– Папа, что с Володей? Что с тобой?

Володя почувствовал, как к глазам снова подступают слезы. Арсений Васильевич вздохнул:

– Ниночка, потом расскажу. Иди домой, Володя придет сейчас.

– Папа!

– Ниночка, с Володей все хорошо.

Нина кивнула и тихонько вышла из конторы. Арсений Васильевич внимательно посмотрел Володе в глаза:

– Я тебе сказать хочу, Володенька. Береги себя. Когда что затевать будешь – всегда помни, что у тебя папа, мама, сестренки. Понимаешь? И Нина вот за тебя переживает. И я. Подумай сто раз, потом сделай. Хорошо?

Володя кивнул:

– Понимаю.

– Ну, иди к Нине.

Володя поднялся наверх. Встревоженная Нина встречала его в дверях, молча взяла за руку, провела к себе в комнату. Там Володя рассказал Нине про искалеченного мальчика. Нина слушала, всхлипывая.

– Нина, как он теперь будет?

– Я не знаю… – всхлипнула Нина, – не знаю. Это даже представить-то страшно.

Володя с шумом втянул в себя воздух, стараясь сдержать вновь подступившие слезы. Нина сочувственно смотрела на него:

– Да не стесняйся ты меня!

Володя снова заплакал, Нина тоже.

Наконец, он поднялся:

– Я пойду, мама ждет уже.

Мама была чем-то встревожена и не обратила внимания на заплаканного сына. Володя быстро скользнул в свою комнату, сделал уроки. Мама позвала ужинать, Володя отказался – сказал, что немного болит голова, он лучше пораньше ляжет спать.

Всю ночь ему снились кошмары – вот он после ранения ползет по полю, ничего не видит, не знает, куда ползти. Володя просыпался с бешено бьющимся сердцем, лежал некоторое время, вставал, ходил по комнате, потом ложился снова, засыпал – и снова полз куда-то в полной темноте.

Утром он проснулся совсем больным. Попытался было отговориться от гимназии, но мама, потрогав лоб, решительно отправила его из дома.

В гимназии было еще тревожнее, чем вчера. Повсюду говорили только о Вите. На большой перемене Штемберг созвал учеников в актовый зал, коротко рассказал о случившемся.

– Я надеюсь, что все остальные сделают выводы, – сказал он под конец.

– Он герой! – крикнул кто-то из старших.

Штемберг нахмурился.

– Все, кто будет выражать настроение бежать на фронт – будут подвергаться взысканиям, вплоть до исключения из гимназии. Завтра я назначаю общее собрание родителей, в шесть часов. Ваши классные наставники запишут это вам в дневники.

Гимназия бурлила.

– Он хочет запретить нам быть патриотами!

– Да у него самого немецкая фамилия! – крикнул кто-то.

– Да, точно!

– Может быть, он – шпион?

Володя прислушался. У Штемберга – немецкая фамилия? Но и у Володи фамилия вполне немецкая – Альберг… Что за глупость, делать такие выводы по фамилии!

– Точно, шпион! – возбужденно заговорил Шурка, – а в гимназии работает под прикрытием! Ребята, надо за ним следить! Давайте так – после уроков кто-то остается за ним наблюдать… потом меняемся, чтобы он не заметил. Кто первый? Альберг, ты давай первый. Я домой сбегаю, потом тебя сменю.

Володя покачал головой:

– Я не буду.

– Почему? Струсил?

– Нет, – вспыхнул Володя, – просто это… глупость. У меня тоже немецкая фамилия, и что – я тоже шпион?

Шурка прищурился:

– А что? Может, и ты. Поэтому и следить не хочешь!

Володя криво усмехнулся. Шурка не унимался:

– А отец твой – инженер, и фамилия немецкая! Может, и он шпионит? А?

Что случилось потом, Володя почти не помнил. Он кинулся на Шурку. Тот не ожидал нападения, и победа осталась бы за Володей, но тут в класс вошел сам Штемберг.

– Что тут происходит?

Мальчики отскочили друг от друга.

– Альберг? Коган? В чем дело? Вы знаете, что драки в гимназии строжайше запрещены? Оба – ко мне в кабинет.

В кабинете директор сел за стол. Володя с Шуркой молча стояли перед столом.

– Итак, в чем дело? Кто начал потасовку?

Какое глупое, смешное слово – потасовка… Не к месту Володя вспомнил, что это Нина любит вот так вот обмусоливать какое-то слово – говорит его, говорит, рассказывает, что оно ей напоминает, и потом это слово, самое простое, привычное, становится каким-то странным, диким, нелепым. Интересно, что бы она сказала про слово – шпион? Что шипит, что напоминает шипение змеи? И Володя невольно улыбнулся.

Штемберг заметил его улыбку.

– Вы еще и улыбаетесь, Альберг? Расскажете, что вас так веселит? Может быть, то, что я собираюсь вызвать вашего отца отдельно? Или то, что вам будет снижена отметка по поведению?

Володя покачал головой:

– Простите. Я.. я просто улыбнулся своим мыслям. Нет, меня не веселит то, что вы вызовете отца и снижение отметки.

– Из-за чего началась драка? Кто зачинщик?

Мальчики молчали.

– Прекрасно, – вздохнул директор, – прекрасно. Сейчас вы можете идти домой, с завтрашнего дня будете в течение недели оставаться после уроков. С вашими родителями я поговорю завтра отдельно после собрания. Идите!

На улице Шурка схватил Володю за воротник:

– Это из-за тебя все! Из-за тебя! Если бы ты не полез…

Володя стряхнул его руки:

– Из-за тебя. Ты меня шпионом назвал.

– Нет! – крикнул Шурка, – ты не шпион, ты просто трус! Тебе бы с девчонками гулять – то-то ты с малявкой-лавочницей все болтаешься.

Володя устало вздохнул. Очень хотелось врезать Шурке от души.

– Я пойду.

– С девочкой гулять?

– Да.

В воздухе пахло весной, по улицам бежали ручейки. Хорошо бы погулять – но теперь с прогулками покончено… по крайней мере, на ближайшую неделю.

Около лавки Володя увидел Нину. Она сидела на корточках и запускала в ручейке кораблик.

– Володя! – обрадовалась она, подняв голову, – а я кораблик пускаю. Смотри – из бумаги сделала. Хороший? Только промокает быстро.

– Надо бы деревянный…

– У меня нету. Папа хотел купить, но что-то не достать нигде.

– А мы можем у тебя ножик взять? Я сделаю.

– Конечно!

Они забежали в лавку. Арсения Васильевича не была, у прилавка стоял Николай.

– Николай Иванович, у вас ножик есть под рукой? – спросила Нина, – Володя кораблик вырежет.

– Есть, вот, Ниночка, возьмите. Только, ради бога, аккуратней…

Дети вышли на улицу. Нина подпрыгивала:

– А из чего вырезать будем? А какой? А с парусами?

– Да погоди ты, Нина… сейчас покажу все. Пойдем к церкви.

Около церкви рос старый клен. Володя отковырял от него толстый кусок коры:

– Вот, это корабль сейчас будет.

Он продолбил середину, сделал там дырочку и вставил тоненький прут:

– Вот сюда можно парус. Летом листочек, а сейчас…

– А сейчас лоскуток. Пойдем к дому, я на минутку заскочу и лоскуток возьму. Какого цвета?

– Черный. Будет пиратский корабль.

– Ну вот еще! Я красивый выберу.

Понятия о красоте разошлись – Нина принесла белую в красный мелкий цветок тряпочку. Володя возмутился:

– И что это за корабль – с таким-то парусом?

– Очень красивый корабль. Ты только представь – море синее, небо синее, и корабль – с таким парусом…

Володя вздохнул:

– Как хочешь.

Он укрепил сомнительный парус и снова взял ножик:

– Как назовем? Только, ради бога, незабудкой или фиалкой не предлагай.

– Ну и называй сам тогда! – обиделась Нина.

Володя задумался. Потом он улыбнулся и начал что-то вырезать, прикрыв корабль рукой. Нина нетерпеливо заглядывала, но ничего не было видно.

– Как ты назвал? Ну как?

Володя убрал руку. На борту корабля было написано – Нина.

Нина покраснела. Володя серьезно смотрел на нее.

– Спасибо… – пробормотала она.

Володя не отводил от нее глаз:

– Да не за что. Просто я подумал – ну как еще можно назвать корабль с таким парусом?

Нина оторопело посмотрела на него. Потом она сделала шаг вперед и изо всех сил топнула по луже, окатив себя и Володю с ног до головы.

– Вот тебе!

Володя расхохотался:

– Так ты и сама мокрая!

– Это из-за тебя все! Теперь заболею… и умру.