Марк под локоть вынимает меня из кресла и тащит по длинному коридору, приговаривая:

– Нравится ей… Да вам, бабам, все, что этот придурок делает, нравится. Вин Дизель, говоришь. Где ты видела смазливого Дизеля? – поворачиваясь ко мне, морщится и говорит: – Ну зачем? – кивает девушке, которая в рацию произносит: «Тейлор Джонс готов».

– Я хотел сделать что-то сам.

Аллан Мерфи встал:

– А теперь я умолкаю, так как в нашей студии появляется ослепительный Тейлор Джонс, встречайте!

Студия ревет. С широкой улыбкой подбегаю к зрителям и бью по рукам всех, до кого могу дотянуться.

Глава 3. Одинокий рай

«Это одинокий рай!» – кричит объявление на сайте турфирмы. А я, прикидывая, какое барахло покидать в чемодан, жму «оплатить».

Марк меня просто достал – каждый раз, когда звонит, сразу начинает орать по поводу волос: завидует, что ли? И чтобы его не раздражать, я уеду их отращивать на маленький остров в Тихом океане.

Хм, если бы рай был действительно одиноким, наверно, я бы ускорил свое появление.

***

Как бы ни устал, не могу спать в самолетах: полно времени, которое надо чем-то убить.

Электронную сигарету курить не разрешили, поэтому приклеиваю на руку никотиновый пластырь, заботливо предложенный стюардом, и достаю из кармашка переднего сидения ежемесячный журнал авиакомпании. На титуле Эйфелева башня, Париж – замечательно. Что купить, что поесть. Досуг – ну, конечно: на левой странице моя фотография, на правой – статья про «Сапфир».

Я в синем костюме. Ненавижу их: как в броне. Хотя всегда проще надеть его. Сижу на деревянном троне, типа из «Игры престолов», левая нога закинута на правую, облокотился на коленку. Горизонтальные морщины на лбу, гусиные лапки в уголках глаз… Они почему-то оставили их, только сделали глаза ярче.

Марк предлагал гиалуроновую кислоту, но я побоялся – вдруг начнется аллергия, как у мамы. «Зато теперь ты можешь претендовать на более зрелые роли, – подбадривал он, – как у Ди Каприо: был Ромео, стал Гувером».

На самом деле я не знаю, что за парень сидит в синем костюме. Почему всегда синий или черный? «Потому что тебе идет. Ты мужчина-зима, как говорит Синди», – отбивается внутренний Марк.

Мой двойник, который живет на глянцевых листах, на гигантских билбордах, на светящемся экране, – я видел тебя тысячи раз и все равно удивляюсь. Ты совершенно не такой, каким я тебя представлял. Чем ты живешь? Куда идешь? Кого любишь? О чем думаешь?

Я листаю журнал: на последнем развороте реклама туалетной воды «Сапфир». Я, такой загадочный, в водолазке (еще одно орудие пыток), достаю парфюм, который лежит на бархатной подставке в сейфе, будто краду его. Флакон в форме сердца мерцает черным.

Интересно, мы сами заставляем общество видеть себя определенным образом или оно само выбирает. Я занят в такой профессии, где люди видят меня через призму сыгранных ролей. Несмотря на все старания Марка сделать меня кем-то положительным, для людей я смазливый мальчик, наркоман, алкоголик, бабник, голубой и далее по списку. Радует, что хоть не некрофил и не сектант, хотя кто знает, какой сценарий он притащит завтра.

Если можно надеть на себя другую одежду и на время стать другим человеком, почему нельзя им и остаться? Боюсь, тогда мне придется сорвать с себя все.

Марк говорит, что нужно тщательно выбирать товар, который предлагают рекламировать, ведь каждый раз, когда будут крутить ролик, твое лицо и продукт становятся ассоциацией. Потом не отмыться. Репутация.

На разных порнушных сайтах я был лицом лубрикантов, презервативов и даже анальной пробки. Поклонницы были разочарованы, а я смеялся. Бедный Марк. Я не рассказывал ему.

***

Приятно целый день валяться на пляже, пока солнце не сядет в океан, и плестись к бунгало; располагаться на ступеньках, есть руками ужин, курить и смотреть на звезды, чувствуя, как теплый ветерок дует прямо в лицо.

Реклама не обманула – за три недели я видел лишь местную женщину, которая приносила еду и убиралась, и менеджера, приходившего раз в неделю справляться, всем ли я доволен. Конечно, я был доволен! Хоть мне и было сложно с ним разговаривать – речевой аппарат от бездействия ржавел. Я показывал поднятый вверх большой палец – он кивал и оставлял меня на неделю.

Но какая-то мерзкая часть расслабиться не могла. Она скребла своими тонкими когтями где-то внутри и хотела вылезти наружу. Она требовала внимания, она вопила – «Дай мне что-нибудь! Найди меня» и еще что-то, что я не хотел слышать, но не слушать не мог.

Пока я сидел на тихом соленом берегу, затягивался и выпускал дым через ноздри, она подкидывала странные мысли. И они носились по голове, мешая наслаждаться отдыхом. То спросит, кто такие близкие люди и есть ли они у меня, то кинет чувство абсолютной бесполезности моей работы.

Я выдержал неделю атаки. Поразмыслив, где же мне взять ответы на эти идиотские вопросы, я натянул шорты, повесил футболку на плечо, и отправился исследовать остров. Оказывается, только моя часть была одиноким раем, огороженным большим забором: добирались мы на лодке, ничего с другой стороны острова было не видно.

Полчаса вглубь, и вот – цивилизация: магазины, рестораны, массажные салоны, рынки, проститутки, наркотики, алкомаркет. Цветы соблазна. Но нет, я пришел не за этим.

Кто-то взял меня за руку, я посмотрел вниз и увидел мальчишку лет десяти: «Не хотите погадать, мистер?»

«Хочу!»

Он повел меня к деревьям. Под фикусом сидела старуха. Она что-то говорила на местном языке, изо рта торчали только два зуба. «Дай ей руку». Я протянул ладонь. Она заводила по ней сухим пальцем, и только сейчас я заметил, что старуха слепая. Она говорила и смеялась; я посмотрел на мальчика: «Слава тебя окружает. Год-два назад большое горе. Через год, может, меньше, еще будет. Получишь, к чему так стремишься. Будешь счастлив и несчастлив одновременно. Долго жить будешь. Береги любовь, не напирай. И не унывай». Она замолчала, замолчал мальчик. Я вынул из кармана пачку местных денег. Он взял четыре купюры и поклонился мне. Я пошел к магазинам, а паренек догнал меня и передал: «Она сказала – не бери ножницы».

Не бери ножницы – что за бред. О! Вот мини-маркет. Два блока местных самых дорогих сигарет. Полки с газетами и книгами: брошюры о местных красотах, детективы, романы в мягкой обложке, бестселлеры; они уже успели состряпать из «Сапфира» роман, который оккупировал верхний ярус крутящегося треугольного стенда. Ну конечно, мальчик узнал меня. Мне стало как-то неприятно, захотелось отмыться, больше никогда не допускать, чтобы кто-то незнакомый знал обо мне что-то личное. Старуха навела меня на мысль, я сам все узнаю.

У выхода коробка с секонд хэндом. Я откапываю брошюру Луизы Хей за доллар, «Звезды и числа судьбы» за три, а также бесплатный рваный «Дар орла» Кастанеды.

Астрология предлагает принять судьбу, тесно зажатую среди звезд и планет, выстроенных в час моего рождения; нумерология – определенную вибрациями чисел. Я честно составляю натальную карту и рассчитываю то, что повествует мне обо мне.

Луиза Хей советует простить всех, кто причинил боль. Маму, которая делала из меня неудавшуюся себя. Папу, который никогда не вмешивался. Марка, который со мной из чувства долга перед Амандой, продает меня, словно шлюху, и думает, что я получаю удовольствие. Весь мир, которого интересует лишь размер моего гонорара и члена. Я вас прощаю. Покойтесь с миром.

«Дар орла» осваиваю ровно до того места, где эго начинает трещать по швам, и чтобы не сойти с ума, оставляю его в покое. Хотя и пытаюсь выторговать жизнь, вспоминая прошлое.

***

Но даже в раю наступает потоп. Жуткий ливень стеной, такой силы, что пока добежал пятнадцать метров до бунгало, промок до трусов.

Стою у окна в махровом халате, одной рукой опершись на раму, в другой – кружка с чаем. В темной сине-фиолетовой мгле стоит радуга. Последний раз я видел радугу, наверно, лет в семь.