– Фидель, закрой пасть, падаль! – заорал припадочным голосом на всю квартиру Витька и, накинув на себя, украденный когда-то в курортном отеле, халат, поспешил к входной двери.

Камера видеообзора, установленная на лестничной площадке, показывала темноту. «Собака» услужливо растянул лоснящуюся харю в слащавой улыбке и распахнул дверь…

На пороге стоял одетый в широкий спортивный костюм вчерашний придурок, которому ему пришлось заткнуть рот, чтобы он не привлекал лишнего внимания, и его жирный дружок, у которого вываливался живот из-под явно ему маленькой женской розовой майки.

– Вы чего, твари! Берега попутали? – брызгая слюной, выдохнул из себя Хапнович. – Да я вас… «Фидель»…

Страшной силы удар ногой в лицо отправил «Собаку» в нокаут. Тут же из кухни, захлебываясь лаем и слюной, вылетел доберман и, буксуя лапами по шикарному паркету, бросился на незваных гостей, однако тут же упал пронзенный насквозь металлической пикой покойной дворничихи.

– Ты где так научился собак убивать? – удивленно спросил Линевич у Зобова, как только они захлопнули за собой входную дверь.

– Да, нигде, – смущенно ответил Мишка. – Я чемпион нашего университета по игре в дартс. Тут только дротик чуть тяжелее оказался.

– Ну… ты, даешь, – восхитился Дима, оглядывая труп добермана, которому пика вошла в череп между глаз и вышла через брюхо.

Вдвоем они приподняли бесчувственного хозяина и, прислонив его спиной к стене, принялись приводить его в чувство легкими пощечинами.

– Ленка, где золото? Молчи, дура, – бормотал, приходя в себя Хапнович.

– Где твой карабин? – спросил у него Дима, схватив того за отвороты халата.

– Где надо, – оскалился прокуренными зубами «Собака».

Удар кулаком в зубы, Линевич мотнул Витькину голову назад, заставив ее соприкоснуться со стеной, отчего гулкое эхо огласило первый уровень квартиры и улетело по лестнице на второй.

– Под кроватью моей, – прошлепал окровавленными губами «Собака», затравлено поглядывая на Димин кулак.

– А где кровать? – спросил Линевич.

– Там, – показал в конец коридора пальцем Хапнович.

– Мишка, помоги, – попросил Дима у Зобова и они вдвоем, закрутив руки Витьке за спину, повели его по коридору квартиры.

– Здесь? – спросил Мишка, как только они подошли к комнате, уходившей по коридору налево.

– Нет, направо. Это спальня жены, – буркнул Хапнович.

– Ты, что? С женой в разных спальнях спишь? – удивился Дима.

– Ты, сопляк, с мое проживи, а потом будешь умничать, – прорычал согнутый болевым приемом Хапнович. – Хотя… вряд ли у тебя это получится, придурок.

– Народная мудрость гласит, – философски заметил Мишка, – что если ты не будешь ублажать в постели свою жену, то это рано или поздно будет делать кто-то другой.

– Ты то, уже молчал бы, жирдяй, – презрительно кривясь, процедил сквозь зубы «Собака». – Небось… даже бабу голую вживую ни разу не видел.

Не обращая внимания на слова хозяина квартиры, Зобов нырнул под широченную кровать в противоположной спальне и выудил оттуда охотничий карабин.

– Где патроны? – не отпуская с болевого руку Хапновича, коротко спросил Дима.

– Нет у меня патронов, – ответил Витька.

– Не ври, пожалуйста, – попросил Линевич и завел Витьке правую руку еще дальше за спину.

– Сча… – прошипел от боли Хапнович, – отпусти руку… Сейф открою.

Когда Дима его отпустил, Витька еще несколько секунд сидел на полу, делая круговые движения плечами. Затем он поднялся и направился к раздвижному зеркалу, занимавшему собой почти всю стену напротив его кровати.

Друзья последовали за ним, не отставая ни на шаг.

«Собака» отодвинул одну из половинок зеркала в сторону, обнажив встроенный в стену большой сейф с ручным замком, и, покрутив несколько секунд по часовой стрелке колесо секрета замка, как только дверца сейфа щелкнула, забрался в него почти до пояса.

Линевич жестом показал Зобову, чтобы он был внимателен.

И как оказалось не зря…

– Вот вам! – злорадно крикнул «Собака», резко повернувшись лицом к друзьям, и выкинул в их сторону правую руку с маленьким револьвером в ладони.

Выстрелить он не успел, потому что малахитовая шкатулка, метко брошенная рукой Мишки, неприятно шмякнув, вошла в лицо Хапновича и избавила его от дальнейших мирских переживаний, навсегда.

– Ты где так научился людей убивать? – удивился в очередной раз Линевич.

– Нигде, – скромно ответил Зобов. – Я же тебе говорил, что в дартс хорошо играю. Шкатулка только немножко тяжелее оказалась, чем дротик.

Осмотрев сейф, Дима выудил оттуда две коробки патронов к карабину и одну коробочку маленьких патронов к револьверу.

– Тебе будет револьвер, а я себе возьму карабин. Только надо будет ствол ему укоротить, – решил за двоих Дима и направился к выходу.

Мишка немного помялся, и, прихватив из сейфа пачку денег, ходивших среди стран Демократического альянса, поспешил на выход из квартиры, в которой, благодаря ему, теперь остались лежать два трупа – «Собаки» и его добермана…

Они шли по утреннему городу на дистанции в пятидесяти метрах друг от друга, постоянно оглядываясь по сторонам. Направлялись они в сторону Южного микрорайона, чтобы выяснить, что с бабушкой и дедушкой Мишки, которые занимались его воспитанием после того, как его родители и младшая сестра погибли в страшной автокатастрофе на трассе «Брест-Москва», и заодно Дима хотел зайти к матери и переодеться.

О том, что с ней могло что-то произойти, Линевич старался не думать.

На небе не было ни одного облачка за исключением огромной грозовой тучи, застилавшей собой весь горизонт в сторону севера, создавая тем самым уникальный контраст на фоне чистого аквамаринового неба.

В воздухе по-прежнему деловито порхали птицы и дроны-наблюдатели.

На улицах города было весьма не многолюдно.

Редкие прохожие испуганно жались к заборам каждый раз как только на дороге появлялись агитационные бронеавтомобили с мощными динамиками на крыше, раз за разом вещавшие о том, что для того, чтобы получить продовольствие и необходимые предметы первой необходимости, жителям «Освобожденных территорий» необходимо явиться с документами, подтверждающими личность, в жандармерию, располагавшуюся в здании бывшей мэрии города.

Помимо агитационных машин по дорогам периодически проносились на большой скорости военные грузовики с наглухо задраенными тентами.

Холодный ствол обрезанного карабина приятно холодил под спортивным поношенным костюмом Аркадия правую ногу Димы, придавая ему уверенности в себе. Холодил ли револьвер что-нибудь Мишке, Линевич не знал. Зобов очень сильно нервничал и от этого обильно потел. Пэтому Аркадий выдал ему перед выходом из подвала серый безразмерный легкий плащ, который больше походил на чехол от танка. В условиях надвигающейся жары, Мишка смотрелся в плаще более чем странно, но прикрепленный на его груди прозорливым Аркадием значок альянса, играл сейчас роль оберега, позволив им беспрепятственно миновать два блокпоста сил альянса, пройти мост и оказаться на противоположном берегу реки в районе Варшавского шоссе.

Шагая в противоположную сторону от границы, Дима только сейчас обратил внимание на то, что почти все военные грузовики сворачивали в сторону мусороперерабатывающего завода.

Заинтересовавшись, Дима ускорил шаг и через несколько минут нагнал, пыхтящего на жаре как паровоз, Мишку.

– Ты, видел? – спросил он у товарища, поравнявшись с ним.

– Да, интересный персонаж, – отозвался тот.

– Ты, про что? – изумился Линевич.

– А ты? – в свою очередь удивился Зобов.

– Я про то, что все грузовики идут в сторону мусороперерабатывающего завода, а ты, что имел ввиду?

– Я вон про эту пожилую женщину в татуировках, – пояснил Мишка и взглядом показал в сторону худосочной старушки в белом ситцевом платье в голубой василек, все тело которой было покрыто цветными рисунками. Женщина шла им на встречу со стороны самого большого перекрестка в этом районе города, делившего его на несколько спальных районов.