- Но разве вам не должно быть приятно, что Настя занимается практически тем же самым, что и вы? - с изумлением спросил я.

  - Да что вы! - Авдотья Никитична махнула на меня рукой, - Мой отец, ее дед, свои исследования посвятил бескорыстной помощи больным людям. Он сразу установил границу, за которую в космосе лучше не переходить. И ушел из научного коллектива, как только понял, какие цели преследует руководство партии и специальное отделение коммунистического "интернационала". Им была нужна неограниченная власть над Землей и всей вселенной. И вот Настя, несмотря на все мои предостережения, водится с теми, кто занимается "мистическим покорением космоса".

  - Все равно я не понимаю, какая разница между ней и вами. Скажите, как вы лечите? - попросил я.

  - При помощи знаний, полученных в мединституте. А также на основании многолетнего опыта и официально разрешенных лекарств, - усмехнувшись, сказала Авдотья Никитична.

  - А при чем здесь метафизика? - с недоумением спросил я.

  - Во многих случаях главный фактор, позволяющий исцелить больного, это время. Которого, обычно нет. Те же раковые, часто умирают раньше, чем им успевают поставить правильный диагноз. Отец заметил, что люди, которые побывали в другом измерении, пусть даже и во сне, на короткое время сохраняют "бессмертные" изменения в своем теле, и продолжают жить здоровой жизнью. Другими словами, у них появляется несколько дополнительных месяцев. Во время которых, как правило, люди чувствуют себя лучше. Это дает врачу шансы на ремиссию в безнадежных случаях. Казалось бы, лишняя сотня дней, этого мало. Но современное состояние медицинских услуг в России таково, что особого выбора у народа нет. Даже малейший шанс прожить еще чуть-чуть, уже считается за счастье. Знаете, если я по-настоящему могла бы дарить здоровье, чего мне всегда хотелось, тогда очередь ко мне, измерялась километрами. А так, ажиотаж есть, но не очень большой.

  - А почему вы старику Жаркову жизнь не продлили?

  - Ведь я уже сказала вам, что он не захотел принять от меня помощь. А насильно, как известно, мил не будешь! - с горечью произнесла Авдотья Никитична.

  - Понятно. Что ж, еще вопрос. Если вы используете только официальные лекарственные средства, как говорите, то для чего больные берут у вас измельченный метеорит?

  - Обычно я использую порошок для достижения эффекта "плацебо" у хорошо внушаемых людей. - Призналась Авдотья Никитична. - Хотя, для работы с тяжелобольными, он мне необходим. Его наличие в организме облегчает проведение важных манипуляций с сознанием перед "выходом в космос".

   Глава 100.

  - А вы можете лечить на расстоянии, и без порошка? - стараясь не выдать лицом, как меня это волнует, спросил я.

  - Это труднее, но нам, проводникам, все возможно. - Ответила Авдотья Никитична.

  - Татьяна, жена моего друга и сестра моей жены, находится в больнице. - Сказал я, полагая, что состояние ребенка неотрывно связано со здоровьем матери. И если Татьяне станет лучше, то и мальчику тоже.

  - Прежде чем просить, вы должны мне дать, с чем пришли! - Категоричным тоном произнесла Авдотья Никитична, этой фразой уничтожая слабое расположение, которое я начал к ней испытывать.

  - Извольте! - произнес я, и положил на стол обломок. Авдотья Никитична внимательно осмотрела его, а затем сказала, - проверить надо. Много подделок.

  - Ну, проверяйте! - согласился я, думая, что она посветит фонариком, как поступил егерь, или что-нибудь в этом роде.

   Но Авдотья Никитична не без затруднения поднялась, и шаркающей старческой походкой направилась в дальний угол. Где у нее стояла электроустановка с гигантскими конденсаторами, сделанная не иначе, как в 40-х годах. А медсестра подошла к современному электрощиту и положила пальцы на тумблер. Я с интересом наблюдал за ними, гадая, что должно произойти.

   Авдотья Никитична взяла две клеммы и присоединила к обломку. Положила его на диэлектрическую прокладку, и кивнула медсестре. Та подала напряжение на установку, видимо обычное, 220 вольт. Но учитывая конденсаторы, можно было предположить, что на исследуемом объекте оно многократно повышалось.

   Но даже спустя минуту ничего не случилось. Я расслабился, предполагая, что медработники совершают привычные действия, рассчитанные на то, чтобы посетитель разочаровался, и отдал метеорит "запросто так". Я со скепсисом думал, что я человек уже повидавший "кое-чего", и на их манипуляции не "поведусь". Но тут воздух наполнился голубоватым свечением. Стали светиться порошки в стеклянном шкафу, и перстни на подставке. Но больше всего меня поразил мой перстень: свастика стала выпуклой, а переплетенные линии под ней "заиграли".

   Стоящие на подоконнике растения в горшках принялись расти, на глазах превращаясь в пугающих переростков. Оконные стекла покрылись изморозью в палец толщиной, а испытуемый кусок метеорита издал гул, очень похожий на звук работающего трансформатора. Тотчас земное тяготение для всей воды в кабинете ослабло. Пораженный, я наблюдал, как водные шарики разного диаметра, преимущественно мелкие, полетели по кабинету.

   Врач и медсестра стояли ко мне спиной, и я поднял руку (с перстнем), чтобы поймать несколько капель, на хорошей скорости летящих мне в лицо. Тут же ветки комнатных растений стали сплетаться в скелет незнакомого зверя (размером с собаку), а вода устремилась к нему, чтобы через замерзание образовать "плоть".

   Когда уже начало казаться, что у твари есть шанс, если не ожить, то, по крайней мере, получить законченную форму, Авдотья Никитична обернулась. Увиденное потрясло ее гораздо больше, чем я мог бы предположить. Нахмурившись, она "повела" глазами по комнате, которая по мере продвижения ее взгляда лишалась признаков "потусторонности".

   А медсестра "ойкнула" и щёлкнула тумблером. От этого простого действия без тока остался не только испытательный стенд, но и весь поселок. Погасли светильники в больнице, лампочки в уличных фонарях, погрузились в темноту многоэтажки. Почему-то стало страшно. В здании и за окном раздались испуганные крики.

   Впрочем, напряжение в электрической сети появилось вновь, и все вернулось в прежнее состояние. Только звук "работающего трансформатора" уже не звучал в кабинете. Я спрятал руку туда, где она была до "эксперимента" - под шинель. Я испугался, что меня "разоблачат", и придется оправдываться в случившемся бардаке. В больнице что-то разбилось, стены покрылись холодной росой, а то, что стало с растениями, вообще описать невозможно.