Ее любимый муж не приедет на днях с букетом роз поздравить их обоих, что они стали родителями. При выписке из роддома не будет счастливых фото на память, где все их друзья и родители запускают в воздух сотни цветных шариков, а под ними комментариев в Одноклассниках.

*****

В реальность ее быстро вернуло отсутствие яркого света над головой. Операция была окончена. Ее аккуратно переложили на «каталку» и повезли вперед головой по коридорам, ей становилось все холоднее. Несмотря на то, что за окном был жаркий август и ее укрыли простыней и теплым одеялом, как ей потом объяснили, у нее начался «отдохняк».

Ее спустили и оставили на первом этаже, где и находилось родильное отделение и сама «патология», где она и лежала.

Почему патология? Что случилось?

А имело ли сейчас для Анны хоть какое-то значение «цепочка» причинно-следственных связей, приведших к этому кошмару?

Она только что стала Мамой, впервые в жизни, после операции кесарева сечения на седьмом месяце беременности. Ей через месяц должно исполниться тридцать семь лет. Она замужем за любимым человеком уже десять лет. Она профессиональный «кадровик», немало успехов достигший в своей профессии, а ее муж по имени Кирилл-логист, работает в крупной компании по перевозкам.

Со стороны они оба, простая семейная пара, имеющая проблемы с зачатием, но наконец-то достигшие желаемого результата и сегодня пошел финальный отсчет.

Прошло, наверное, минут пятнадцать и ее наконец-то перевезли из коридора в палату. Лежать в коридоре было не комфортно, холодно и не по себе, так как под одеялом она была абсолютно нагая, и даже чуть двинуться на каталке было очень опасно. С поддержкой двух медицинских сестер Аня наконец-то оказалась на кровати, ноги были ватные. Она дотянулась до телефона и позвонила Мужу, затем своей Маме, говорить было сложно и трудно, в палате лежало еще две девочки, и они спали. Хотелось кричать, рассказать, как ей было страшно и как страшно сейчас, ведь ничего не известно о Лизоньке, но она взяла себя в руки и сказала то, что говорят все:

–Да, все, операция прошла успешно. Да, я в палате. Лиза в реанимации, -стараясь сдерживать подкатившие слезы, она старалась даже голосом не передать своим близким свои переживания.

Аня попыталась поспать, на часах ее мобильного телефона был час дня. Немного подремав, Аня поймала себя на том, что чувствует запах еды. По коридору отделения гремела тележка с обедом, и милая бабулечка разливая в мисочки вкусный куриный бульон. Она заглянула и к ним в палату со словами:

–Девочки обедать, кто будет?

Сестра тут же опередила ее:

–Так, Ивановой и Тихомировой ничего кроме воды нельзя. Они после операции, а Касаткиной можно все, скоро малыша ее принесу.

Анна даже не успела ничего сказать, как тут же появился кувшин с водой и стаканчик с трубочкой, ей помогли попить и на этом весь обед. Пришли медсестры и положили сухой лед ей на живот. И она снова провалилась в сон.

Соседке по палате по фамилии Касаткиной в пять вечера принесли ребеночка, и она с благоговением, аккуратно доставала грудь для кормления и наслаждалась общением со своим малышом.

Аня Тихомирова, глядя в ее сторону, лишь молча, завидовала. Ей ужасно захотелось встать. Она перекинулась с девушкой по фамилии Иванова, по имени Маша, кто и что они, как прошла операция. По ответам она поняла, что у той были двойняшки и ее тоже прооперировали. Она тоже не в курсе, что с ее малышками, двумя девочкам, имена им тоже дали: Милана и Диана.

Тихо глядя в стену напротив каждая из них молча, всплакнула о своем, о женском.

Пришла медсестра и, померив им температуру, проверила шов и их простыни. У Ани все было хорошо, а вот у Маши матка еще не сократилась, и она продолжалась кровопотеря. Им обеим сделали укол обезболивающего, а Ане предстояла еще одна «экзекуция». В связи с наличием опасности заражения крови, ей без лишних слов «воткнули» две трубки во влагалище и рядом стоял аппарат, качающий кровь, из ее организма, прогоняя через себя и обратно. Вставать было нельзя.

Приблизительно в семь вечера, девочкам разрешили попить куриный бульон, и бабулечка-санитарка и с такой заботой помогала им, что ее просто хотелось расцеловать.

Ближе к девяти вечера пришел врач-педиатр и сухо сообщил обеим молодым матерям:

–Девочки находятся в тяжелом состоянии, третья степень, состояние стабильно тяжелое. Им требуется переливание крови. Так, Тихомирова у девочки группы крови вторая, а у вас?

–Третья положительная, – еле двигая губами произнесла Аня.

–Так, вот согласие на переливание крови, подпишите.

Аня как смогла, прочитала бумагу, вписала свои паспортные данные, которые знала наизусть, подписала и отдала врачу. Затем педиатр подошел к Маше, и она тоже заполнила документы.

Что творилось в душах этих женщин?       Страх, потерянность, ужас, осознание цены жизни и смерти? А может ощущение своей беспомощности, да все вместе и в отдельности?

Вопрос: за что? Почему Я? И ответа нет.

Они старались о чем-то говорить, просматривали ленты новостей, социальные сети, но сердца их были не здесь, а на третьем этаже, где лежали их дети.

Можно ли представить «запуск» Материнского инстинкта без прикладывания к груди, можно, вот так в тишине палаты. Он как иголка капельницы, внутривенно «вкачивал» любовь и заботу о твоем ребенке, трепет перед встречей. Он помогал вспомнить все молитвы Богам и представить, как выглядит твой собственный ребенок, какие у него глаза, ручки, какой у него запах.

В отделении жизнь текла своим чередом, кто-то снова в муках производил на свет очередного гражданина нашей страны. Малышей сразу же относили в отдельную комнату, где они от души орали, помогая своим легким привыкнуть к кислороду и адаптироваться.

Малыши кричали каждый по-своему, Ане казалось, что кто-то из малышей словно подражал сове, кто-то «аукал» как олененок, у нее постепенно «ехала крыша», но она старалась не «терять связь» с реальностью.

Роды проходили круглосуточно и поспать совсем не получалось, тело все ныло и очень хотелось встать.

*****

Наступил новый день. Медсестры поспешили поставить капельницы, проверили шов и простыни, Маше разрешили встать, а Аня лежала «на аппарате». Уже давали завтрак, когда к ним в палату поступила новенькая (узбечка) и зашел педиатр. У Ани ложка зависла в воздухе от напряжения.

–Так, Тихомирова, Лиза в тяжелом состоянии. Асцит кишечника. Малый вес. Поражение мозга. Требуется перенаправить ее в больницу, она за забором. Подпишите. Так, Иванова, у твоих, пока все также. Подпиши.

Не успел врач выйти из палаты, как девчонки молча отвернулись к стене и проплакали до обеда. Аню возвращала к реальности только боль ее конечностей, все занемело, затекло. Хотелось встать и бежать, туда в больницу, за забором.

Снова обед. Уколы. Капельницы. Еле-еле поев, девчонки, провалились в сон. Прибежала медсестра, и кратко пояснив им, что может через знакомую сфотографировать малышей, забрала у них мобильные телефоны, но тут же их вернул их врач.

– Вот придете в больницу и сфотографируйте, их нельзя пугать.

Дальше, день шел своим чередом, кроме того, что Аня снова плакала, но уже от физической боли. Ее подруге Маше разрешили вставать и «расхаживаться», а она уже «лезла на стены» от боли в мышцах.

К вечеру им передали телефон детской реанимации и к кому им обращаться после десяти вечера.

С дрожью в голосе они звонили и звонили, но новых новостей так и не получили.

Всю ночь Аня промучилась от боли, так и не поспав ни минуты. С нетерпением она ожидала наступление нового утра.

*****

Ура! К восьми утра пришла ее лечащая врач и наконец-то разрешила «снять» ее с аппарата. Теперь она, как и другие девочки ее палаты начала учиться ходить.

Сложно поверить, но за какие-то два дня она перестала чувствовать свое тело. Ноги стали «ватными», спина просто «отваливалась» от боли, мышцы отказывались ее слушаться. Передвигаться получилось, только опираясь на стены, перекладины. Каждое движение вызывало боль, адскую от живота и по спине. Были ли слезы? Да, там не то, что были слезы, там были «искры» из глаз.