– Ну что, Герыч. – Коровкин откинулся на спинку дивана. Взгляд серых глаз замер на лице адвоката. – Ты же мне служить верой и правдой обещал. Или как?
– Василий Петрович,– юлит Герыч, – ну что значит верой и правдой. Вы меня на дело нанимаете, договор заключаете, и я работаю на вас, так же как и на любого другого. У меня свободная профессия. – старается не выдать волнение. И в то же время за бывших коллег переживает. Только трое могут считаться спасенными: Кирилл, тот, что прокурор, Наталья, потому что судья, и Надежда, она же начальник следственной части. Остальные все на вольных хлебах, а значит в клан неприкосновенных не входят. Взять ту же Марину: а на кого она трудится? В каких рядах? Ведь о ней только-то ничего не известно, кроме, что замужем (а замужем ли?) и живет в Тили-Мили-Трямдии (в самом деле там ли или в страну Лилипутию переехала или на недельку до второго поселилась в Комарово?).
– Герыч, ты меня не нервируй. Кто врет из вас двоих: ты или Макс? – и глянул на дверь.
Тут же послышался какой-то шум, топот, потом как будто что-то тащили. Дверь распахнулась. В комнату, пошатываясь, вошел Максим. Лицо его явно встретилось неоднократно или с чьим-то кулаком, или со стенкой. Но костюмчик чистенький.
– Так что, Максик, где ты так набрался, что лицо от асфальта не смог оторвать? – усмехнулся Коровкин. Ясно, Максим не сдаст босса. Что тот ему пообещал? Сохранить бизнес или жизнь? Наверно бизнес. Вроде как Колчак по мокрому не значился никогда. Может и были за ним делишки, но о них можно было только догадываться.
– Герыч, знает он, что Марина вчера у тебя гостевалась. Что вы мне намешали? Помню только до третьей рюмки… Вы позволите? – и, не дожидаясь разрешения, плюхнулся на сидение.
– Ну была у меня. Все наши были. За встречу отмечали. А ты чего приперся? Я тебя не приглашал. – Герыч умеет наезжать.
– Где она сейчас? – Коровкин так спросил, что у обоих душа оторвалась и в пятки спустилась. – Вот что, голубки, Максим, ты мне выручку за месяц в фонд благотворительности перечислишь за каждый день отсутствия Марины. Понял? Ты вчера должен был сразу сообщить, как её увидел, а не водку глушить. Свободен.
Максим попробовал возразить, но взгляд Коровкина был многообещающим.
– Теперь ты, Герман Романович… К стати, а почему Герыч? Давно хотел тебя спросить. Ты кушай, кушай, а то остынет. Тебе теперь непонятно когда кушать придется.
– Так Марина когда-то назвала, так и прикипело. Все зовут Герычом. Петрович, не знаю я, где Марина. Мы вчера Максима доставили до дома. Я пока с охранниками разговаривал, она и сбежала…
– Сбежала, говоришь… В общем, посидишь у меня под охраной. С телефончика сними блокировку.
– Не могу, там же вся моя клиентская база… – Герычу кусок в горло не лезет. Знает, что такое у Коровкина сидеть. Клиенты были, кого Коровкин держал. Бить не бил, но от одних намеков становилось страшно. Неизвестно, осуществил бы обещанное или нет, но никто судьбу до конца не испытывал.
– Слушай, ты хочешь, я тебе покажу, что такое свободная профессия? Как насчет баньки с горячими мужичками? А? Герыч? Или телефончик в обмен на… – Коровкин довольно растянулся. Он же не договорил в обмен на что. Каждый волен думать в меру своей распущенности. Герыч не был распущен, но предположить худший финал мог.
– Василий Петрович, я же не сдаю контакты твоих людей. И другие этого не хотят. – попытался защитится Герыч…
– Значит все-таки банька… – В этот момент дзинькнул телефон. Коровкин прочитал сообщение, улыбнулся. – Герыч, ты в рубашке родился. – Набрал номер. – Не трогайте её, установите охрану. – махнул рукой Герычу, мол, пока «свободен».
Приближалось обеденное время. Солнце стояло в зените. Торговый люд присматривался к немногочисленным покупателям.
– Марина, мне все кажется, что за нами ходят. – Худощавая женщина выбирала помидоры. Это Софья, одноклассница Марины. Собственно говоря, именно к ней и приехала наша героиня. А Светлана, это так, случайно на улице встретилась. – Дома тебе надо было остаться.
– Софья, а ты помнишь, как мы с тобой по пиву с осетриной страдали?-не ответила на предложение остаться дома Марина, проигнорировала. – Давай, вспомним молодость. Наберемся пива и пойдем Колчаку гражданскую войну объявлять? – Марина оглянулась назад. Нет, Софье не казалось. За ними уже с полчаса как два товарища, не скрываясь, следуют. – Понимаешь, мы сейчас можем все что угодно себе позволить. У нас охрана из двух амбалов, – нарочито громко проговорила она. А, потом обернувшись, спросила: – Правда, мальчики? Какие молоденькие, прям в сыночки годятся.– И хихикнула. – Соня, кушать хочется, аж под ложечкой сосет. Пошли с тобой в хинкальную. – И, обернувшись к охране, – Сыночки, за мной.– руку подняла, пальцами щелкнула.
В хинкальной пахло так, что слюнки начинали течь прямо с порога. Официант в национальной одежде горцев встретил гостей.
– Нам бы столик на четверых. – Сказала Марина, и обратилась к паренькам: – Мальчики, вы же покушаете с нами, или рядом слюной давиться будете?
– Марина, ты чего творишь? – прошипела Софья.
Она не была столь решительно настроена. То время, когда они бегали по дискотекам, а потом, пообещав и одной и другой компании прокатиться, быстренько сбегали вообще с третьей, уже прошло. Выйдя замуж, Софья остепенилась. И теперь её, в отличие от Марины, на приключения не тянуло, от слова «совсем». Она уже на пенсии, но продолжала трудиться. Быт затянул, стало привычным расписание: дом-работа-дом. Дети выросли, учились в университете. Спокойная, так сказать, ещё не старость, но уже и не молодость. Это Марину вечно что-то в зад тыкает.
Марина не скромничала, за фигурой явно не следила. Набрала чебуреков. Парни, что присели рядом, решили, что и им бы надо перекусить.
– Ну что, пареньки, папашка-то ваш хорошо за охрану платит? Вроде большие и умные, с вынуждены за теткой таскаться. Тоска смертная. Я бы не выдержала. – И засмеялась.
Марина ела быстро. Не любила времени на трапезу тратить. Она ела, чтобы жить, чтобы летать. Сидеть над тарелкой и смаковать, это явно было не по ней. Софья держалась скованно. Мужчины ели не спеша, с чувством. Они сидели с краю. На все сто были уверены, что женщинам некуда деваться.
– Мальчики, мы в туалет. – Марина взяла Софью за руку.
Один из охранников встал, направился за ними.
– Мальчики, может вы нам ещё и бумажку подадите подтереться? Дурью не майтесь. – парень покраснел, отстал, вернулся к столу.
Но до туалета женщины не дошли. Марина быстро взяла Софья за руку и вытащила на улицу: – Пошли, пока не очухались.
– А заплатить? – Соня понимала, что Марина уедет, а ей здесь жить. Город маленький. Вряд ли ей простят «бесплатное» угощение.
– Ну вот они и заплатят. Не боись. Я их не приглашала к себе в телохранители. Давай, прокатимся куда-нибудь.
– А сумка с помидорами?
– Телохранители захватят. Ну или… куплю я тебе другие помидоры. Поехали.
Коровкин смотрел на фотографию Софьи. Эта женщина никогда не попадала в его поле зрения. Кто она, чем занималась? Не знали о ней и его люди. Да мало ли в городе таких, незаметных, которые не гуляют по ресторанам, не имеют дел с шумными компаниями. «Найти, узнать! Герыча сюда, быстро!» – гремел разгневанный глас. Опять эта женщина ушла, прямо из-под носа. Охрана хренова. Требовалось от них мягко направить её туда, где ждала его машина. Понятно, что не силой же вести по базару. Не средневековье. Подняла бы Марина шум, ничего хорошего из этого не вышло бы. Покушать они пошли… Неужели мозгов не хватило, что туалет – это возможность скрыться. Сумку, видите ли с помидорами оставили. Вот теперь сидят и давятся этими помидорами. Эти съедят, другие принесут, чтобы на всю жизнь запомнили. Сказал же русским языком: с Марины глаз не спускать. Ага, вот и Герыч, второй раз за день приволокли. Показал фотографию Софьи. Герыч клянется, что понятия не имеет, кто это такая. Дал время подумать, иначе обещал в баньку сводить. Лично попарит.
