- Ничем, молодцы, помочь не могу. Чтобы поставить ваши машины на учет, их необходимо снять с предыдущего места регистрации. А ваши земляки объявили о создании своего государства, и теперь от них ни ответа, ни привета!
- Еще месяц тому назад можно было ездить с нашими номерами, - с возмущением говорю я, - а теперь нельзя! Нам что, вовсе от машин отказаться?
- Да подождите отказываться. Может быть, наверху придумают выход! - задумчиво говорит капитан и приоткрывает ящик письменного стола. Сашка забрасывает туда наши талоны на водку и немного мелких купюр. Глядя на них, капитан задумчиво барабанит пальцами по столу. Убедившись, что получить с нас больше нечего, он, звонко чихнув, говорит:
- Поставим на временный учет, пока будете ездить. Неудобно, каждые три месяца придётся продлевать. Но зато будете пользоваться своим транспортом на законных основаниях. Более помочь не могу. Сейчас пытаются поставить выходцев с востока на контроль, ограничить их перемещения. А то ведут себя, будто они вне закона! К примеру, сегодня был ужасный случай в нашем районе: зашел 'черный' в больницу, и дежурной медсестре - ножом шею резать!
Произнеся последнюю фразу, капитан внимательно смотрит на меня. Но мне не до него: я вдруг чувствую сильную тревогу. Пространно извившись, я оставляю Сашку улаживать наш вопрос дальше, и выхожу из ГАИ, чтобы направиться в больницу.
Врач Головань, как всегда, на дежурстве в терапевтическом отделении. Я жалуюсь ему на здоровье. Пока он делает укол, мне удается его разговорить. Так я узнаю все подробности происшествия, и мои худшие предположения подтверждаются: Насте отомстили. Ей повезло, что это произошло в больнице, а то она была бы уже мертва. Врачи оказали ей первую помощь и отвезли на операцию в хирургию Обнинска.
Дорога в общежитие проходит в мрачных размышлениях. Я начинаю сознавать, что мои земляки неотвратимо найдут меня. И возможно, мне придется опять куда-то уехать. Но, Боже мой, куда? Оказывается, Россия большая, но и в ней спрятаться от моей войны, некуда!.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.
Через несколько недель я ранним утром лежу на своей кровати и разглядываю огромные сосульки за окном. Невозможно описать, до чего не хочется в сильный мороз выходить наружу! Звонит телефон, я поднимаю трубку:
- Алло!
- Гриша, привет, я, Саша! Заскочу вечером с друзьями - кооператорами?
- Зачем тебе в поселок тащиться? В райцентре не можете встретиться?
- Они из Серпухова. Им быстрее и удобнее в Дальний приехать. Я хочу обсудить с ними авантюрную финансовую идею. Я думаю, тебе тоже будет интересно!
- Да ну! Не в настроение! - зеваю я.
- Ты можешь сделать верному другу одолжение? - настаивает Сашка.
- Хорошо, если задержусь, ключ будет на вахте! - без желания соглашаюсь я.
- Вот, спасибо! - говорит Сашка и дает отбой.
Я вздыхаю и заставляю себя подняться на работу.
Из помещения для монтеров доносятся шум и голоса. Войдя, я вижу, что вся бригада пьяна. Процесс насыщения алкоголем идет за длинным, грубо сколоченным столом, на котором стоят бутыли с самогоном, а так же тарелки с квашеной капустой и сухарями.
Заправляет пьянкой главный инженер.
- Почему не на объекте?- интересуюсь я у закрепленных за мною рабочих. Они беззвучно водят пустыми глазами из стороны в сторону.
- Чего спрашиваешь? - за них говорит главный инженер, - не видишь, люди заняты? Зарплату получили! Освободятся, приедут!
- Собирайтесь, поедем! - настаиваю я, - по дороге отойдете! А не то напишу докладную о прогуле!
Рабочие ухмыляются мне в лицо и посматривают на руководителя. Тот для внушительности прочищает горло кашлем и произносит с чувством:
- Знаешь что, шел бы ты отсюда!
Кровь так бьет мне в голову, что я резким движением переворачиваю стол. Бутыли с самогоном, провожаемые взглядами присутствующих, падают на пол и разбиваются. Образовавшаяся лужа терпко пахнет сивухой. Слышится дружное 'ах!'. Самый старый из монтеров, дед с вечно трясущейся головой, от огорчения пускает слезу.
- Что ты сделал, лихоимец? Ты хоть понимаешь, что разбил? - нервно орет главный, а потом тоном, каким отдают распоряжение, произносит, - мужики, чего смотрите, наших бьют!
