Володя поспешно полез в карман за деньгами, но Смирнов только отмахнулся.

– Идите, ребятки.

Нина быстро набрала конфет, пару булочек и махнула Володе:

– Пойдемте?

Они медленно дошли до Клинского. Солнце светило не по осеннему тепло, народу на улицах было мало.

– Давайте посидим на скамейке?

Володя молча кивнул. Нина села и развернула пакет с булочками:

– Угощайтесь, Володя. Вот эта с изюмом. Вы любите изюм?

Володя вообще любил сладкое, сегодня он еще не обедал, и пышная булочка с изюмом показалась ему вдруг такой вкусной, и он, кивнув, взял ее и впился зубами. Нина с улыбкой смотрела на него. Володя смутился.

– Почему вы так смотрите?

– Вы очень аппетитно едите, Володя! – рассмеялась Нина, – ешьте и вторую, вы, я вижу, голодны?

Володе вдруг стало весело. Нина была такая необычная!

– Володя, послушайте, – говорила она тем временем, – так вот, у нас в гимназии… Синьку вообще все считают ужасной дурой, а сегодня она сказала невероятную глупость – ну вот, про сову… ведь Мальцева – она родственница нашей начальницы, и она непременно ей расскажет… мне даже стало жалко Синьку, правда, только на минуточку… у нее больной отец и сын-студент, она очень дорожит этой службой… но ведь она сама виновата, да, Володя? Володя, теперь вы на меня странно смотрите!

А он смотрел, любуясь ее веселыми гримасками, милым подвижным личиком, слушал звонкий голос и радовался тому, что они сидят сейчас на лавочке, и он по-прежнему чувствует во рту вкус сладкой булочки с изюмом, и на улице так тепло.

Они сами не поняли, почему вдруг разлетелись конфеты.

– Пикничок-с?

Перед ними стояли три мальчика в форме реалистов. Одного Володя немного знал – он жил на Верейской, двое других были ему незнакомы.

– Это свадьба на природе! – визгливо закричал один, – я про такое слышал, у меня сестра старшая говорит, что будет делать свадьбу в лесу – потому что это романтично!

– Пойдите прочь! – крикнула Нина, – мы вас не звали!

– Что это за писк? – удивился нахал с Верейской, – мышка? Точно, мышь! Белая мышь!

И он дернул Нину за косичку, и она вскрикнула.

Володя бросился на обидчика. Драка была короткой и окончилась для него печально – через несколько минут он поднялся с земли с разбитым носом, безнадежно измазанной формой и без фуражки – ее мальчишки унесли с собой, пообещав выкинуть в Фонтанку.

Нина осторожно коснулась его лица.

– Володя, у вас будет синяк… пойдемте к нам, вы умоетесь.

И она быстро зашагала в сторону дома. Володя поплелся за ней. Ужасно болел разбитый нос.

Увидев детей, Смирнов всплеснул руками:

– Что это? Володя, кто тебя?

– Он меня защищал! – крикнула Нина, – к нам какие-то негодяи пристали на Клинском, меня за косу дернули, и Володя с ними дрался – один, против всех! Папа, ему надо умыться. Смотри, он и форму запачкал – кровь капает.

Арсений Васильевич обнял мальчика за плечо и провел его в глубь лавки, в свою контору. В углу стоял маленький умывальник. Смирнов ласково нагнул Володю к раковине:

– Давай умою…

Он аккуратно смыл кровь с Володиного лица, потом приложил к носу намоченное холодное полотенце.

– Очень больно, мальчик мой?

Володя отрицательно покачал головой.

– Ну вот и отлично. Ты молодец! Один против всех… Пойдем, выпей с нами чаю.

Они прошли через контору и поднялись на второй этаж в квартиру лавочника. В небольшой столовой Нина уже накрыла на стол.

– Садитесь, Володя! Сейчас я налью вам чаю. Папа, а где у нас ватрушки? Володе они так понравились!

– В буфете посмотри, Ниночка. Ну, Володя? Расскажи, как поживаешь? Как гимназия?

В светлой комнате сразу потемнело. Володя вспомнил про свое опоздание и записку, про то, что форма испорчена, нос расквашен, фуражка потеряна… все это нужно будет как-то объяснять родителям… отчаявшемуся мальчику вдруг пришло в голову, что все беды начались именно из-за лавочника – если бы Володя знал, что тот даст ему конфет просто так, то поехал бы на трамвае, не опоздал бы в школу и, получив конфеты, сразу пошел бы домой, и тогда фуражка была бы цела… Он отодвинул чашку и встал:

– Мне пора домой. Спасибо за чай.

Арсений Васильевич внимательно посмотрел на мальчика.

– Что-то случилось, Володя? – спросила Нина, – куда вы?

Смирнов остановил ее:

– Ниночка, если Володя говорит, что ему пора… Не задерживай его. До свидания!

Володя пробормотал слова прощания и выскочил вон.

Во дворе он остановился. Отчаянно хотелось плакать. Он видел перед собой огорченное лицо Нины и вопросительный взгляд ее отца. За что он их обидел?

Несчастный и расстроенный, он побрел по улице. Снова заболел разбитый нос. Что теперь делать?

На улицах загорались фонари, накрапывал мелкий дождик, редкие прохожие спешили по своим делам.

Володя поднял голову – какое темное, страшное небо, ни единой звезды, казалось, тучи нависают над самой головой, вот-вот коснутся. Володя вздрогнул и огляделся. На улице никого не было.

Совсем один, подумал он отчаянно, совсем один, и во всем мире, наверное, тоже один. От страха стало трудно дышать, он прижался к стене дома и зажмурился.

Через минуту отпустило, и Володя побрел дальше. Нет, вот в окнах светятся огоньки, там есть люди, но только это чужие люди. А он один – со всеми бедами и страхами. Один!

Было уже совсем темно, когда Володя подошел к своему дому. Он устал, замерз и чувствовал себя совершенно опустошенным. Окна квартиры Альбергов были ярко освещены. Володя поднялся на второй этаж, позвонил, и дверь тут же распахнулась. Дуняша крикнула:

– Он! Софья Моисеевна, он!

В передней появилась перепуганная мама.

– Володя! Господи, где ты был! Что с тобой случилось?

Приглядевшись к сыну, она воскликнула:

– Что с твоим лицом? И где фуражка?

На пороге появился отец. Он устремил на сына разгневанный взгляд, но Володя настолько устал, что принял это совершенно равнодушно.

– Иди умойся, боже мой! – едва не плакала мать, – и голодный ты, наверное!

Володя прошел в ванную и умылся. Как смог, оттер пятна с брюк. Выйдя в гостиную, он увидел отца и мать.

– Пойдем со мной, – еле сдерживаясь, сказал отец.

Мама хотела было что-то сказать, но отец взял Володю за плечо и вывел в коридор.

В кабинете отец сел за свой стол. Володя молча стоял перед ним.

– Где ты был? – звенящим от ярости голосом спросил отец.

Володя медленно начал перечислять:

– Я был в гимназии. Потом гулял. Потом подрался. Потом опять гулял..

И тут он вспомнил про записку.

– А еще тебя вызывают в гимназию. Я сегодня опоздал. Директор написал записку, она в ранце. Принести?

– И ты так спокойно об этом говоришь? – поинтересовался отец.

Володя молчал.

Яков Моисеевич внимательно посмотрел в лицо сына.

– Иди спать. Завтра поговорим.

Володя равнодушно пожелал отцу спокойной ночи и вышел.

Мама, не находившая себе места у дверей кабинета, обняла его и повела в детскую. Она засыпала его вопросами, но Володя попросил:

– Мама, можно мне лечь спать?

– Конечно, – растерянно сказала мама, – ложись, мой мальчик. Да хорошо ли ты себя чувствуешь, не заболел ли?

Она потрогала ему лоб, а когда он лег, укрыла потеплее.

Володя долго не мог уснуть. Он смотрел на причудливые тени на потолке и думал о Нине и ее отце.

Ему очень нравилось, как они относятся друг к другу. Смирнов так ее любит, это видно. И никогда не сердится. Она, наверное, никогда не боится идти домой.

Правда, у Нины нет матери.

Как это – без мамы?

У нее нету мамы, а он сегодня так себя повел – просто взял и ушел!

Наверное, они на него обиделись.

Что же делать?

Завтра же надо зайти, попросить прощения, помириться.

Нина-то уж точно ни в чем не виновата.

А какие вкусные были ватрушки!

Утром в Володя собрался в гимназию как можно скорее. Отец был в кабинете, мама в спальне, и Володя постарался ускользнуть из дома до того, как они вышли. Записку он оставил на столе в гостиной.