- И ты... живешь тут?

  - Нет, это квартира отчима для деловых встреч и именитых гостей, - высказывание получается у Наташи даже небрежнее, чем бы ей хотелось. Будто она сказала:

  'это все ерунда, вот там, где я живу, там действительно!..'

  - А вдруг... сюда придут?- помявшись, спрашиваю я.

  Наташа, чего я не мог в ней предположить, густо краснеет и отвечает:

  - Не переживай, мой, так называемый муж, вместе с отчимом уехал в район, встречаться с чабанами по важному политическому делу. Ключ мне отчим сам отдал. А мой, так называемый, не знает о существовании этой квартиры.

  - А ты как узнала?

  - Как-то с отчимом случился сердечный приступ. Постоянный врач на звонки не отвечал. А вызывать сюда посторонних - сам понимаешь! Он позвонил ко мне, я приехала и сделала уколы.

   Слушая Наташу, я постоянно чувствую фальшь, присутствующую в наших словах. Словно мы, хорошенько не выучив, играем чужие роли. Не найдясь, как продолжить разговор, я медленно прохожу в ванную. Включаю свет, и, присвистнув от изумления, говорю:

  - Да тут у вас бассейн! Вы тут что, командные заплывы устраиваете?

  - Ты почти угадал, - отвечает Наташа голосом, лишенным эмоций.

  - Ну, тогда. - Говорю я, зачем-то шмыгнув носом, - выкупаться здесь точно можно. И еще - я кушать хочу.

  Наташа, по-прежнему оставаясь бесстрастной, интересуется:

  - Напитки, закуски? есть все, что угодно!

  - Супа хочу. Горячего. - Сообщаю я, решительно скидываю рубашку и кладу руку на сияющий позолотой смеситель.

   Наташа смотрит на меня пристально, и непонятная искра мелькает в ее глазах. Я не понимаю ее и думаю - вероятно, жалеет, что затеяла эту историю. Чтобы она вернулась к реальности, я спрашиваю ее:

  - Наталья, так как, будет суп, или нет?

  Наташа, вздрогнув, произносит с туманной полуулыбкой:

  - Отчим всегда говорил, что его самое горячее желание - это посмотреть на человека, который меня обуздает. Сделай милость, вышли ему свой портрет. Иду готовить, мой господин!

   Ванна наполняется, и в боковых зеркалах отражается моя довольная физиономия, окруженная миллиардом разноцветных пузырьков. Наташа подкатывает сервировочный столик с едой, какой я никогда не видел, и, пожелав приятного аппетита, уходит, избегая смотреть на меня. Это получается настолько грустно, что мне становится жаль ее.

   Я одеваюсь, запах сигаретного дыма приводит меня на кухню. Наташа курит, стряхивая пепел в кофейную чашку. Она прячет лежащие на столе детские фотографии в сумочку и говорит глухо:

  - Напрасно я это затеяла. Ты не такой, да и я не такая! Строю из себя!

   Я говорю, обаятельно улыбаясь:

   - Знаешь, Наташа!..

  - Знаю, - перебивает она меня,- если хочешь, можешь идти. И извини меня, за этот... назовем его так, розыгрыш.

  - Да нет, ты меня не так поняла. У меня есть идея!

  - От идей мир не становится ясней. Ха! Рифмовать - твое влияние. Ступай, мне неловко!

  - Да ты сперва послушай! Я считаю, что везде необходимо вдохновение, даже при обычном общении. А вдохновение - вольная птица! Она никогда не залетит в такой вертеп. Но я знаю место, где можно встретиться с ней и даже взять на память оброненное ею перо!

  Наташа поворачивается ко мне, ее глаза немного светлеют, и она говорит:

  - Ты, Гриша, я знаю, сухарь заговоришь, пряником покажется!

  - Ох, Наташа, ты забыла розы, те, что я подарил, в моей машине, и точно также, будто забыла где-то душу! Поедем, поедем смотреть закат на море! - с надеждой на согласие прошу я.

  - Миллион раз смотрела. - Неуверенно произносит она.