Нина пообещала, но присматривать за Володей не приходилось. Он стал скрытным, почти все время молчал. Дойдя до дома, они расставались у подъезда, Нина звала Володю к себе, но он почти неизменно отказывался, а если и заходил, то молча высиживал полчаса или час и, вежливо поблагодарив, уходил домой.

Иногда школа не работала – то дров не было, то света, то учителей забирали на какие-то работы, совещания, бог знает куда. Володя с Ниной доходили до ворот, выслушивали от дворника, что школа закрыта, и шли домой. Нина радовалась свободному дню, Володя оставался равнодушным.

Арсений Васильевич через пару месяцев остался без работы – закрылся магазин, стало нечем торговать.

– Представляешь, завтра папа опять уедет за продуктами, – сказала Нина, когда они с Володей возвращались домой, – ко мне приедет тетя Лида.

Володя рассеянно кивнул, потом очнулся:

– Да? Слушай, а он сейчас дома?

– Дома, наверное, где же еще? В магазине он больше не служит.

– Могу я зайти?

– Конечно!

Арсений Васильевич действительно был дома – собирался. На Володю почти не обратил внимания:

– Ниночка, деточка, ты уж тут из гимназии сразу домой, нигде не гуляй. А то бы лучше посидела дома – отдохнешь, книжки почитаешь? А?

– Да нет, папа, я и так отстала, – не согласилась Нина, – но ты не волнуйся, я все сделаю, как ты говоришь.

– Ну и хорошо. А я, глядишь, привезу что хорошее. Так! Все я взял? Мандат… Еще мандат. И вот еще третий…

Из Нининой комнаты вышла тетя Лида:

– Ты бы лег, Арсений, ехать-то с самого утра. Ребята, давайте покормлю вас, да не шумите – отец отдохнул бы.

Нина кивнула:

– Давай помогу, тетя Лида.

Они вышли на кухню, и Володя бросился к Арсению Васильевичу:

– Вы надолго – в деревню?

– Нет, – рассеянно сказал тот, шаря по карманам, – на день, на два.

– Возьмите меня с собой!

– Зачем? – удивился Арсений Васильевич.

Володя поколебался, потом решился:

– У меня есть… мне дедушка дарил старинный компас. Он мой, только мой. И еще золотые монеты – три штуки. Тоже дедушка дарил. Я хочу их поменять. Возьмите меня?

– Нет. Отдай родителям, они решат, что с этими вещами делать.

Володя опустил голову. Вошла Нина с супницей:

– Володя, садись.

– Нет, спасибо. Я домой пойду.

Арсений Васильевич нахмурился:

– Погоди-ка. Пойдем со мной. Нина, мы поговорим минуточку, начинайте без нас.

В своей спальне он сел на маленький диванчик, притянул Володю:

– Садись. Случилось что-то? С чего ты вещи менять собрался?

– Просто так.

– Не хочешь рассказывать?

– Мне нечего рассказывать. Извините, я пойду, мама не разрешает задерживаться после уроков.

Арсений Васильевич пожал плечами:

– Иди.

Надо бы поговорить с отцом мальчишки, что ли, думал он сердито, садясь за стол и стараясь не смотреть на расстроенную Нину. Неужели все пацаны такие? Вот ведь дочка – умница, объяснил ей все раз, поговорил, и живи спокойно. Спокойная, открытая, веселая, настоящий подарок. Наверное, и с сыном можно было бы договориться, если бы тот остался жив. А этот? Стал молчаливый, тихий, Нина жаловалась, что слова из него не вытянешь, в гости не заходит, а ведь раньше метелкой было не прогнать. Что такое? И придумал еще – менять по деревням компас и монеты!

– Папа, я тебе еще узелок собрала – там мои платья, что малы, и чулки.

– Хорошо.

– И я взяла с собой – платье шила маленькой девочке, да не пришли забирать, – добавила Лида.

Арсений Васильевич уложил вещи в мешок и лег спать. Нина с тетей Лидой переговаривались в столовой – убирали со стола, потом Нина села делать уроки.

Володя медленно поднялся по лестнице, постучал. Дверь распахнулась, едва не ударив его в лоб, и мальчишка Нюроньки с силой толкнул его в живот:

– Сволочь! Ничего, мы вас перевешаем!

Володя оторопело поймал мальчишку за руку:

– Ты что? Что с тобой?

– Пусти, гадина! Мамонька!

На пороге гостиной появился отец. Он брезгливо посмотрел на извивающегося пацаненка и бросил:

– Домой.

Володя отпустил мальчишку, пожал плечами и пошел за отцом. Мальчишка что-то завизжал в ответ, Володя обернулся и увидел, что пацан корчит отцу рожи и изображает жесты, которые Володя пару раз видел у уличных мальчишек. Что они означают, он не знал, но понимал, что это что-то неприличное. Отец поморщился. Володя бросился было обратно, но его остановил окрик отца:

– Я сказал – домой!

В гостиной сидела только мама, в другой комнате Эля читала Анюте. Володя, не зная, чем себя занять, достал учебник по русскому, сел читать.

– Их выселяют, – отрывисто сказал отец.

– Кого? – не понял Володя.

– Нюроньку и компанию. Только Зальцман с мадам остается, но это вопрос времени.

Володя непонимающе смотрел на отца:

– Почему?

– Потому что я на ответственной работе, и мне в моем доме нужен покой, а не бардак.

– Они снова в подвал? – тихо спросил Володя.

– Меня это не касается. А почему ты спросил? Хочешь поменяться с ними местами? Отдай им свою комнату, а сам в подвал – с тебя станется.

– Яков! – возмутилась мама.

– У меня нет своей комнаты.

– Ну, теперь вернут. Завтра их здесь не будет.

Отец сел на диван, потянулся.

– Как я устал, Соня!

Мама кивнула.

– Как это обидно – сознавать, что работал-работал, для своих детей, для своей семьи, а тут явилось какое-то быдло и перечеркнуло все твои труды! – горько сказал отец, – когда в твоем кабинете сидит какой-то наглый, отвратительный человек, когда в комнате любимого сына, на его кровати…

Он замолчал. Володя опустил голову. Мама встала, подошла к отцу:

– Все наладится, Яков, не переживай. Они ведь ценят хороших специалистов, ты видишь сам.

– Ценят, – усмехнулся отец, – ценят! Вот Нильсона – оценили…

– Это было не руководство, а бандиты.

Отец встал, махнул рукой:

– Ладно. Ты голодный, большевик?

– Не надо меня так звать, – пробормотал Володя.

– Не надо так не надо. Так ты голодный?

– Нет.

– Уроки будешь учить?

– Да.

– Помочь что-нибудь?

– Нет.

– Ты здоров?

– Да.

Отец пожал плечами и пошел к девочкам. Володя попытался читать учебник, но ничего не понимал.

Новость о том, что Нюронькину семью выселят, обрадовала невероятно. Снова будет своя комната, можно будет подвинуть кресло к окошку, смотреть на улицу, думать о чем-то своем, можно будет расставить железную дорогу, позвать Нину… сколько всего опять будет можно!

Интересно, куда теперь отправят Нюроньку? Папа правильно говорит – он на ответственной работе, ему надо отдыхать, а с пьющим Нюронькиным мужем дома не было никакого покоя.

Но Нюронька же не виновата, что у нее такой муж, и дети не виноваты!

– Что ты бормочешь? – спросила мама.

Володя очнулся.

– Ничего. Мамочка, а куда теперь денутся Нюронька и ее дети?

– Не знаю. Как сказал твой отец – нас это не касается.

– Опять в подвал?

– А если и в подвал?

– Тогда вся эта революция была зря.

Мама нахмурилась:

– Послушай меня. Займись своим делом – ученьем. Не лезь в революцию, в политику. Ни к чему хорошему это не приведет.

Целый вечер Нюронька голосила в коридоре:

– И что же? Обратно буржуи нас в подвалы? Хвааатит, пожили мои детушки с кроватками да одеяльцами, обратно на тряпки в сыром-то подвале…

Володя пытался читать несчастный учебник, но в голову ничего не лезло. Он встал и пошел к дверям. Отец, читавший книгу, поднял голову:

– Из комнат не выходить.

– Мне надо в уборную.

– Туда и обратно. Никаких разговоров, быстро домой.

Володя вышел в коридор. Около дверей его комнаты были кучей набросаны вещи – грязные, засаленные одеяла, какая-то одежда, тут же немытая сковорода. Нюронька завязывала все вместе в большие узлы. Около нее стоял мальчик. Нюронька обернулась, вытерла рукой вспотевшее лицо.