Даже общество уже не вправе нам диктовать, когда рожать или если сказать помягче – заводить детей…
Мы может все сделать сами…
Мы теперь тоже водим машину и мужчины иногда стоя нам аплодируют при езде…
Да, нашей ловкости, изворотливости, быстроте реакции они могу только завидовать....тихо в сторонке..
Но, все же, при этом "равноправии полов" мне кажется, что мы что-то очень важное и более ценное – упускаем из виду
Наша нежность, красота, внутренний мир, остается или все это искренне женским или уже обретает мужскую "окраску"?
Даже, если допустить что сильнее во всем и в боксе уже давно есть женщины; и умнее – в науке женщины всегда были и будут, неужели никогда мы не пожалеем о наших "победах"?
Мы, женщины, робкие и ранимые в душе, мы все равно "тянемся" к мужчинам… нам никто и никогда не заменит ЕГО силы, ЕГО взгляда, ЕГО объятий…
Значит ли это, что мы "потерпим поражение", поддавшись своему внутреннем женскому началу?
Потеряем ли мы свою независимость, уверено "нырнув" в "пучину" страстей и любви, раскрыв свою эмоциональность?
Чем придется "заплатить" доверившись ЕМУ?
Бог создал нас из "ребра АДАМА"…
С момента создания нашей планеты- Земля, нас всегда было двое…
Да, мужчины были с нами жестоки за две тысячи лет…и во времена Инквизиции....да и сейчас встречаются настоящие "подонки"…
Да, долгое время мы жили под настоящим "гнетом" их "мужского "Я", но сейчас мы на равных и у нас с вами, есть ВЫБОР!
-Бороться и идти дальше, идти до конца и возродить "матриархат"…
ИЛИ
-Полюбить ЕГО!
Любовь делает двух совсем разных людей, близкими и родными…
Она создает нас обоих заново, преображая и объединяя в одно целое…
Мы вместе становится еще сильнее, умнее, красивее и внутри и с наружи и только мудрость мы обретаем с годами…
Да, будет Любовь, имя которой ЖЕНЩИНА!
Да, будет Любовь, имя которой МУЖЧИНА!
Ангелам посвящается..
-Возьми меня за руку, – сказала медицинская сестра Перинатального центра, имя которой Аня так и не успела узнать.
Врач-анестезиолог Иван Федорович уже в пятый раз делал «прокол», пытаясь попасть в «канал», чтобы сделать эпидуральную анестезию. Аня мужественно терпела эту «экзекуцию», стараясь не двигаться, но из-за искривлённого позвоночника предыдущие попытки «не увенчались успехом».
Было больно и страшно…
В операционной творилась настоящая суета и многочисленные «шпионские» разговоры врачей между собой, лишь нагоняли на нее жути.
Она сидела на краю операционного стола в зелёной «ночнушке» и страх просто парализовал ее тело.
Ей казалось, что сердце вот-вот остановится, напряжение тяжким бременем «летало» в воздухе. В памяти всплыли слова Далай-Ламы: «Мы приходим в этот мир одни, и умираем тоже одни». Да одиночество или может осознание того, что сейчас решается жизнь двух людей, пугали Анну сильнее всего.
–Попал, – сообщил Иван Федорович и проведя все манипуляции, подсказал, как ей лечь и что может дальше «удивить» ее в ощущениях от действия обезболивающего введённого ей.
Врачи включили большую лампу над операционным столом, и она увидела искаженное, но свое отражение. Преломленная Она смотрела на нее глазами из кристаллов и света и была также перепугана. Медицинские сестры суетливо подготавливали оборудование, инструменты, в ее обе руки воткнули капельницы и введенный «наркотик» стал проникать в ее тело. Постепенно страх сменился эйфорией.
«Липкий запах смерти совсем рядом, но мне уже не так страшно», пронеслось в ее голове.
Одновременно ощущая жар и холод, дрожь и потрясающее расслабление она осознала, что ног не чувствует вообще.
Врачи смотрели на нее с неким абстрагированным «пофигизмом» и отточенной с годами собранностью. Каждый из них до «автоматизма» знал свои функции и действия, и решение уже принято. Все знают, что делают.
Как делали разрез под животом, и какой ужас, наверное, испытали врачи, увидев начинающийся некроз матки и «зеленые околоплодные воды», а внутри крошку Лизу, она, конечно, не видела, но читала по их глазам.
*****
Когда малышку собрались доставать, ее голову резко повернул к себе Иван Федорович, все время операции сидевший слева от нее и загадочно посматривающий на данные ее организма на мониторе. Он настойчиво ее расспрашивал, заставляя нести «чушь», одним словом. Аня только потом от девочек в палате узнает, зачем все это, почему надо снимать лак на ногтях – чтобы было видно, если будешь умирать, ногти синеют. А вот забалтывают роженицу для того, чтобы контролировать ее сознание, речь и знать, как реагирует мозг на лекарства.
Она продолжала, разговаривать сама с собой рассказывая о работе, о погоде, которую видела в приоткрытое окно, о прочих, не имеющих ни малейшего смысла мелочах.
У нее навсегда сохранилась иллюзия, будто она одна стоит на сцене. Она актриса и у нее сейчас по тексту длинный монолог. Яркий свет направлен ей прямо в глаза и зрителей почти не видно, очень тихо и страшно. Великий Режиссёр дал ей эту роль. И Она доиграет ее, чего бы ей это сейчас не стоило.
Ей хотелось съежиться и исчезнуть с Земли, очутиться на другой планете, в другой Галактике, но только бы не здесь и не сейчас.
*****
В операционной присутствовали и детские врачи: педиатр и реаниматолог и сейчас наставало их время.
Малышка не издала ни звука, ее вынули из пузыря и Молодой Маме сухо сообщили, так и не дав посмотреть на нее:
–Ребенок, очень слав, мал в весе, это девочка и она жива, самостоятельно она дышать не сможет. Мы продолжим реанимационные действия в соседней операционной.
Анна кивнула в знак согласия собственному искаженному «Я» в зеркале лампы, хотя прекрасно понимала, от нее сейчас ничего не зависит.
–Так, чистим тут все, зашиваем, -скомандовала заведующая родительным отделением.
*****
Пока операция шла своим чередом. Анна продолжала вглядываться в свое отражение. Ей показалось что она, как Иисус Христос, когда его приковали к кресту, ее ноги тоже были обездвижены, а руки «распяты» в разные стороны.
Вокруг нее были люди, но ее боль, страх и ужас от всего происходящего они с ней не могли разделить. На нее смотрели, но словно сквозь нее. Душа билась где-то внутри «дикой птицей в клетке».
Это была не рядовая операция под названием «кесарево сечение», нет, сейчас пытались спасти обоих: Мать и дочь и никто не знал, как все пройдет.
Врачи молча, редко перекидываясь короткими фразами «делали свое дело».
Неожиданно один из отсосов был перекинут, через ее левое плечо и вдруг резко выпрямившись, прямо перед ее глазами показал, сколько алой третьей группы крови сейчас он откачивает.
–Так, это мы не должны видеть, да, моя красавица, -сказал Иван Федорович, поправляя отсос и поднимая марлевую заслонку отделяющую Анну от «лицезрения» проведения операции над ее телом.
Ее трясло все сильнее, стресс проник в тело и в душу. И дело было не в операции и ни Перинатальном центре, где все происходило, нет. До Анны медленно, как в фильме, поставленном на прокручивание кадра, доходило, что все уже кончено.
