Макри рассмеялся.

– Жаль, – заметил Антон Карп, – что он не упомянул Адольфа Гитлера, как вы сами понимаете, сравнив сыновей Иова с нацистами, а Гольца с Гитлером более непосредственно.

– Нет, – возразил ему Макри, – это вряд ли помогло бы, насколько бы не соответствовало истине на самом деле. Вы не политик. Вам непонятно, что правда это далеко не самое лучшее, чего следует придерживаться в политике.

Если мы хотим остановить Бертольда Гольца, нам вовсе не нужно выставлять его как еще одного Гитлера, и знаете почему? Просто потому что в глубине души пятьдесят один процент местного населения только и мечтает о новом Гитлере.

Он улыбнулся Карпу, у которого был теперь встревоженный вид и даже какой-то растерянный вид, будто терзали самые недобрые предчувствия.

– Мне вот что хотелось бы со всей определенностью установить, сказал Карп. – Намерен ли Кальбфлейш усмирить этих сыновей Иова, способен ли он на это? У вас есть аппаратура фон Лессинджера – вот и скажите мне.

– Нет, – ответил Макри. – Он не способен на это.

Карп едва не разинул рот от удивления.

– Однако, – продолжал Макри, – Кальбфлейш намерен уйти в отставку. В следующем месяце.

Он не добавил при этом того, что так хотелось сразу же после этих слов услышать от него Карпу, – ответа на вопрос, который инстинктивно, как безусловный рефлекс, должен был возникнуть у Антона и Феликса Карпов, да и у всех сотрудников фирмы «Карп Верке», вопрос первостепенного значения.

«Будем ли мы сооружать следующего симулакрона?» – вот какой вопрос задал бы Карп, если бы настолько осмелел, что ему удалось бы переделать собственную робость. Однако Карп был большим трусом, и Макри это было известно. Прямота и честность были давным-давно в нем выхолощены – иначе он не был бы способен должным образом функционировать в деловых и промышленных кругах; духовная, моральная кастрация была в те дни непременной предпосылкой принадлежности к классу Гест, к правящей элите.

Я мог бы сказать ему правду, подумал Макри. Облегчить его мучения.

Только зачем? Ему не нравился Карп, который создал, а теперь обеспечивал эксплуатацию симулакрона, поддерживал его функционирование на том уровне, какой от него требовался, и притом – без малейшего намека на колебания или нерешительность. Любая неудача разоблачила бы эту «Гехаймнис», то есть, тайну перед простыми людьми – испами. Обладание одной или большим числом тайн и делало представителей правящей элиты, истэблишмента Соединенных Штатов Европы и Америки, гехаймнистрегерами, то есть носителями тайны, поднимая ее на недосягаемую высоту на бефельтрегерами – простыми исполнителями приказов и предписаний.

Но для Макри все это было чисто германским мистицизмом; он предпочитал мыслить более простыми и удобными в практической жизни понятиями. «Карп унд Зоннен Верке» была в состоянии создавать симулакроны и в качестве образца соорудила Кальбфлейша, причем сделала это очень хорошо, как неплохо поработала и в деле эксплуатации этого Дер Альте в течении всего периода его правления. Тем не менее, другая фирма соорудит следующего Дер Альте ничуть не хуже, а посредством разрыва всяких экономических связей с Карпом правительство оттеснит этот могучий картель от обладания теми экономическими привилегиями, которыми он сейчас столь широко пользуется… с немалыми убытками для правительства.

Следующей фирмой, которой будет поручено создание симулакрона правительство СШЕА, будет небольшая фирма, деятельность которой смогут без особых затруднений контролировать власти.

Название, которое возникло в уме у Макри, было следующим:

«Фрауэнциммер и компаньон». Крохотная низкорентабельная фирма, едва выживающая в сфере производства симулакронов, используемых при колонизации планет.

Он не сказал этого Карпу, но уже со дня на день намеревался начать деловые переговоры с Маурисом Фрауэнциммером, главою фирмы. Это станет немалым сюрпризом для Фрауэнциммера – ему пока что об этом ничего известно не было.

Глядя на Макри, Карп спросил задумчиво:

– А что, по-вашему, скажет на это Николь?

– Думаю, она будет довольна, – улыбнувшись, ответил Макри. – Ей фактически никогда не нравился этот старикан Руди.

– Мне казалось, что нравиться.

Карп был откровенно раздосадован.

– Первой Леди, – язвительно заметил Макри, – еще никогда не нравился ни один из Дер Альте. И почему, собственно, должен был понравиться этот?

Ведь… ей – двадцать три года, а Кальбфлейшу, согласно нашим же собственным бюллетеням – семьдесят восемь.

– Но какое она имеет к нему отношение? – проблеял Карп. – Да ровно никакого. Просто время от времени появляется с ним на приемах.

– Как я полагаю, Николь в принципе питает отвращение ко всему старому, поношенному, бесполезному, – произнес Макри, не щадя Антона Карпа; он увидел, как поморщился при его словах этот средних лет бизнесмен, – что является весьма точной, хотя и краткой характеристикой основной продукции вашей фирмы, – добавил он.

– Но ведь в спецификации…

– Вы могли бы сделать симулакрон, ну хоть чуть-чуть более… – Макри задумался, подыскивая нужное слово, -…обаятельным.

– Хватит, – вспыхнув, произнес Карп, только теперь сообразив, что Макри просто изводит его и лишний раз хочет подчеркнуть, что, сколь бы могущественной ни была фирма «Карп унд Зоннен Верке», все равно она была в услужении у правительства, которое просто ее нанимало, а сама она не в состоянии никоим образом повлиять на решения правительства и что даже Макри, простой помощник Государственного секретаря, может позволить себе безнаказанно издеваться над ней.

– Дай вам власть в руки еще раз, – задумчиво произнес с нарочитой медлительностью Макри, – то как вы бы изменили дела? Вернулись бы к тому, чтобы загонять к себе на работу жертвы концентрационных лагерей, как это делал Крупп в двадцатом столетии? По всей вероятности, вы могли бы получить доступ к аппаратуре фон Лессинджера и воспользоваться ею для этого… предоставив узникам концлагерей возможность умереть еще быстрее в качестве ваших рабочих по сравнению с там, как умирали они в Белзен-Белзене…

Карп повернулся и зашагал к выходу. Его всего трясло от негодования.

Макри ухмыльнулся и закурил сигару. Американского, а не германско-голландского производства.

Главный звукотехник ЭМП в изумлении глядел на то, как Нат Флайджер волок к вертолету свой «Ампек Ф-A2».

– И вот этим вы собираетесь его записывать? – простонал Джим Планк. Боже мой, модель «Ф-A2» вышла из употребления еще в прошлом году!

– Если вы не умеете обращаться с нею… – начал было Нат.

– Умею, умею, – проворчал Планк. – Я пользовался червячками раньше.

Просто у меня такое ощущение, что вы вместе с ним пользуется еще и старинным угольным микрофоном.

– Ну-ну, – произнес Нат и добродушно похлопал Планка по спине.

Он знал его вот уже много лет и привык к нему.

– Не беспокойтесь. Мы прекрасно управимся.

– Послушайте, – озираясь по сторонам, спросил Планк, – в самом деле вместе с нами в этой поездке будет участвовать дочь Лео?

– Да, в само деле.

– А ведь присутствие в составе нашей группы этой Молли Дондольдо может означать кое-какие осложнения – вы понимаете, что я имею в виду?

Нет, едва ли. Поймите меня, Нат, я не имею ни малейшего представления о том, в каких вы сейчас отношениях с Молли, но…

– Лучше побеспокойтесь л том, чтобы хорошо записать Ричарда Конгросяна, – коротко отрезал ему Нат.

– Разумеется, разумеется, – Планк пожал плечами. – Это ваша жизнь, ваша работа и ваш проект, Нат. Я что? Всего лишь раб, который делает то, что вы велите.

Он нервно провел слегка трясущейся рукой по своим редеющим, с проблесками седины, волосам.

– Мы готовы к отправлению?

Молли уже забралась внутрь вертолета и теперь сидела, читая книгу и не обращая внимания на мужчин. На ней была цветастая ситцевая блузка и шорты, и Нат отметил про себя, насколько неподходящим был этот ее наряд для того прокисшего от дождей климата местности, куда они направлялись.