Мы покинули стоянку возле клиники и поехали, надеясь найти укромное место, чтобы завершить наш разговор. Однако вдоль набережной, каждые пятнадцать метров, стояли солдаты внутренних войск, которые жестами показывали, что остановка запрещена даже для высадки пассажиров. Так мы добрались моего дома, где о. Михаил открыл своим пропуском шлагбаум, и въехал во двор. Я не хотел, чтобы меня здесь видели в обществе Ксении, и в первую очередь, из-за жены. Мне представлялось, что Нине нужно сначала хорошо объяснить, каких именно я нашел родственников, и что теперь они станут частью нашей жизни. Жена очень ревнива, хотя старательно отрицает это. Она вряд ли будет довольна тем, что я собираюсь уделять внимание незнакомым ей людям.
Но то, что я старался этим утром избежать, все-таки произошло. Едва мы припарковались, появилась Нина, которая, пройдя по тротуару до нашего подъезда, принялась открывать входную дверь. Одновременно с этим, она боковым зрением заметила машину о. Михаила, и повернула голову. Видимо для того, чтобы поприветствовать батюшку. Но рядом с ним увидела меня, а на заднем сидении Ксению. Улыбка на лице Нины так и не появилась. Она сделала вид, что обозналась, и зашла в дом, несмотря на то, что я уже начал махать ей рукой.
- Похоже, тебя ждет нелегкий разговор. - Произнес растерявшийся о. Михаил.
- А это кто был? Твоя жена? - Спросила у меня Ксения. И после того, как я кивнул, она сказала, - ой, ой, какая цаца! Угораздило же парня из нашей деревни! А впрочем, я, пожалуй, пойду. Деньгами вы помочь мне не можете, а обо всем другом, мы уже поговорили.
- Давай встретимся, когда я сниму наличные с карточки! - предложил я.
- Хорошо, пиши, где и когда, я приду. - Согласилась Ксения, и открыла дверцу машины.
- Подожди! - остановил ее о. Михаил. Он достал из "бардачка" холщовый мешочек, наполненный мелочью. - Если ты совсем на мели, может быть, возьмёшь монетки? Здесь немного, и нести тяжело, но, все-таки!
- Я отдам с ближайшей халтурки, честное журналистское! - весело сказала обрадованная Ксения. Она схватила деньги, и, попрощавшись, побежала к ближайшей станции метро.
Мы проводили ее взглядами. Затем я сказал неуверенно:
- И я, пожалуй, пойду.
- У меня такое чувство, что ты хочешь еще чем-то поделиться. - Сказал, глянув на меня, о. Михаил.
- Да... - произнес я после раздумья, - я не хотел тебе кое-о-чем говорить, но теперь, после сообщений о "возращениях", совсем другая ситуация. Дело в том, что я, как мне представляется, люблю другую женщину. Вернее, я ее любил до того, как женился. Но в молодости мы неожиданно расстались, причем ни она, ни я, не были в этом виноваты. А теперь, в командировке, я опять встретил её. Свою первую, и единственную любовь. Находясь у Кимов, я мучился от того, что она участвовала в "событии", и думал, что потерял ее во второй раз. Но сейчас появилась надежда найти ее. Я хочу скорее приступить к поискам, однако это нечестно по отношению к Нине. Она не только жена мне, но и близкий друг. Нехорошо Нину обманывать. Мне кажется, следует заявить ей о разводе.
О. Михаил, ожидавший от меня что угодно, но только не этого, смущенно закашлял. Он начал массировать затылок, словно тот у него внезапно заболел.
- Ну, предположим, нашел ты свою любовь, и что дальше? Вы будете жить вместе? - спросил изменившимся голосом батюшка.
- Не знаю. Вряд ли. Она гастролирующая балерина. Привыкла к сумасшедшему ритму жизни, богатым поклонникам, высокому уровню достатка.
- Тогда я не понимаю, зачем ты хочешь пойти на разрыв с женой. Ты же останешься один! - удивился о. Михаил.
- Я предполагаю, что Настя родила от меня дочь. Нина, несмотря на то, что мы столько лет прожили вместе, этого не сделала. Нет, нет, я никогда не стал бы упрекать жену в физической неполноценности. Но тут вопрос не в физиологии, а в желании. Нина наотрез отказывается иметь детей, и страдания Татьяны еще больше укрепили ее в этом. А я, очень хочу ребенка. Если у меня есть дочь, я желаю жить с ней, и ради нее.
- Ключевое слово в твоей речи - "если". - Сказал расстроенный о. Михаил. - Но как бы там не было, я буду и с тобой, и с Ниной, в этой нелегкой ситуации. Но прежде чем ты на что-то решишься, я тебя прошу, подумай не один раз. Ведь ты еще никого не нашел, и даже не знаешь точно, есть ли у тебя дочь. А если есть, примет ли она тебя отцом? А ты уже собираешься сделать несчастной Нину и себя. Но нужен маленькой девочке задавленный проблемами отец? Я предлагаю сделать так: ты сначала вернись к той жизни, что вел до командировки. К жизни, в которой ты думаешь и выглядишь, как нормальный человек. Сейчас у тебя глаза лихорадочно блестят, ты не в себе, и от того порешь горячку. Встретимся хотя бы через неделю, и обсудим все заново. Хорошо?
- Хорошо. - Согласился я. О. Михаил всегда давал мне хорошие советы, и теперь я, пусть и не без внутреннего сопротивления, опять признал его правоту.
ГЛАВА 139.
В квартире мне сразу стало спокойнее на душе. Мучившая меня нервозность исчезла, словно ее, и не было совсем. Нина находились на кухне, слышались звуки, как она кладет принесенные продукты в холодильник. Я заметил, что халата Татьяны нет на вешалке в прихожей. На моей памяти сестры не ругались, случались лишь короткие размолвки, во время которых Нина убирала так же, как и сейчас, вещи сестры с глаз долой. Но теперь причиной скандала был я, чего никогда прежде не было у нас во "взрослой" жизни. Нине предстояло выбрать, чью сторону ей принять. А я всегда считал, что Татьяна значит для нее гораздо больше, чем я.
Еще не видя Нину, я почувствовал неуверенность: с чего начинать разговор с ней? Я не придумал ничего лучшего, кроме как, войдя на кухню, сказать:
- Привет!
- Привет! - сказала, не поворачивая головы, стоящая у плиты Нина. Она слышала, что я открывал входную дверь, и поэтому не удивилась.
- Дашь что-нибудь поесть? - спросил я, усаживаясь за обеденный стол. Дома мы всегда кушали вместе, это было нашей "фишкой". Даже при самом напряженном графике, когда я "прыгал" из одной командировки в другую, совместная трапеза позволяла нам ощущать себя семьей. Но сейчас Нина поставила передо мною тарелку с кашей, кратко сказала:
