— Изабель, я…
— Я люблю тебя. — Слова эти соскользнули легко, как ненавязчивое утреннее «привет». Иззи столько раз прокручивал у себя в голове этот момент, но сейчас всё было по-другому, всё было реальным, и обдумать заново всё не было возможности.
— Изабель, ты не понимаешь, — Клэри сопротивлялась. Холод обжёг её бок, когда Лайтвуд выскользнула из постели и встала напротив неё, заставляя девушку сесть на кровати.
— Именно. Я хочу знать, до каких пор продлится эта недосказанность. Мы вместе, я хочу быть с тобой и не бояться этого. Но ты уверенно молчишь, а я не слепая и своими глазами вижу, как между нами выстраивается стена недомолвок и недосказанности. Помнишь тот вечер? Когда я дала тебе обещание, что влюблю тебя в себя? Так вот, несмотря на то, что прошло уже больше времени, я хочу знать: полюбила ли ты меня, Клэри?
— Разиэль! Почему тебе это взбрело в голову? Я здесь сейчас с тобой.
— А надолго ли? — На языке перекатывалас горечь. — Сколько ты ещё будешь уверена в своем комфорте и относительной анонимности? Я же знаю, как каждый раз, когда мы выходим на улицу, ты боишься быть замеченной папарацци.
— О чём ты говоришь? Я не боюсь этого, Изабель. Я знаю, что когда-нибудь мне придётся рассекретить своё альтер-эго, но я не испытываю больше страха перед этим.
— Хорошо сказано, — Изабель начинала закипать. — А ты готова быть со мной: эпатажной, скандальной девицей с больной на голову семейкой?
— Хочу… я очень сильно этого хочу. — Клэри подскочила с постели к ней и взяла в свои руки лицо девушки.
— Но одного желания недостаточно, — Иззи мягко убрала её ладошки от лица. — Прости, но если ты не уверена в том, что чувствуешь ко мне, то не стоит нам продолжать встречаться.
— Нет, Изабель! Ты думаешь, о чём говоришь? Зачем мне рушить наши отношения? Как ты вообще можешь думать о том, чтобы порвать со мной?
— Мне это далось тяжело.
— Расстаться — найти выход? Это не решение! — крикнула Моргенштерн.
— Теперь я бегу. Я делаю это себя и для тебя.
— Нет! Я не позволю! Изабель, что не так? Что случилось между нами?
— Ничего. Господи, я нуждаюсь лишь в одном. В открытости, чтобы ты была честна передо мной и собой. Просто скажи это.
— Так принципиально?
— Да, так принципиально! — Лайтвуд едва не сорвалась. — Я люблю тебя и нуждаюсь во взаимности! Но ты всегда отмалчиваешься. Нам обеим было тяжело, Клэри, но мы старались, осталось только поднажать, но если у тебя снова не хватает духу на это, то я дам тебе время.
Изабель развернулась и вышла в гостиную. Гул в ушах Клариссы и слёзы на глазах не давали ей возможности услышать стук двери гардеробной, шуршание одежды, звон ключей и скрип входной двери. И лишь с хлопком балконной двери от сквозняка она пришла в себя, чувствуя влагу на лице, солёные слёзы на губах и слыша собственные всхлипы.
Воздушные замки неожиданно оказались руинами на земле.
========== 25. Финал ==========
Комментарий к 25. Финал
От беты: проверено 19.02.19
Телефон разрывало от входящих сообщений, уведомлений о новостях и пропущенных звонков. Изабель ждала своего выхода на сцену, одетая в скромный костюм винного цвета, в тон туфлям и помаде, едва выделялись поблескивающие золотым запонки на рукавах рубашки и пирсинг в правой брови в виде маленькой золотой горошинки. Мелиорн молча сидел рядом, отвечая на звонки, часто отдёргивая себя от перекрикивания собеседников. Изабель приехала в студию час назад, но ни разу ещё не встретилась с ведущей. Её больше заботило, как бы работники и ассистенты ненароком не испортили её внешний вид, а агент не надорвал свои связки.
Рождество было не за горами. Всё свое свободное время Лайтвуд посвятила работе: съёмки в Лондоне, постоянные ночные перелёты в Чикаго для оформления жилплощади в городе. Изабель отказывалась предоставлять все дела адвокатам и появлялась на всех встречах, где было необходимо её присутствие. Времени на досуг у неё не было. Изабель снялась для одного глянца, отказалась от интервью и до съемок в Лондоне слетала в ЮАР в качестве посла доброй воли одной благотворительной организации, а также чтобы навестить Моргенштерна, сменившего Альпы на южное африканское побережье. Сделала целый фотосет с пингвинами и морскими котиками и отправила на почту Блэкторн, предложив встретиться в Нью-Йорке. Изабель была готова остаться на день дольше, чтобы уже накануне быть в Чикаго, но Хелен в письме тактично отказалась, написав, что у неё уже были планы и даже компания. Лайтвуд больше ей не писала.
Но нередко её рука порывалась нажать на знакомый номер и шустро пронестись пальцами по виртуальной клавиатуре. Но каждый раз большой палец застывал, а Изабель не знала, что написать. В один прекрасный момент, она заблокировала этот номер и попросила Мелиорна не упоминать ничего о Клариссе Моргенштерн. Лайтвуд всё ещё свыкалась с тем, что они расстались. Это она поставила своевременную точку, но после стала нелогично порываться выйти с девушкой на связь, сминая ночами подушки.
Мелиорн знал о Клэри Фрей, точнее, Клариссе Моргенштерн. Узнал об этом через неделю после расставания, когда Изабель невзначай произнесла имя девушки, разбивая вдребезги репродукцию картины Клода Моне. Он промолчал: знал же, чем чреваты последствия оплошностей и случайно выкинутых в пустоту, как казалось, слов. Но стены слышали и всегда впитывали каждое слово. Изабель повезло, что это оказался Мелиорн. Они обсудили дальнейшее и решили, что Лайтвуд не может оставаться в двух стенах: сошлись на том, что ей стоило сменить обстановку. Она приняла предложение сняться в фильме, начиналась подготовка к съёмкам. Изабель планировала после оформления квартиры уехать в Лондон для работы. Где-то в феврале начинались первые съёмки, роль у Иззи была второго плана, но немаловажная. Режиссёр, хороший и приятный мужчина, предложил остановиться у себя в доме, где жил с женой и детьми. Почему-то эта идея показалась Изабель хорошей. Она никогда не знала настоящего семейного счастья просто потому, что её семья не могла позволить себе этого.
Всё это она делала, чтобы как-то отвлечься. Время не лечило, слишком мало прошло, а работа и алкоголь помогали забыться. Изабель пила, нещадно хлестала крепкие солодовые напитки. Мелиорн не мог повлиять на это, позволял, пока видел, что Изабель вменяема и в своем уме, а когда её окончательно уносило до истерик, забирал бутылку и утешал ревущую в подушку девушку. Лайтвуд истощала себя, доводила до нервных срывов, не давала жить ни себе, ни агенту. Мелиорн предупредил её о том, что таким образом запустив себя, ей придётся отказаться от съёмок, и она окажется в реабилитационном центре.
Поэтому Изабель в тот момент сидела в студии, готовясь к выпуску ток-шоу. Чтобы показать всем, что она в порядке, что не просто так она отказалась от общения с фанатами, походов с «друзьями» по клубам и светской жизни. Изабель не садилась за руль, ездила всегда в сопровождении Мелиорна и пила антидепрессанты.
Никто не знал о том, что происходило. Семья была поставлена на второй план. Изабель имела право отдохнуть от них и пользовалась этим, чтобы привести себя в порядок. Чтобы, смотря в зеркало, она видела здоровую себя, а не свои руки, обнимающие голову с рыжими кудрями, и не свои губы, целующие Клэри. Изабель разбила все зеркала в своей квартире. Воспоминания преследовали её в каждом уголке, даже воздух с каждым вдохом становился знакомым, мягким и цветочным, как аромат Клариссы. Там, в её снах, им обеим было хорошо, но в реальности они обе страдали от действительности.
Кларисса уехала.
Изабель сама прогнала её взашей. Их история напоминала сказку, не счастливую, не из тех, где всё заканчивается хорошо. Русалочка Андерсена разбилась в пену, а оловянный солдатик растаял в огне. Так было и с ними. Только Изабель удалось спокойно выдохнуть, как на телефон пришло очередное сообщение.
«Я скучаю».
Сердце Изабель замерло. В груди защемило, и она обернулась к Мелиорну. Тот на минутку позвонил Селии, сказать, что задержится. Изабель чувствовала себя виноватой. Мелиорн проводил с ней больше времени, чем со своей женщиной, нянчась как с плаксивым подростком. Изабель на минуту захотелось выбросить телефон в окно. Но этого было недостаточно, и она разблокировала телефон. Номер был неизвестный, но Иззи была уверена, что это была она.
