– Отстань от Мишки, – дикой кошкой взвилась от окна Ленка, – а то я сейчас позвоню своему Виталику, и он тебе во время реконструкции боя зубы все выбьет, будешь потом с циркониевыми ходить!

– Да, ладно, – мигом сдулся, заметно струсивший Сожко, который откровенно боялся парня Ленки, носившего титул лучшего бойца по рукопашному бою их университета.

– Бах…

– Бах-бах…х…

–Бум…м…м…

– Бух… – зазвучали разрывы пиротехнических зарядов, возвещая о начале реконструкции боя.

Из соседней казармы весело застрочили пулеметы.

Оккупанты, рассыпавшиеся веером по нарядным, но слегка подвявшим газонам, поспешили «погибнуть», чтобы спокойно долежать на травке до конца театрализованного действия.

Так у них было больше шансов не испачкать выданный им реквизит, за который, в случае порчи, им пришлось бы платить организаторам реконструкции из собственного кармана.

Через час, взмыленные, слегка уставшие, но довольные собой студенты в форме солдат Красной армии и Третьего рейха, весело обсуждали казусы, возникшие в ходе постановочного сражения.

Особенно смеялись с Мишки Зобова, который должен был кинуть пиротехнический патрон, имитирующий гранату, в сторону немецкого танка, но споткнулся и, в результате, разрыв произошел у него под ногами. Теперь он сидел в прожженном местами галифе прямо на асфальте и пытался сдержать слезы. Представитель отдела культуры его уже предупредила, чтобы он не вздумал приносить в гардероб для сдачи испорченный костюм и приготовился оплатить организатору его стоимость.

Не смотря на то, что было всего лишь начало восьмого утра, духотища стояла неимоверная…

Вдалеке, со стороны севера, к ним приближалась огромная грозовая туча, внутри которой сверкали всполохи необычно ярких молний.

Весь липкий от пота, Дима с жадностью пил теплую воду из пластиковой бутылочки, бутафорски замаскированной под солдатскую флягу и размышлял о том, что они будут с его Олечкой сегодня вечером на ужин…

С ней он познакомился в буфете университета, когда она не смогла рассчитаться за тощий пирожок с капустой. Расплатившийся за нее третьекурсник, в глазах молодой девушки, только что вырвавшейся из провинциального городка белорусского Полесья, сразу же стал в ее глазах прекрасным принцем, правда, без белоснежного коня.

Когда один из их дальних родственников по линии отца пообещал ее матери, что поможет ей попасть в университет, Олиному счастью не было предела. Перспектива вырваться из-под крыла отца-алкоголика и издерганной неврозами матери в другой город, была настолько желанная, что Оля даже не сомневалась, что она сможет попасть в ряды студентов.

Глотнув в первые два месяца воздуха свободы, Оля одновременно познала и все радости голодной студенческой жизни. Имея почти бесплатное жилье в общежитии, построенном еще в середине двадцатого века, она совершенно не имела средств к существованию. Родители ей в материальной поддержке отказали, пояснив, что она теперь взрослая и может сама себе заработать на пропитание, тем более у нее еще несколько младших братьев и сестер, которых нужно кормить.

Оля прекрасно все понимала сама, ведь, рождение стольких братьев и сестер, было единственной возможностью для ее родителей получить четырехкомнатную квартиру по льготной ипотеке на пятьдесят лет под три процента годовых.

Стипендии катастрофически не хватало даже на одну неделю, поэтому она, в свободное от учебы время, активно искала себе работу. Все ее попытки заработать себе на пропитание умом и старанием оказались бесплодны. Симпатичная фигуристая девчонка с роскошными темно-русыми волосами до пояса, для нанимателей, особенно мужского пола, представляла собой интерес, связанный с работой в интимной сфере услуг, но совершенно ни как ответственный и трудолюбивый работник.

Начиная привыкать к брезгливости и безразличию к чужой судьбе со стороны жителей приграничного города, Оля была приятно поражена, когда за нее в буфете расплатился красивый, с открытым лицом и искренней улыбкой парень.

Быстро проглотив пирожок с слегка подванивающей капустой, Олечка немного утолила голод, сразу же для себя решив, что встретила своего мужчину и, преодолев смущение, с ним заговорила…

Через несколько дней, их чувство интереса друг к другу, резко переросло в бурный поток эмоций, сметающий на пути все запреты и табу, в результате чего Оля познала вкус любви по-взрослому…

После того, как все произошло на стареньком скрипучем диване в двухкомнатной квартире, в которой Дима жил вместе с мамой, Олечка, стыдливо прикрывая грудь и промежность руками, выскочила в прихожую, чтобы пройти в ванну.

Там она лицом к лицу столкнулась с его мамой.

– Одела трусы… и пошла вон, – только и смогла выдавить из себя, оскорбленная таким беспардонным поведением в ее квартире, Димина мама, которая получила это жилье от государства в пожизненную аренду, после того, как его отец, служивший участковым инспектором, погиб от выстрела в упор из охотничьего ружья.

Никакой компенсации Димина мама за смерть мужа не получила, потому что экономные чинуши заявили о том, что это не страховой случай, так как лейтенант, нарушив все инструкции и приказы, пошел на семейный скандал один. И никого не интересовало, что ему туда идти было не с кем.

Кадровый голод в те времена в органах ощущался очень остро.

Димина мама не сдалась и стала жаловаться в различные инстанции, добившись того, что ей с сыном выделили арендное жилье. Поэтому она теперь остро переживала любые намеки на то, что ей придется делить жилплощадь с кем-то еще…

Через неделю, после того как Дима договорился с хозяином и устроил Олечку оператором на работу в курьерскую службу, осуществлявшую в вечернее время оперативную доставку продуктов питания по городу с помощью беспилотников, где он подрабатывал и сам, они смогли позволить себе снять малюсенькую однушку на чердаке старого дома времен постройки только еще зарождающегося социализма.

Через полгода совместной жизни Олечка, сделав грустные глазки, тихонько сказала ему, глядя ему прямо в лицо, о том, что она беременная…

Поначалу, первые десять секунд Дима паниковал, но потом, когда до него окончательно дошел смысл случившегося события, он раскрыл объятия и обнял плачущую Олю, целуя ее в мокрые от слез губы…

Весьма подозрительный женский врач, долго гладивший на осмотре голыми руками влагалище беременной симпатичной девушки, посоветовал ей постоянно принимать множество препаратов иностранного производства, призванных укрепить здоровье развивающегося плода.

Теперь львиная доля их совокупного мизерного дохода уходила на витамины, отечественные аналоги которого, стоили в несколько раз дешевле.

– Эй, что с тобой? – вывел его из бюджетных подсчетов чей-то окрик.

Оказалось, что эти слова адресовались Лене, которая в томном ожидании Виталика, отчитывавшегося на складе организатора за использованные холостые патроны, неожиданно потеряла сознание и как подкошенная рухнула возле канистры полевой кухни.

Над девушкой сразу же столпилась толпа зевак.

– Воды, воды! – громко кричала конопатая девушка с факультета программного обеспечения.

– Позвоните в скорую! – вмиг забывший о своем горе, надрывался испуганный Мишка Зобов, которому Лена в тайне очень нравилась.

– Ей надо сделать искусственное дыхание, – мечтательно закатив глаза, предложила самая страшненькая девочка с их потока, имя которой никто не знал, а если и знал, то никогда не помнил.

– Снимите с нее эту гимнастерку, – посоветовала курносая Илона, игравшая в реконструкции роль медсестры, прикрывшей своим телом раненого бойца, которого она вытаскивала с поля боя. – Это же сплошная синтетика. Организм не дышит. У нее перегрев.

– И трусы… трусы с нее снимите, – похабно загоготал Пашка, который во время театрализованного действия прятался в прохладе казармы. – Чтобы вентиляция как надо работала.

В это время Лена стала приходить в себя.