– Вот на черта было засирать хорошую кухню?! – не выдержав, крикнул Вадим и достал из-под раковины веник с совком, который там стоял всегда.

Весь ненавистный крекер оказался в мусорном ведре за пять минут, и Вадим сел на табуретку, чувствуя, что устал, но удовлетворил тягу к порядку. Смирившись со знакомым интерьером, он достал старый эмалированный чайник за неимением электрического, зажёг газ и достал конфеты, всегда водившиеся в верхней полке гарнитура. В комоде нашлось аппетитное красное яблочко, но у Вадима не было настроения питаться правильно. Он сел пить чай с видом на лжепейзаж Лечебного парка и обнаружил, что связь на мобильном не ловится, словно на длинных переходах метро.

– Ну кто бы сомневался, – сквозь зубы сказал Вадим, убирая телефон в карман джинс.

За спиной послышался нехороший треск. Из тёмного коридора на кухню вываливались новые крекеры, а туда они падали откуда-то с потолка. Вадим не мог найти объяснения происходящему. Хруст становился сильнее, крекеропад – интенсивнее, и парень решил на всякий случай достать из шкафа большой нож для разделывания мяса, вспоминая о чудесных самодельных бабушкиных котлетах.

Куча у двери стала такой большой, что внутри поместился бы человек, и Вадиму казалось, что крекеры шевелятся. Сначала обломки печенья просто скатывались на пол, но потом они стали возвращаться наверх. Башня крекеров росла, смачно плюнув на законы гравитации.

– Твою мать, – резюмировал Вадим, когда куча печенья вытянулась до двух метров и стала выше него самого.

Вот нижняя часть кучи разделилась на две, образовав ноги. Из двух скоплений крекеров выше получились руки, а утолщение сверху напоминало голову. Движение печенья прекратилось, все обломки замерли на месте, и вернулась тишина.

– Как это, блин, устроено? – спросил Вадим у кого-то, поднимая тесак для мяса.

С минуту человек-крекер стоял неподвижно, а затем резко наклонил голову, что сопровождалось ненавистным Вадиму с детства звуком ломающегося печенья, но ещё и стократно усиленным. Затем крекер повёл плечами, согнул-разогнул руки в локтях, а потом вдруг кинулся в сторону парня, издавая хруст и скрежет.

Вадим кинулся за холодильник, и рука из печеньев пролетела мимо. Парень полоснул тесаком в сторону крекера, но тот увернулся и, вытянув руку в тонкую трёхметровую цепочку от печенья, обвил ею запястье Вадима, больно впиваясь острыми краями в кожу. Парень выронил тесак и попытался высвободить руку, но непонятная сила держала цепко.

Существо оттеснило Вадима к стеклянному шкафу с праздничным фарфоровым сервизом. Одно неаккуратное движение локтя – и дверца разбилась, а чашки и тарелки с изображениями полуголых девушек в античном антураже полетели на пол. Парню показалось, что одна из девушек с осколка смотрела осуждающе. Он вспомнил, что сервиз             был старым свадебным подарком дедушки для бабушки от их родителей.

Тут взгляд Вадима зацепился за чайник на плите. Рывком он дотянулся свободной рукой до плиты и плеснул кипятком в туловище человека-крекера. Тот сразу же выпустил Вадима, все его отвратительные части тела захрустели, а центр туловища превратился во влажный хлебный комок. Крекер потерял человеческие очертания, сложился в неровный колобок, пытаясь закрыть раненную сердцевину, и укатился в тёмный коридор. Хруст ещё долго и глухо раздавался из коридора, всё удаляясь и удаляясь.

– Твою мать, – ошарашено повторил Вадим, оставшись на кухне в одиночестве.

На руке осталась пара царапин: ничего страшного, но дольше оставаться в этом сумасшедшем доме Вадим не собирался.

Вновь вооружившись тесаком для мяса и найденным в комоде старым, но мощным фонарём, Вадим вышел в мрачный коридор. Было бы логично из кухни попасть в прихожую, пройдя мимо ванной и туалета, но, разумеется, парень оказался в кромешной темноте без стен и ориентиров. Ускоряя шаг, Вадим приближался к тусклому свету лампочки Ильича, и вышел вновь на первый этаж с четырьмя подозрительно пронумерованными квартирами. Но теперь он появился со стороны другой стены.

– Это проекции или что? – Вадим стучал по бетонным стенам и не мог понять, как он появлялся из-за них.

Ещё раз взглянув на дверь 29, Вадима осенило, что это номер квартиры его бабушки с дедушкой в Ессентуках. И как он мог забыть? У парня появилось чувство, будто он провалил университетский тест, к которому готовился всю ночь…

В тёмном углу между квартирами 108 и 1569 раздался крекерный хруст. Печенье мощным потоком «лилось» с потолка, как будто извергаясь из лампочки Ильича. Внизу скапливалась кучка, и, не дожидаясь появления нового человека-крекера, Вадим забежал в квартиру 45334533.

Теперь он оказался в обычном коридоре в обычной двухкомнатной квартире, где проглядывались и комната, и кухня, а тьма больше не подступала со всех сторон. Дверь на площадку захлопнулась, и крекерный хруст остался за ней. Квартиру освещали лучи закатного солнца. Вадим выключил фонарь, но продолжил крепко сжимать тесак. Квартира с простым, но современным ремонтом была Вадиму незнакома, так что он быстро осмотрел помещение. На кухне – пусто, в ванной и туалете – никого, в гостиной– пустота, в спальне…

На диване сидел, скрестив ноги, парень с ноутбуком на коленях. Его короткие волосы были окрашены в вырвиглазно-яркий красный цвет, на ушах – массивные чёрные наушники. На растрёпанного, потного Вадима с огромным ножом в руке он не обратил ни капли внимания, а продолжил неторопливо кликать мышкой.

– Эй, алло! – Вадим сорвал наушники с головы парня, а тот совершенно спокойно посмотрел на него сонно-безразличными глазами.

– Вы кто? – спросил незнакомец.

– Это вы кто? – Вадим наставил тесак на парня.

– Эх-ох, – покачал тот головой, закрыл ноутбук и положил рядом с собой. – Новенький, чтолича?

– В каком смысле?

– Как сюда попал, уважаемый? – незнакомец закатал рукава фиолетовой в клетку рубашки и привёл в порядок красные волосы.

– Через дверь, блин, представляешь! За которой бегает херня из крекера! Ты работаешь на Попову?

– Так, расслабляемся, – незнакомец встал перед Вадимом, оказавшись на две головы ниже, то есть среднего человеческого роста. – Знаешь, монахи в буддийских монастырях контролируют пульс, контролируя дыхание. Давай: вдох-выдох, вдох-выдох… Кстати, я Хрущёв.

Незнакомец протянул руку, и Вадим на автомате ответил на крепкое рукопожатие.

– Хрущёв? – переспросил Вадим.

Незнакомец сложил пальцы и громко прохрустел каждым суставом. Потом хрустнул шеей, плечами, спиной и коленями, не отрывая пристального взгляда от Вадима.

– Вопрос отпал. Я Вадим. Ты кто, Хрущёв, и что здесь делаешь?

– Я здесь живу на секундочку. А вот как ты здесь очутился – загадка. На двери было «сорок пять, тридцать три, сорок пять, тридцать три»?

– Да. Ты работаешь на Попову? Что за хрень?

– Я советую тебе успокоиться, – Хрущёв снова глубоко вдохнул и выдохнул. – Вспомни, что ты мост от человека к сверхчеловеку и преодолей страхи и желания.

– Я спросил. Ты. Работаешь. На. Попову? – Вадим снова направил тесак в сторону Хрущёва. Раньше ему не доводилось угрожать людям: когда работаешь аналитиком в мелкой консалтинговой фирме, а вечера проводишь дома, редко встречаешься с настоящей опасностью. Разве что иногда устраиваешь её себе в постели… Но сегодня обстоятельства складывались исключительным образом.

– Я не знаю. Кто. Такая. Попова, – спокойно ответил Хрущёв, скрестив руки на груди. – Предлагаю выпить.

Они пришли в простую кухню с облупленным столом и потёртым коричневым угловым диваном, откуда открывался вид на плоский пейзаж вечернего города через пластиковые окна с щелями, забитыми утеплителем. Хрущёв извлёк из холодильника бутылку дешёвого виски и полупустую бутыль колы. Вадим брезгливо убрал грязную посуду со стола и положил салфетку перед собой.

– Я убирался, между прочим – хмыкнул Хрущёв.

Он разлил виски в гранёные стаканы, долил себе колы до краёв, отдал бутылку Вадиму. Тот, не глядя в стакан и не отрывая взгляда от странного вида из окна, налил себе на половину.