэтому, стоило только мне начать покрывать поцелуями бедра и ягодицы своей магической подруги, она тотчас преобразилась в эту ангельскую девушку, но когда я стал оглаживать руками её упругие, горячие груди и слегка сжимать соски, в моих руках затрепетала и застонала уже Лаура. Подарок Зела был восхитительным уже потому, что я, прекрасно зная привычки всех своих подруг, мог наслаждаться любовью с каждой из них, а также мог делать так, что моя магическая возлюбленная, могла вдруг обрести черты всех пяти моих небесных гурий.
О, тогда это было особенно восхитительно и приятно, хотя иногда получалось так, что у моей магической подруги появлялось сразу пять пар рук, но это меня нисколько не пугало, как не пугало и то, что её глаза постоянно меняли свой цвет. Но это еще были пустяки по сравнению с тем, что бывало в то время, как мои ноги обвивала всего одна пара сильных и гладких ног моей Виталии и я крепко сжимал в своих руках тело Лауры, обнимавшей мои плечи, меня вдруг принимались ласкать с двух сторон Астрелла и Неффи и передо мной появлялось еще и счастливое лицо Сцинии.
Право же, чего мне в такие моменты особенно не хватало, так это моей маленькой Розалинды, да и она, посмотрев однажды на наши любовные игры, просто разрыдалась навзрыд, чем немедленно заставила выскочить из тела Сцинии свою лучшую подружку Лауру. У всего этого был только один единственный недостаток, - когда мои возлюбленные засыпали в одном теле, то утром мне приходилось с силой шлепать эту матрешку по попе, чтобы выколотить их из тела Сцинии одну за другой. Но, по-моему, это просто была для них веселая игра, так как та, которая вылетала первой, готовила завтрак на всю нашу влюбленную друг в друга компанию.
По словам Зела, таким образом он умудрялся иногда вложить друг в друга аж двенадцать своих любовниц, но в том то все и дело, что мои-то подруги делали все это самостоятельно и не так уж и часто. Гораздо чаще они требовали от меня того, чтобы сразу десять, а иной раз и пятнадцать моих я доставляли им наслаждение, да еще и требовали, в придачу, чтобы у всех моих я было на пальце по Кольцу Творения. Зато это сразу же возвело меня на такой высокий пьедестал, что уже больше никто из прелестных небожительниц не говорил, что где-то есть любовники покруче меня.
Может быть именно поэтому, частенько, мои подруги сдавали меня в аренду, иной раз чуть ли не полутора дюжинам красоток и мне приходилось, порой, вертеться, как ужу на сковородке. Ну, а поскольку это было каким-то хитрым элементом их собственной политики, то я особенно и не протестовал. С одной стороны мне очень нравилось, собрав в своей спальной толпу хохочущих девушек, вкладывать их, одну за другой в какую-нибудь статную, рослую красотку и тогда, когда она оставалась в моей спальне одна, заняться с ней любовью, прекрасно зная то, что все остальные девчонки испытывают те же самые чувства, что и она.
Еще приятнее мне было наблюдать за обратным процессом, когда моя спальная комната вновь заполнялась девушками, полными любовной истомы, тихими, нежными и прекрасными, глядящими на меня влюбленными глазами. Ну, а с другой стороны, почти всегда выходило так, что эти красавицы были из ангельского племени и помимо того, что у меня собралась огромная коллекция роскошных перьев, старина Зел недосчитался очень многих ангелов и ангелиц, которые до этого собирались отправиться с ним в Абсолютную Пустоту. Так что уже поэтому я был вполне доволен такой, агитационно-подрывной деятельностью своих подруг.
И вот всему пришел конец. Остров Избавления был теперь не только так же пуст и гол, как Терраглорис, но и стал легче процентов на десять, не меньше. В последние две недели, когда спутники архангела Вельзевула забирали в свои Кольца Творения все небоскребы и прочие замки, сотворенные мною, они принимались творить всякие архитектурные сооружения по своим собственным проектам, чтобы украсить ими свой новый Парадиз Ланд. Так что к моменту нашего расставания тот небольшой, скромный отель, в котором мы остались на ночь, был единственной постройкой во всем Темном Парадизе, ведь даже мои острова в океане были забраны в качестве сувениров на долгую память.
Рассвет я встретил в объятьях Сцинии, но мне не пришлось в это утро просыпаться, из-за того, что я так и не сомкнул в эту ночь глаз. Как только моя возлюбленная проснулась, она немедленно разбудила всех остальных моих подруг, спавших в её прекрасном теле и они быстро вскочили с кровати, чтобы приготовить мне магическую купель, завтрак и облачить меня в приготовленный с вечера костюм.
Теперь нам оставалось сделать только одно, подняться в золотые чертоги и дать отчет нашему Большому Боссу. Не зная какой распорядок дня существует у Создателя, я решил, что десять часов утра будет самым лучшим временем для нашего визита к нему. Годзилла со своими подругами, прихватив с собой всех наших пегасов, уже перелетели через магическое зеркало в Светлый Парадиз, прямо в небо над Дракон-сити, где было тесно от множества летающих драконов. Стоило поторопиться и нам, хотя спешить, собственного говоря, было незачем, но и оттягивать момент встречи с Создателем до бесконечности я тоже никак не мог.
Быстро оглядев своих спутников, одетых как для званого вечера, мужчины были в строгих черных смокингах, а женщины в нарядных вечерних платьях, я кивнул головой и мы не спеша полетели к тому месту, где некогда стояла крепость Аспер. Там осталась от неё одна только большая плоская площадка с невысоким, массивным каменным цилиндром посередине, служившим когда-то надежным основанием её донжону. В этом месте мы должны были войти в камень, чтобы спустя мгновение оказаться на вершине горы Обитель Бога перед вратами золотых чертогов Создателя.
Уже стоя перед гладкой базальтовой стеной я еще раз посмотрел на своих друзей, внешне они были совершенно спокойны, и сотворил магическое заклинание. На первый взгляд с камнем ничего не произошло, но если присмотреться внимательнее, то в его красновато-бурой тверди теперь были видны смутные очертания какого-то строения. Это было мое первое путешествие сквозь камень и потому я непроизвольно зажмурился, когда решительно шагнул вперед и потому ничего не смог рассмотреть.
Когда я открыл глаза, то увидел перед собой огромную стену величественного дворца, сверкающую полированным золотом и драгоценными камнями, которыми она была затейливо инкрустирована. Быстро оглядевшись, я понял, что мы стоим на зеленом газоне парка, окружающего главный Золотой дворец Парадиз Ланда. Позади нас возвышался приземистый, мощный обелиск в форме плоского пятигранника, поставленного одной своей стороной на траву. Из его полированной, базальтовой плиты мы вышли, а за обелиском, над пышными кронами деревьями, стеной стоявших километрах в пяти-шести, синело небо.
