Тетрадка по математике гнев немного остудила:

– Ну, хоть тут соображаешь… Марш заниматься! А в воскресенье сядешь и будешь писать букву Т – как положено.

Отец вышел. Володя хмуро посмотрел ему вслед и стал перебирать тетрадки. Как там Нинка сказала – отец его обожает? Обожает, да…

***

Володя нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Нина опаздывала уже на полчаса, чего раньше никогда не случалось.

Это она придумала – возвращаться после уроков вместе:

– Так мы и гулять не успеваем! Домой приходим – уроки, почитать… Совсем некогда.

Уроки у обоих заканчивались в половину третьего, и они уговорились встречаться без четверти на углу Загородного и Гороховой.

Чаще всего Володе нравились их совместные возвращения – Нина трещала, рассказывая все подряд, засыпала его вопросами, крутила головой, на все обращая внимание, но иногда ее общество утомляло. Володя вздыхал и терпел. Нина, правда, быстро это заметила:

– Володя, если ты в тишине хочешь идти – ты мне скажи. Я помолчу.

Володя смутился:

– Да нет…

– А что такого? Я же не знаю, когда тебе хочется разговаривать, а когда нет.

Вот только иногда Володе казалось, что она знает это лучше его – когда молчать, а когда говорить.

Нины все не было. Володя замерз и устал. Где она? Может быть, их отпустили пораньше и она ушла домой?

А если что-то случилось?

Дуняша любила рассказывать разные страшные истории – например, как средь бела дня украли девочку. Володя в такое не очень-то верил, но почувствовал себя неуютно.

Он посмотрел на часы на стене. Уже три двадцать! Если мама дома, она будет волноваться. Но Нина!

И Володя решительно зашагал по Гороховой в сторону женской гимназии.

По дороге ему пришло в голову, что сначала надо было бы зайти домой и узнать, не вернулась ли Нина. Он повернул было обратно, но тут увидел ее.

Володя бросился к ней:

– Ты где была? С тобой все в порядке?

– Все в порядке, конечно, – удивилась Нина, – что может случиться? А ты куда?

– Тебя искать. Я волноваться уже стал! Тебя нет и нет.

– Ты теперь меня не жди, – сказала Нина, – целую неделю.

– Целую неделю? Почему?

– Меня оставляют на неделю – на полчаса после уроков. И еще замечание написали и отметку снизили по поведению! – весело сказала Нина.

Володя недоверчиво посмотрел на нее:

– Замечание? И оставляют после уроков? Ты шутишь?

– Какое! Правду говорю.

Володя шел рядом, не зная, что сказать.

– А за что? – наконец решился он.

– За что… – вздохнула Нина, – ну слушай. У нас в классе есть девочка. Ее зовут Катя. Она хорошая, добрая и учится хорошо… училась бы, если бы не была такой стеснительной. Она всего боится – понимаешь? Если ее к доске вызывают, она вся прямо краснеет, потом бледнеет, говорить начинает и заикается, запинается… Когда выучить надо – это она еще ничего: ну вот стихи, к примеру, она рассказывает. Зажмурится и рассказывает. А вот если надо что самой рассказать – тут она никак. У нас сегодня был урок по русскому устному. У нас учитель – молодой, такой красавец, ах! Да я тебе рассказывала – Алексей Петрович. Он задал нам задание – рассказать о своей любимой книге.

– Ты о какой рассказала? – не удержался Володя.

– Я про каменного гостя, – важно сказала Нина, – рассказала, как ты говорил, помнишь?

– Пять?

– А как же! Ну вот, я ладно. Вызвали Катю. Она начала было говорить – только тихо и непонятно. Алексей Петрович ей говорит – громче! Она стоит, краснеет, бледнеет, но выговорила – у нее любимая книжка про снежную королеву. А он и говорит – хорошая книжка, только уж больно для маленьких… И усмехнулся. А Синька так фыркнула! Тут урок закончился, и Синька к Кате – ты, говорит, ведешь себя как дурочка, мнешься, краснеешь, и вообще ты дурочка, наверное – снежная королева! Тебе, говорит, не место в гимназии, и… в общем, у Кати мама – прислуга. А платит за Катю… короче, вроде ее папа, но я врать не буду – я не поняла, Катя как-то говорила, что папы у нее нет. И вот Синька что-то про это стала говорить. Катя заплакала, стоит, платок комкает. А Синька не унимается. Ну, я и сказала, что некрасиво.

– Синьке сказала?

– Да. Она аж больше ростом стала. Ты, говорит, мне замечания делаешь? Я говорю, вы некрасиво себя ведете. И вы неправы. Она меня к заведующей отвела. Я той рассказала, что Синька над Катей издевалась.

– А дальше что?

– Ну, мне сказали, что я не имею права делать замечания преподавателям и классным дамам и что мне придется думать о своем поведении в течение недели. А еще я обязана извиниться перед Синькой. Я сказала, что прошу прощения, я на самом деле не имела права делать ей замечания – она старше, но все равно она не права. Папа завтра в гимназию должен пойти – его вызвали.

– А что он скажет? – спросил Володя.

– Ой, я не знаю. Найдет, что сказать!

– Он рассердится, наверное?

– На что?

– На замечание. И то, что его в гимназию вызвали.

– Нет, – удивилась Нина, – на что тут сердиться?

– Мой отец бы сердился.

– Ничего подобного! На что?

– На замечание.

– Ну не знаю, – Нина пожала плечами, – да ладно, что мы все про какую-то ерунду? Володя, послушай! Как хорошо, что я рассказала про каменного гостя, да? На самом деле у Алексея Петровича трудно получить пять, а я получила! Хотя неправда это все, у меня совсем другие книжки любимые… Глупо получается – чтобы получить хорошую отметку, соврать пришлось…

Володя почти не слушал ее. В душе поднималась какая-то непонятная горечь. Нина получила замечание, отца вызывают в гимназию – а она идет, щебечет какую-то ерунду, ни о чем не думает! Он представил, как сам шел бы домой в таком случае – еле переставлял бы ноги, думал бы, что скажет отец… Почему так? А что, в самом деле, скажет Арсений Васильевич?

– Зайдем к нам? – предложила Нина.

Володе давно пора было домой, но он решился:

– Пойдем.

Арсений Васильевич был дома и обрадовался детям:

– Ниночка, Володя! Что ж вы так долго, гуляли? Обедать давайте. Таня приготовила все и ушла уж. Сейчас подам!

И он ушел на кухню.

– Ты когда про замечание скажешь? – шепотом спросил Володя.

– Про что? – рассеянно спросила Нина, – Володя, давай руки мыть и на стол накроем? Или, если ты устал, так сядь вот отдохни, а мы сейчас быстро все сделаем. Ой, как я люблю, когда ты в гостях! Сейчас тарелки расставлю.

Володя вышел в кухню. Арсений Васильевич переливал суп в супницу.

– Я за прислугу, – сообщил он.

– Я руки помою и отнесу.

– Хорошо. Ты что грустный, мальчик мой? Все хорошо у тебя?

– Да, – сказал Володя, чувствуя подступающие слезы.

Арсений Васильевич отставил супницу:

– Иди-ка сюда. Что ты, мой хороший?

Володя с шумом втянул воздух и зажмурился, стараясь не заплакать. Почувствовав на плечах теплые руки, он не удержался, громко всхлипнул и уткнулся в грудь Арсению Васильевичу.

– Папа, вы что застряли? Папа, что с ним?

Арсений Васильевич что-то сказал, и Нина, кажется, ушла. Володя плакал, судорожно вздрагивая. Арсений Васильевич молча гладил его по голове. Наконец Володя успокоился, оторвался от его груди, вытер глаза.

– Я умоюсь, – сказал он отрывисто.

Арсений Васильевич кивнул:

– Я в столовой буду.

Володя умылся под краном, вытер лицо бумажной салфеткой. Он чувствовал какую-то пустоту, больше всего хотелось остаться одному, чтобы никто не трогал, ничего не спрашивал… Как сейчас быть, как сказать, что он не хочет обедать? Ну, может быть, сказать можно, они не будут удерживать, но ведь пора идти домой, мама сразу увидит заплаканные глаза, начнет спрашивать, Элька фыркнет, что он ревет, как девчонка. А папа наверняка подумает, что что-то случилось в гимназии, просто Володя скрывает, допытываться не станет – просто предупредит так, как он умеет, от его тона заранее холодеет в груди. Володя шмыгнул носом и пошел в столовую. Нина разливала суп по тарелкам.