А Иосиф перепоясался поясом назорейства, перестал стричь тонкие редеющие волосы и стал молиться Богу еще усерднее.

Младенец Иисус рос.

Кирилл вздрогнул и проснулся. Рингтон на телефоне играл Стромае – «Кармен».

– Слушай, старик, я что-то не понял. Снимать то, что уже раз сто снято – ведь под это я должен разыскать деньги? А где гарантия сборов? – даже не поздоровавшись заговорил из динамика сочный баритон прирожденного начальника, а Кирилл Исаев моргал глазами и никак не мог проснуться.

– Ну, если так рассуждать, то фильмы Тарковского… – вяло промямлил он.

– Не надо мне бла-бла. Сейчас кризис, старик. Никто не будет продюсировать бесперспективную мудятину. Убеди, – баритон то возвышался на всю мощь, то нисходил до шёпота.

– Ну, мы…то есть я, хочу снять все…

– То есть…

– Ну… Идея фильма в прослеживании всего пути рождения, взросления и становления Спасителя. Вся жизнь того, кто родился, чтобы спасти человечество. И он знал это с самого детства, то есть, знал, что ему уготована страшная участь, мученичество и смерть. Всю свою недолгую жизнь с этим прожил. Вот и фильм будет – начиная с самого детства… С яслями. С избиением младенцев. Есть такая картина Рубенса «Избиение младенцев».

– Это уже интересно. Будет зрелищно? Новое «Искушение Христа» зрители не вынесут. Мы пролетим, – баритон укоризненно смолк.

– Нет, нет что ты. Я уже представляю себе, смотри: красные плащи римлян, несчастные матери, кровь, спецэффекты. Мороз по коже.

– Где сценарий? – в баритоне прозвучали нотки заинтересованности.

– У меня.

– Кто в главной роли?

– Иисуса Христа? Думаю, я сам сыграю.

– Младенца?

В телефоне возникла пауза ожидания реакции на шутку, и Кирилл Исаев вынужден был засмеяться, стараясь, чтобы это прозвучало естественно. На самом деле ему было не до смеха. Решалась судьба его второго по счету фильма, от которого он ожидал многого.

– Прикалываешься?

– Немного. Нужно же снять остроту момента, а то ты извелся весь.

– А ты как хочешь? Этот фильм может стать совершенно новой вехой…

– Стоп. Созови конференцию, потом толкай речь. А меня избавь. Мне нужна смета: дебит, кредит и бонус в мою пользу. Убеди, и я в команде.

– Правда?

– Точно. Когда встретимся?

– Хоть сейчас.

– Даже так? Впечатлен. Приезжай ко мне часиков к шести.

– Понял.

– Да, еще, кто сценарист?

– Да я.

– А еще?

– Карвовский.

– А. «Синие колокола». Пойдет. Да, почитай Библию. Входи в образ. Сейчас любят интеллектуалов. Может зацепишь что-нибудь эдакое. Свежим глазом.

– Понял. Вхожу. Это мне уже по ночам снится.

– Жду.

– Обязательно.

В унисон с этими словами раздались гудки отбоя. Разговор с продюсером (он надеялся, да что там, почти был уверен – с его продюсером) закончен. Все. Осталось все обдумать к завтрашнему дню.

Сценарий, уже готовый, Карвовский, известный создатель интеллектуальных тем, принес ему на прошлой неделе. Ему осталось только все подцветить, перевести на язык игрового кино. И он с этим справился.

Он уже представляет себе сцену в дороге, волхвов, звезду, бегство в Египет. Да, нужно придерживаться яркости и красок. Больше красного, никакого голубого, кроме неба и только слегка подпустить пыли, чтобы фон не дразнил своей новизной.

И выделить главного героя. В образ Иисуса Христа зрители (или зрительницы) должны влюбиться. Он должен стать секс-символом (он, или актер, играющий его).

В общем, если удача, то на миллион.

Кирилл даже забегал по комнате. Находился он дома в своей однокомнатной квартире в Чертаново, которую купил в прошлом году. Ну и что, что маленькая и в старом доме, и все прочее, зато своя. У многих на Мосфильме нет и этого.

Кирилл остановился, подумал и снова взял в руки мобильник. Телефон был с сенсорным экраном и уже срабатывался от частого употребления. Поэтому прошло какое-то время, прежде чем он смог набрать номер Карвовского.

Тот был всегда на связи: умница, эрудит, трудяга и запойный пьяница. Но работать он умел и имел волю даже не прикасаться к спиртному, пока не разрешал себе расслабиться. Он согласился приехать к Никите Гуренкову тут же.

Жил Гуренков на Тверской, в дорогом районе. Кирилл бывал у него не раз: квартира известного продюсера была трехкомнатная, хорошо обставленная.

Когда Кирилл Исаев подходил к двери подъезда, его догнал Карвовский: маленький, худой, в очках и в плаще, мешковато висевшим на нем.

Никита Гуренков сидел в своем кабинете, в уютном кресле, держал на коленях ноутбук и от нечего делать, читал Библию.

Он как раз пролистывал Ветхий Завет в поисках имени Иисус и, найдя Иисуса Навина, не мог найти место, где его распинают. Заработал домофон.

Это были Исаев и Карвовский.

С большим облегчением пошел Никита открывать.

– Наконец-то, – сказал он, пропуская в квартиру высокого и стройного режиссера и маленького лысого умника-сценариста в роговых модных очках. – Я тут с головой в Слове Божьем. Кто поможет разобраться?

– Да, конечно, – Исаев оглянулся на Карвовсеого.

– Проходите в кабинет, садитесь, – небрежно поздоровавшись за руку, пригласил их Гуренков, довольно рослый, но толстеющий брюнет.

Карвовский кивнул и прошел к дивану. Он сел в уголке и положил руку на подлокотник. Вся его поза говорила о напряженности и ожидании. Исаев же по праву старинного знакомого, взял пуфик и подсел ближе к любимому креслу Гуренкова.

– Я нашел картину Рубенса, – Гуренков подошел к своему креслу, небрежно свалился в него, взял с журнального столика ноутбук и, проведя рукой по клавишам, восстановил изображение. – В целом, я понял вашу задумку и не против, но хотелось бы кое-что уточнить, сцену избиения младенцев, например. В целом. Фон, краски, костюмы. Фильм не должен быть сухим. Нужен цвет, вкус, палитра. Слушайте, а как у вас насчет Библии?

– Библии? Ну, в инете все можно найти.

– Надеюсь, вы ее читали?

Это прозвучало, как насмешка.

– Никита, обижаешь, – сказал Исаев.

Гуренков кивнул и выжидательно посмотрел на Карвовского.

– К чему это ты? Я же писал про Христа – значит прочел, – Карвовский на своем месте подался вперед, сцепив руки пальцами на подлокотнике.

– Тогда помоги вот найти. А то там Иерихон, труба которая. Война в Ханаане, – Гуренков головой кивнул на второй пуфик, стоявший в углу, рядом с диваном.

– В Ханаане? – Карвовский поспешно поднялся и приблизился к Никите. – Нет, ты все перепутал. Ты это про Иисуса Навина.

– Ну да.

– А нам нужен Новый Завет и Христос.

– А это что…не одно и то же?

– Нет.

– Он же там, это, солнце остановил. Чудо, да? Да сядь, не дыши в затылок.

– Да они там все чудотворцы, – Карвовский быстро присел на маленький пуфик ближе к ноутбуку. – Вот, смотри. Уже прогуглил Библию? Тогда вбиваем Евангелие, листаем. Матфей, родословная, Мария и Иосиф, ангел во сне.

– Вижу, – Никита начал читать, придерживая ноутбук обеими руками. – «Родит же сына и наречешь имя ему Иисус…ибо он спасет людей своих от грехов их…И все сие произошло, да сбудется реченное через пророка…» – ну-ка, ну-ка, что он там говорит? «Се дева во чреве примет и родит Сына, и нарекут имя ему: Еммануил…» Что? А я думал – Христос.

– Вообще-то, Иисус. Христос – это на греческом языке – Спаситель, на иврите – Мессия, а Еммануил – с нами бог.

– Это что, второе имя? Как у англичан?

– Да.

Карвовский постарался сказать это уверенно, а Никита был слишком увлечен, чтобы заметить.

– Значит Иисус Еммануил, так что ли?

– Давай просто Иисус, по старинке.

– Что? – Никита внимательно посмотрел на Карвовского. – Ты этого не знаешь?

– Не знаю. Видишь, тут какой-то пророк предсказал Еммануила, а…

– А родился Иисус. Смешно. Как по Монти Пайтону. А знаешь, может это изюминка. Никто же про это не знает. То есть как? Это же Библия, ее изучают 2000 лет. Еммануил…ну надо же. Да, ты прав. Из Еммануила много не сделаешь. Давай-ка, поищем еще что-нибудь эдакое, это же будет круче «Кода да Винче».