– Ваше сиятельство.

– Кто? – ответил Константин.

– Можно?

– Давай.

Дверь распахнулась, и в неё вошли двое: слуга, мужчина средних лет, рыжеволосый с длинными такими же рыжими усами, приятной наружности, в высоких чёрных сапогах, коричневых широких брюках, белой рубахе и чёрной кожаной жилетке и девушка, которую ему подарили, на ней было длинное белое чистое льняное платье. Он подтолкнул её, она споткнулась, но не упала. Константин показал жестом руки слуге уйти, и тот быстро исчез, плотно закрыв за собой большие деревянные двери. Девушка осталась стоять на месте, опустив голову и нервно теребя белый платочек, который держала обеими руками. Константин обратил внимание, как чисто ей вымыли волосы и гладко расчесали, они лежали мягкими волнами на её хрупких плечах. Он похлопал рукой возле себя по кровати и произнёс тоном, не требующим возражений:

– Иди сюда!

Девушка вздрогнула, но сразу же повиновалась и подбежала к кровати, встав рядом с ней, боясь гнева молодого графа.

– Ложись рядом.

Она буквально подползла на четвереньках, ползя по длинной кровати, и прилегла совсем рядом с ним, подняв на него взгляд олубых глаз и уставившись в его холодные глаза цвета морской волны, в которых уже горел хищный огонёк. Он внимательно посмотрел на неё, затем взял локон её волос, они оказались мягкими и пушистыми, прислонил к ноздрям, резко втянул их запах и сказал:

– Тебя отлично вымыли, теперь ты хорошо пахнешь свежими цветами и луговыми травами.

Девушка слегка улыбнулась и со страхом напряглась. Он медленно провёл кончиками пальцев, начиная от её лба к носу, затем по губам, обводя их по кругу и раскрыв одним пальцем, засунул его внутрь, легко прикасаясь к её языку и зубам. Девушка вздохнула, раскрыв широко глаза, и не понимая, что ей делать с пальцем господина, который мешал ей дышать, замерла. Константин убрал палец и спросил:

– Ты понимаешь, зачем тебя мне подарили?

Девушка закивала головой.

– Тогда чего же ты лежишь как истукан?

– А что я должна делать, ваше сиятельство?

Он улыбнулся и, сняв с себя полностью халат, лёг снова рядом, смотря на неё из-под полуприкрытых глаз. Девушка со смущением и восхищением разглядывала его великолепное тело, кожа блестела в свете многочисленных свечей, упругие мышцы переливались под ней, её взгляд опустился вниз на мужское достоинство, которое ещё спало, но уже выглядело достаточно внушительно, она покраснела и тяжело вздохнула.

– Раздевайся, – скомандовал граф.

Она встала на колени рядом с обнажённым Константином и быстро сняла с себя платье.

– А теперь целуй меня.

– Как мне это делать? – пролепетала девушка.

– Вот дурёха, как хочешь, начинай, не люблю таких – тупых. Целуй всё моё тело с шеи и до ног, так, чтобы я захотел обладать тобой.

Девушка подчинилась, уже и сама желая своего господина, хотя, ещё не сильно понимая этого состояния, но чувствовала, как она трепещет под взглядом этих хищных глаз, и внутри её тела начинает что-то клокотать от звука его властного голоса. Боясь что-то сделать неправильно, она начала целовать графа с шеи, медленно двигаясь вниз по всему его телу одновременно лаская руками. Он закрыл глаза и расслабился, целовать её в губы он совсем не хотел, она не вызывала в нём никаких нежных чувств, как впрочем и все остальные местные девушки. И когда уже она просто облобызала всё его прекрасное тело, а его орудие стало твёрдым как камень, он резко встал на колени рядом с ней, схватив её за волосы одной рукой, намотал их себе на запястье, другой рукой развернул её задом, крепко схватив за тонкую талию и быстро вошёл в неё, делая сильные и грубые толчки. Она вскрикнула от боли, ей показалось, что её разрывают изнутри, но Константину на её крики было абсолютно наплевать. Удовлетворив своё мужское желание, он грубо оттолкнул её от себя, и сказал:

– А теперь убирайся, если хочешь остаться в живых, больше ты мне не нужна, а то твоя хрупкая шея вызывает у меня совсем другое желание.

Девушка не поняв, о чём говорит граф, пролепетала:

– Куда же мне идти, ваше сиятельство?

– Да куда угодно, на кухню выносить помои, или свиней пасти, мне всё равно.

Она залилась горькими слезами и прошептала:

– Вам я не понравилась? Я первая красавица в своей деревне…

Он смерил её высокомерным взглядом и, с нарастающим нетерпением, отпарировал:

– А что мне может в тебе понравится? Всё такое же, как и у всех девок. Убирайся!

На этот раз она не покорилась, а снова подползла к графу и продолжила поцелуи, в глупой надежде, что господин станет к ней ласковее. Константин потерпел минут пять, глядя свысока на её нелепые старания, затем его терпение просто лопнуло, он уже не мог сдерживаться и, схватив её за шею, вонзил в неё вылезшие в одно мгновение острые клыки. Девушка громко закричала, задёргалась, слабо пытаясь тонкими руками оторвать монстра от своей шеи, в которого в одно мгновение превратился красавец граф, но она ничего не смогла бы сделать. Её глаза закатились, она захрипела, руки безжизненно упали, а тело обмякло в сильных руках вампира. Его глаза горели красным огнём, и он жадно пил её горячую юную кровь, как вдруг двери его спальни распахнулись с громким грохотом, ударившись в стены, и в неё влетел разъярённый Валентин. Он быстро подлетел к сыну, вырвал полумёртвую девушку из его цепких пальцев, на её обнажённой коже сразу же образовались глубокие царапины, передал к тут же подскочившему слуге и заорал:

– Девчонку, если выживет, задушить и похоронить!

Затем перевел взгляд таких же красных глаз, которые метали молнии как и у сына, на него и заорал так, что на его крик тут же прибежала Мейфенг:

– Ты – исчадие ада! Я убью тебя, чтобы ты не уничтожил всех нас своим безрассудством! – и Валентин кинулся на сына, хватая его за шею и пытаясь оторвать ему голову, тот не сопротивлялся, кроме того, что пытался оторвать руки разъярённого отца от шеи. Ещё бы мгновение и Валентин в безумной ярости, до которой его довело безрассудное поведение сына, совершил бы непоправимое, если бы в этот момент в комнату не ворвалась Мейфенг. Она взлетела и кинулась со стороны лица Валентина к нему на грудь с рыданиями и криками:

– Любимый, не надо, Валентин, остановись! У нас же никогда не будет больше детей!

Но Валентин не приходил в себя, гнев на сына вытащил наружу самые низменные его вампирские стороны. Мейфенг, зная, что в таком состоянии её мужа можно вывести только одним и, недолго думая, быстро разорвала на себе ночную рубашку и, уже прильнув к мужу обнажённым телом, проорала:

– Возьми меня, утоли ярость в моём теле!

В ту же минуту Валентин медленно перевёл затуманенный взгляд на Мейфенг, встрепенулся и, схватив её в охапку, крепко прижав к своему телу, вылетел с ней в распахнутое окно. Подлетев к земле, которая была укрыта густой зелёной травой, он отпустил тело жены на неё, Мейфенг быстро расставила ноги и повторила:

– Возьми меня!

Валентин мгновенно разорвал ночной халат и, грубо схватив жену за стройные бёдра, оставляя на них глубокие кровавые следы от острых когтей, вошёл в неё, двигаясь так яростно, что если бы Мейфенг была человеком, а не вампиром, она бы была травмирована после такого жёсткого соития. Но она давно была уже бессмертна и очень любила своего красавца мужа, в котором всегда сидели две личности, безумный монстр и любящий нежный человек, в такой тяжёлый момент она даже нашла ещё для себя и некое удовольствие в этом, пытаясь всеми силами расслабиться.

А Константин в своей комнате, осознав, что на этот раз уже точно перегнул палку, сел на кровати, обхватив ноги руками, и задумался. До его слуха доносились звуки жестокого соития родителей из открытого окна и яростный крик отца, видимо дошедшего до кульминации. Он понимал, что своим безрассудством довёл отца до безумия, а отдувается сейчас за всё его мать, безумно красивая женщина, которой он постоянно восхищался и удивлялся, что вампиры вообще не стареют, и она всё также прекрасна как восемнадцатилетняя девушка.