Рынок давно и конкретно поделили между собой лихие ребята. Официальное руководство Чекушки об этом знало, но терпело, хотя сил избавиться от местных уголовников хватило бы с лихвой. Но тогда бы людям Аязова пришлось иметь дело с преступным миром города. Как же, замахнулись на святое! Испокон веков на Руси любые торжища кормили уголовников, и не выходцу из южных краев менять эту древнюю традицию. Поэтому хозяин рынка лишь удерживал криминал в строгих рамках, не позволяя ему влиять на торговые дела.

Хотя все, кому положено, знали о разделе Чекушки, отдельные личности норовили обтяпать тут свои грязные делишки и по-быстрому смотаться. Некоторым везло, других вычисляли и навсегда отбивали охоту запускать свою загребущую лапу в чужие закрома.

В избиении особенно усердствовал среднего роста, крепко сбитый парень. Еще бы! Его потревожили в самый пикантный момент, когда он взгромоздился на проститутку. Весь кайф обломали!

В одном из зданий Чекушки несколько комнат занимали жрицы любви. Их услугами пользовались исключительно сотрудники рынка, преимущественно мелкие бизнесмены, хозяева ларьков и торговых мест. Братки тоже имели девочек, но предпочитали делать это на халяву. Такая халява как раз выпала молодому человеку, и – надо же – именно в этот момент его сдернули на разборки. Обозленный на залетных уродов, он остервенело пинал ногами распростертых на земле людей. Один из залетных еще пытался свернуться клубком, прикрыть руками лицо и голову, а второй лежал без движения.

– Хорош, Сема, – один из приятелей ухватил молодого человека за руку. – Проучили гадов – и хватит. На фига нам тяжкие телесные?

Любитель клубнички на прощание лягнул близлежащее к нему тело, и все четверо степенно удалились.

В это время к административному зданию рынка подкатил «роллс-ройс». Машина была новенькая, что называется, с иголочки. Аязов купил ее всего неделю тому назад. Именно тогда ему рассказали такой анекдот: «Почему новые русские предпочитают ездить на «бентли», а не на «роллс-ройсах»? Потому что «бент-ли» проще выговорить». А Владимир Тигранович ездил именно на «бентли», и анекдот почему-то задел его до глубины души. До такой глубины, что он немедленно сменил машину.

Резким, каким-то дерганым шагом Аязов двинулся к зданию. Был он мрачнее тучи. Всего час тому назад завершился его разговор с мэром. Владимиру Тиграновичу уже доносили о том, что в Кремле соблаговолили обратить внимание на его персону. А внимание Кремля к людям типа Аязова не сулило последним ничего хорошего. Однако вопреки логике и богатейшему жизненному опыту Владимир Тигранович продолжал надеяться на лучшее. Ведь в его жизни хватало передряг, когда казалось, что все, читай отходную молитву, но он умудрялся из них выпутываться. Почему бы не выйти сухим из воды и на этот раз?

Откровенная речь градоначальника разрушила все иллюзии Аязова. Ему надо было радоваться, что он потеряет только рынок, сохранив деньги и свободу. Умом Владимир Тигранович понимал, что мэр выбрал наилучший вариант, но его чувства протестовали против конформизма близкого друга. Градоначальник его сдал вместо того, чтобы бороться.

Но как бороться? Объявить войну Президенту, устроить кампанию за его импичмент? Какие глупости! Один росчерк пера – и мэр превратится в обычного пенсионера, без реальной власти и возможности влиять на события в государстве.

В таком настроении Аязов приехал на рынок. В коридоре он злобно шуганул оказавшуюся на пути бухгалтершу. Впрочем, сотрудники давно привыкли к грубым выходкам своего шефа. Владимир Тигранович, как истинно восточный человек, был по сути своей двуличен; более того, он носил сразу три личины.

В дружеской компании или общении с равными Аязову цены не было. Он умудрялся стать душой почти любого коллектива, даже если этот коллектив возник на пару-тройку часов. Он всегда первым приходил на выручку оказавшемуся в трудном положении знакомому, а его щедрость стала притчей во языцех. Когда – с каждым годом все реже – Владимир Тигранович встречал человека, занимающего более высокое положение, он льстил настолько виртуозно, что любой сановник или олигарх принимал слова Аязова за чистую монету. Как-то забывали люди, что в восточных монархиях славословие было возведено в ранг искусства и любой султан или шах ежеминутно слышал, какой он умный, храбрый, великий – второе солнце, спустившееся с небес на землю! Людишки же, находившиеся в зависимости от Аязова, крайне редко удостаивались похвалы. «Довольно того, что я их кормлю», – думал Владимир Тигранович, публично унижая своего управляющего или секретаря.

Справедливости ради надо сказать, что разносы Аязов устраивал редко. Он считал, что копошащаяся в грязи серая человеческая масса недостойна даже его гнева. При этом – надо отдать ему должное – Владимир Тигранович умел наладить работу, грамотно стимулировал сотрудников четко продуманной системой штрафов и бонусов.

Зайдя в кабинет, Аязов немного подумал и вызвал помощника, человека расторопного и, безусловно, преданного.

– Поможешь мне разобраться с бумагами, – сказал он, открывая дверцу одного из трех стоявших в кабинете сейфов. – Да, надо было установить здесь камин.

– Зачем? Вы же сами говорили, что камин не вписывается в интерьер! – удивился помощник.

– Разбери, какие документы сжечь, какие оставить, – вроде бы игнорируя вопрос, но давая на него косвенный ответ, потребовал Аязов и, немного помедлив, добавил: – Рынок скоро закроют. Только смотри, никому об этом ни слова.

– Сука! Гадом буду, нас завалят! – воскликнул Кощей и добавил несколько цветистых матерных выражений.

– Это у них запросто, – меланхолично согласился Жерех.

Среднего роста, среднего телосложения, он был, что называется, человеком без особых примет. Кощей соответственно кличке был худ и при этом высок ростом. Они собрались в особняке Жереха, едва узнав о покушении на Короля. На это были веские причины.

Кощей и Жерех были нетипичными бандитами. Они не обладали достаточной жестокостью, физической силой, умением владеть оружием, не проходили долгих тюремных университетов. Зато оба были умны, дальновидны, имели хорошие организаторские задатки. Жерех, кроме этого, отличался изощренным коварством.

Много лет тому назад они возглавили банду, поначалу тянувшую деньги из мелких частников. Со временем банда окрепла и замахнулась на крупные промышленные предприятия. В частности, бандиты крышевали металлургический комбинат. И тут Кощей с Жерехом совершили поступок, заставивший некоторых покрутить пальцем у виска. Они выкупили у рабочего коллектива комбината большую часть акций.

– Вам че, бабло некуда девать? Так мне отдайте, – заметил по этому поводу один из авторитетных уголовников.

А ведь он считался умным человеком.

Со временем комбинат приватизировали. Его новый хозяин создал мощную охранную структуру, чтобы поганой метлой вымести прочь уголовников, жиреющих на непосильном труде рабочих. А Жерех с Кощеем ему в ряшку раз – комбинацию из трех пальцев, подкрепленную сорока процентами акций. Типа они тоже хозяева и убери, придурок, свою поганую метлу! У нас законное право иметь свою долю прибыли. Ну и незаконное, разумеется, – прихватывать еще чуточку сверху. Впрочем, маленько раскумекав в сути рыночных отношений, кореша даже не пытались заграбастать все и сейчас. Свою овцу они намеревались стричь, а не снимать с нее шкуру. Помимо комбината Жерех с Кощеем подмяли еще несколько заводов помельче.

Кроме того, они наладили трафик героина из Средней Азии в Европу. Здесь тоже сказалось умение приятелей смотреть на несколько шагов вперед. Они догадывались, что режим талибов, сумевших резко ограничить посевы мака в Афганистане, не вечен, и несколько лет довольствовались скромной прибылью, больше оттачивая и совершенствуя организацию своего наркосиндиката, добиваясь того, чтобы любое выпавшее звено не тащило за собой всю цепочку и могло быть заменено без серьезных последствий.