– Это тебя возбуждает? Эта дешевая пошлятина?

Он захлопнул книгу.

– Я бы не ласкал тебя так. Я бы раздвинул твои губы пальцем и тер бы твое нёбо, а когда бы ты раскрыла рот в жадном стоне, я бы дал тебе свой язык и заполнил бы всю без остатка, чтобы ты могла пить только мое дыхание. Я протянул бы грубыми пальцами твои высокие соски и терзал бы их кончики, пока из твоих глаз не полились бы слезы от боли и сладости. Я водил бы своим членом по твоему клитору, не позволяя большего, и ты бы молила войти в тебя, разорвать тебя, сильнее, сильнее…

Он замолчал, задыхаясь. Губы девушки приоткрылись, она дышала тяжело, прерывисто. Она была вся мокрой, розовое лоно блестело от влаги. Указательным пальцем она терла клитор, быстро, яростно. Мучительный стон вырвался из ее горла – не могу, не получается.

– Замедлись. Еще. Медленней.

Она закрыла глаза, и он вел ее голосом, одновременно просунув руку в штаны и водя по своему члену в такт ее движениям.

– Не ускоряйся. Рано. Легче. Еще легче. Вот так. Хорошо. Добавь второй палец. Массируй. Еще. Еще.

Она кончила первой, затем он выплеснул себя, и темное пятно расползлось на его брюках. Оба медленно возвращались в реальность, ощущая слабость, ужас, восторг. Ему хотелось коснуться ее губ, облизать прядь волос, курчавившуюся на виске, укусить ухо, поцеловать ресницы, грубо, больно трахнуть, чтобы она плакала и просила прекратить.

Резко, так, что в спине хрустнуло, он поднялся и вышел быстро, не оборачиваясь, чтобы не вернуться, не намотать эти золотые волосы себе на кулак, поставив ее на колени, драть эту круглую задницу. Сбежал. Печатая шаг, спустился на пролет ниже по лестнице и ворвался в первую попавшуюся комнату. Мужчина, женщина или сам дьявол – плевать: если там кто-то будет, он это трахнет.

– Ева, это пиздец.

Я, в волнении ходившая по комнате все то время, что Хавьер читал, остановилась с испуганно колотящимся сердцем:

– Плохо?

– Плохо? У меня от твоих подробностей волосы на руках дыбом и хуй стоит как каменный, это плохо или хорошо? – непонятно почему, но он был зол, очень зол. Перестаралась, как есть перестаралась.

– Ну, это же и задумывалось, как порнушка для скучающих дамочек, а не корейская дорама для семиклассниц – с нервным смешком попыталась пошутить я, чтобы разрядить атмосферу, но Хавьер схватил меня за руки и завел их за спину.

– Со мной ты такого не делала. С кем тогда?

– Хавьер, это же просто роман, выдумка…

– Признавайся. С Майком?

– Нет. Клянусь, нет.

– С кем?

– Ни с кем, честное слово, любимый, мне больно.

В его зрачках плескалась бычья ревность, и реши он в этот момент, что я лгу, он бы, наверное, переломал меня пополам. Но я открыто смотрела ему в глаза, и он постепенно смягчился, не отпустил, однако ослабил давление.

– Значит, просто фантазия?

Я кивнула.

– Да. Фантазия. Ты же знаешь, я немного извращенка.

Он лизнул мою шею как вампир, от ямочки у основания до подбородка.

– Знаю. И люблю это. Хочу этого. – он подул на влажную дорожку, и я вся покрылась мурашками, соски сжались в пуговки. Хавьер заметил и удовлетворенно кивнул.

– Но раз ты никогда ни с кем такого не делала… твои описания, они ведь могут быть не совсем достоверны… – он не говорил, он мурлыкал, одновременно легонько покусывая мою челюсть, щеку, ухо.

– И что ты предлагаешь? – я отдалась его губам, обмякла в его руках.

– Ну, мы могли провести эксперимент… Повторить написанное шаг за шагом… Внести коррективы, если потребуется…

Как-то незаметно я оказалась с задранной майкой и спущенных до лодыжек трусах. Его пальцы были во мне и настойчиво, требовательно настаивали на капитуляции.

– Да, да босс. Вы правы, нам стоит детальнее проработать технику в этом отрывке.

Он милостиво кивнул и, крепко ухватив за ягодицы, натянул на себя.

– Хорошо, так и быть. Но сначала ты будешь наказана.

Дама червей

На рассвете я забылась тревожным сном. Мне снилось, что я на гладиаторской арене, моя кожа темна от загара, мышцы крепки, как литая медь. В висках стучит от адреналина и предвкушения. Сегодня я стану победительницей.

– У нас тут новенький. Заберешь его себе. – тон рудиария не допускал сомнений, но я все равно взбрыкнула.

– Я не люблю избивать младенцев. Дайте мне настоящего воина!

На арену выкинули мужчину, худой нетренированный торс, меч держит неправильно, копна торчащих волос так и просит, чтобы за нее схватили и перерезали хозяину глотку.

Я недовольно скривилась.

– Немного славы заслужишь за такое. И что прикажешь мне с ним делать?

Тренер ухмыльнулся и подтолкнул меня к входу.

– Поиграй с ним.

В глазах пленника плескался животный ужас:

– Не убивай меня.

Я молча надвигалась на него, выставив вперед острие кинжала. Сделаю это быстро. Парень неумело взмахнул мечом, чуть не отрезав себе полуха. Одним движением выбив эту опасную игрушку из бесполезных рук, коленом я ударила его в солнечное сплетение. Не дав разогнуться, ударила еще, подсекла ноги, он упал на спину, как навозный жук.

Я села на него верхом и стала бить кулаками, голова моталась безвольно, как тряпка, кровь заливала ему лицо.

– Убей, убей, – скандировала толпа и я занесла кинжал, но вдруг встретилась с пленником глазами. В них была паника, обреченность и … возбуждение. На пороге смерти этот идиот хотел своего палача! Сумасшедшая волна разгорелась у меня в животе. Я провела острием по его подбородку, наклонившись, слизнула кровь, слезы, пот и запах страха с губ. Люди на трибунах затаили дыхание, и я чувствовала единый пульс, гремевший у меня в ушах.

Мой рот касался его век, едва касаясь кожи, я проскользила по его щеке, выдохнула в ухо, прежде чем нанести удар.

– Ты очень вкусно пахнешь, Джон Уик.7

***

Я проснулась с колотящимся сердцем. Не сразу я осознала, что проснулась, а потом реальность утра навалилась на меня: комната, мама, таинственный незнакомец! Я прижала руки к щекам, мне захотелось исчезнуть, провалиться на несколько лет вперед, вернуться на ночь назад, запереть чертову дверь!

Вчера, после его ухода, я бросилась в ванную и отмывала до раздражения кожи этот взгляд, эти невидимые прикосновения.

Не нужно было заглядывать в сонник, чтобы понять значение ночного кошмара. Никогда до нынешнего момента я не чувствовала себя такой беспомощной, такой униженной.

Такой возбужденной.

Кто это был?

Придет ли он снова?

Завтрак уже снова был на столе, но этим утром аппетита у меня не было – я с успехом ела сама себя.

С трудом дождавшись Николь, принесшую обед, я набросилась на нее с порога:

– Ну как? Расскажи мне все? Кого ты видела?

Николь, молоденькая горничная, была болтлива и добра. Не замечая моего метавшегося взгляда, она выложила все, что знала.

– Ой, я видела всех! Все такие красивые, нарядные, смеются! А как танцуют! Мы и танцев-то таких не знаем. Одежды у всех городские, ненашенские. А у одного господина был павлиний хвост, представляете!

– А принц? – бесцеремонно перебила я ее – принца ты видела?

– Конечно! Высокий такой, красивый, темноволосый, широкоплечий.

Я схватилась за спинку кровати. Значит, все-таки принц.

Николь продолжала трещать.

– А Ворон, Ворон-то каков красавец! Темноволосый, высокий, плечи широкие! Все наши девчонки от него без ума!

Я вздрогнула.

– Тебя послушать, так они близнецы!

– Кто близнецы?

Тупая канарейка!

– Принц и Ворон!

– Истина, барышня, а ведь так и есть. – удивленно засмеялась Николь. – Красивые, чернявые, высокие…

– и широкоплечие… – обреченно закончила я фразу.

После ужина я накрепко заперла дверь и для надежности придвинула к ней кресло. Сама не зная, на что надеюсь больше: что он не придет, или наоборот, я легла в кровать не раздеваясь. В платье было неудобно, корсет давил на бока, но оно придавало мне иллюзию защищенности, и я решила его оставить.