Татуированные с ног до головы крылатые изгои с разноцветными глазами пели и играли так, что каждая струна в теле отзывалась и стремилась в полет за дикой мелодией. Под звуки гитары, ударных, саксофона и расстроенного фортепиано мы танцевали, сбрасывали с себя налипшие тревоги, страхи, неуверенность и напряжение, чувствовали себя сильными, молодыми, горячими. Неуправляемыми.

Hас постpоили новым поpядком чуть свет,

Мы похожи на стаю бескpылых птиц,

Был объявлен ветеp, но ветpа нет,

Ветеp тpудно поднять шелестом газетных стpаниц 11

Арлан, солист «Соколов» вышел на сцену и начал петь, каждым своим словом заглядывая в сердце.

И подпевая вместе с ревущей толпой, мы начали танцевать, забыв обо всем.

– Дорогой, я тут подумала, а если нам начать заниматься вместе? – Хавьер не ответил, но я решила считать, что он просто не услышал, а не пассивно-агрессивно отказался. Вытирая влажные после душа волосы, я направилась в гостиную, на ходу продолжая свою мысль. – Представь, как было бы здорово, и ты бы немного развеялся…

– Нет.

Хавьер тупился в ноут, и на мой взгляд, не был ничем занят. Я обняла его и попыталась примоститься рядом с ним на кресло, но он, обычно благосклонно относящийся к моим кошачьим повадкам, в этот раз слегка раздраженно отстранился от меня.

– Ну куда ты щемишься! Тут нет места, не видишь?

– Ну тогда я могу просто сесть к тебе на колени…

– Ева, отстань, не видишь, у меня важная миссия.

Я посмотрела. На экране бегали роботы-трансформеры и трещали автоматами. Я протянула руку и одним движением захлопнула крышку ноутбука. Из динамиков донеслось затухающее «файер, файер» и через вздох пропало.

– Теперь нет.

Хавьер резко поднялся, и грубо протиснувшись мимо меня, вышел из комнаты. На кухне хлопнула дверь холодильника, и раздался характерный щелчок открывающейся бутылки пива. Опять.

Я знала, что мне стоит промолчать и не лезть, и моего порыва благоразумия хватило ровно до того момента, как мой благоверный вернулся в гостиную, сел на прежнее место и, включив компьютер, вернулся к игре.

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

– И долго ты собираешься вот так проводить время? – моя точка кипения уже булькала гневом, но Хавьер был невозмутим.

– Не знаю. Пока не надоест.

– Хавьер, это неправильно.

Он пожал плечами и промолчал. Я подавила желание ебануть его по голове вазой и решила попробовать другую тактику. Обхватив мужа руками за плечи, прошептала, приблизив свое лицо к его лицу.

– Давай не будем ссориться. Давай поговорим.

– Ева, ты своими мокрыми волосами щекочешь мне ухо! И посмотри на мою майку! Что за идиотская привычка не вытираться как следует! Если тебя устраивает ходить в сырой одежде, то я сто раз говорил, что меня это бесит!

– Ах, майка его моя не устраивает! А меня не устраивает, что ты пьешь каждый день и мало того, не чистишь зубы перед сном, а потом приходишь, когда я уже сплю, хотя я каждый раз зову тебя пораньше, и еще и воняешь на меня перегаром! Но я молчу!

– Нет, надо как ты, развести кипучую деятельность, нахватать миллион дел и все бросить, раз в неделю потоптаться два притопа, три прихлопа двадцать минут, а потом пиздеть на других, что они не ведут правильный образ жизни. Давно вылезла из-под одеялка, под которым лежала, свернувшись калачиком из-за трудностей бытия?

Я начала хватать ртом воздух. Это было подло! Бить по больному месту!

– Я не бросаю свои дела на середине?

– Да? Я что-то не замечал раньше, чтобы эта гора книг и журналов раньше жила в этом углу! Или это новые веяния в фэн-шуй?

Замечание было не в бровь, а в глаз. Ударившись в роман и фитнес, я как-то все забывала довести до совершенства порядок в доме по японской системе, и куча неразобранных вещей укоряюще ждала своей очереди. Мне стало стыдно, но вместо того, чтобы признать свою вину, я бросилась в атаку.

– Я хотя бы пытаюсь, а не превращаюсь в заросшего небритого неудачника-алкоголика, находящего утешение в виртуальной реальности!

– Наверное, поэтому ты каждый день пристаешь ко мне со своей невообразимо реальной историей про идеальных принцев и злодеев!

Только сказав лишнее, ты понимаешь, что сделанного не вернуть. Мы замолчали – и в одно мгновение, я знаю наверняка, нам обоим хотелось обнять друг друга и взять все эти ядовитые слова назад, но момент был упущен. Он отвернулся к экрану, а я вышла из комнаты, глотая бессильные слезы.

Весь день прошел в тягостном молчании. Хавьер играл и пил, я бросилась в уборку. Разобрала последний бастион хлама, внушая себе, что давно собиралась это сделать, а не потому, что меня ткнули в это носом. Пообедали каждый сам по себе, что-то перекусив на ходу из холодильника. На ужин решила приготовить пасту с морепродуктами. Закинула вариться пачку спагетти, разогрела на сковороде оливковое масло – много масла, к черту зож и прочую пиздежь!, добавила перца чили, острого, как все мои ответы, которые я прокручивала в голове, помидоры черри, упрямые, как лоб одного мексиканского барана, чеснок, злой как моя ярость и протушила все с морепродуктами пять минут, так же, как мои мысли тушились в голове последние пять часов.

И только когда подошло время открывать белое вино, я увидела, что именно эта бутылка по старинке не просто завинчена, а заткнута самой настоящей блядской пробкой, но признаться сейчас, что за все свои 42 года я так и не научилась толком пользоваться штопором, я не смогла бы даже самой себе. Ругаясь, как матрос, я впихнула острие в дерево, пытаясь вспомнить, что мне нужно теперь делать с этими хернюшками по бокам: раздвигать, сжимать или вообще не трогать к чертовой матери, вытащила нафиг и взяв нож, решила студенческим способом пропихнуть пробку вниз… И в этот момент мои руки перехватили чужие: уверенные и спокойные – и ненавистно легко, просто и быстро открыли злосчастное вино.

– Не трогай меня – буркнула я вместо благодарности и отвернулась. На глаза предательски наворачивались непрошенные слезы облегчения от того, что мы наконец-то помиримся и не будет теперь этого мучительного молчания, выматывающего душу и нервы.

Хавьер развернул меня к себе и крепко, крепко обнял. У меня в спине что-то хрустнуло, но ни за какие сокровища в мире я не хотела бы, что он держал меня не так сильно. В первый раз за день я наконец-то почувствовала себя в безопасности и, шмыгнув носом, вытерла лицо об его майку – ни на секунду не забывая, что он этого не выносит.

– Насцала в тапки, мстительная кошка? – в его голосе был смех. – Между прочим, ты можешь быть заразной.

– Так тебе и надо. Ты сказал, что я к тебе пристаю со своим рассказом.

– Так и есть. Но это не значит, что он мне не нравится.

– Ненавижу тебя.

– Знаю, любовь моя. Знаю. И ты в курсе, что на ужин у нас каша из спагетти и резиновых кальмаров?

Валет пик

– Мне хочется запечь это место в каталажку. Всех, от толстого бармена до Сокола, кривляющегося на сцене.

Начальник стражи принца передергивался от огромного количества преступников, спокойно сидящих и пьющих вино.

Ворон ухмыльнулся.

– Не время, мой друг. Сегодня у нас другая дичь.

Принц с едва заметным выражением отвращения и любопытства осматривался по сторонам:

– Однако, в интересное место занесло наших птичек. И что ты, говоришь, они тут делают?

Ворон пожал плечами.

– Пьют. Поют. Танцуют. Видите их, сир?

Компания обвела глазами зал, ища тех, чьи описания были подробно описаны в тонкой папке, собранной за три месяца тщательных поисков.

Марк ди Анджело, второй сын барона ди Анджело от четвертой жены, Люсии дель Соль. Красивый изящный юноша, медовый сероглазый блондин с длинными кистями, узкими лодыжками и мелким, поджарым задом. Он танцевал так же, как выглядел – совершенно, вдохновенно, одухотворенно. На танцполе было жарко, и он расстегнул рубашку, без стеснения выставив на обозрение гладкую безволосую грудь и две сильные линии пресса, соблазнительно уходящие в глубину обтягивающих брюк.