Мужчина же глазел в окно без малейшего интереса, хотя было ясно, что он здесь впервые. Впрочем, ничего достойного внимания вокруг и впрямь не наблюдалось, уж кто-кто, а Павел, проживший в этом городке без малого тридцать лет с самого рождения, мог заявить об этом с уверенностью.

Внезапно в салоне раздался пронзительный полонез Шопена.

– Доброе утро, Валерий Михайлович, – сказал незнакомец, сняв трубку, – разумеется, смогу. Я уже в городе. Подъезжайте сегодня вечером, часикам, скажем, к пяти. Я чуть позже перезвоню и скажу адрес.

Через некоторое время автобус, подпрыгивая на разбитом асфальте, наконец добрался до нужной остановки. Павел соскочил с высокой ступеньки и хотел зашагать прочь, но был остановлен всё тем же худощавым мужчиной, который ненавязчиво коснулся его холодной рукой.

– Простите ещё раз, седьмой дом в какой стороне?

– Седьмой? – Павел обернулся. – Тут недалеко.

По совпадению ему нужен был тот же адрес, так что волей-неволей пришлось остаться в нежеланной компании. Спутник поправил сумку и поспешил следом, стараясь не отставать.

После духоты автобуса Павел с наслаждением подставил взмокшее тело лёгкому ветерку. С переносицы сбежала капелька пота.

– Сегодня здорово парит, не находите? Грозу не обещали, но, что будет дождь, я почти уверен, – послышалось за спиной. Павел не ответил, хотя денёк и впрямь выдался жаркий и удушливый. Он слегка повернул голову в сторону собеседника, увидев, как тот вежливо улыбается. Не улыбались только глаза: колючие, чуть навыкате, стеснённые сдвинутыми бровями.

Слизнув ещё одну солёную каплю, добравшуюся со лба до губ, Павел подивился про себя: в такую духоту его спутник был одет не по погоде тепло – удлинённый и наглухо застёгнутый вишнёвый френч поверх белой рубашки. Слегка тронутое жарким солнцем лицо оставалось абсолютно сухим.

Свою автомастерскую – приземистую блочную пристройку к кирпичной трехэтажке – Павел увидел сразу, завернув за угол на ближайшем перекрёстке. Ворота были распахнуты. Неужто напарник в кои-то веки пришёл вовремя?

– Там вход со двора, – указал Павел, предвкушая, что наконец избавится от незнакомца. Однако тот, словно приклеенный, шагал позади.

– Молодой человек, позвольте последний вопрос? – вдруг тихо произнёс он и, не дожидаясь ответа, продолжил:

– Вы верите, что я могу причинить вам такую боль, за которую вы будете мне благодарны?

– Что, простите?

Павел резко развернулся, отчего идущий следом мужчина чуть не налетел на него. и с недоумением взглянул спутнику прямо в выцветшие глаза.

– Вы прекрасно меня расслышали, уважаемый, – проникновенно сказал незнакомец, улыбнувшись уголками губ.

– Знаете, у меня есть встречное предложение, – Павел скептически оглядел собеседника. – Если не хотите, чтобы вам больно сделал я… Идите, куда шли.

– И всё-таки подумайте, – как ни в чем не бывало ответил собеседник и запустил руку в нагрудный карман френча, вытащив солидную тёмно-синюю визитку, покрытую замысловатым узором блестящего лака и аккуратными золочёными буквами. Мужчина протянул её Павлу и застыл в ожидании. Тот поморщился, неосознанно спрятав руки в карманы, и поспешил в мастерскую. Незнакомец, проводив его пристальным взглядом, спрятал визитку и двинулся в противоположную сторону.

Павел подошёл к пристройке и шагнул на порог. Коля, вместо того, чтобы заниматься делом, прикручивал к стене массивный крюк. На верстаке лежала вскрытая посылка. Похоже, приятель раздобыл себе очередную цацку, от обилия которых мастерская постепенно превращалась в жалкое подобие жилища викинга. В прошлый раз Коля навесил над входом резной деревянный Мьёльнир[1]. Что ему пришло из пресловутого Китая, сегодня и думать не хотелось. Похоже, из-за новой покупки напарник и заявился неожиданно рано, изменив привычкам.

– Привезли наконец! – обернувшись на звук шагов, довольно улыбнулся Коля, откидывая со лба прядь длинных волос. – Я уже думал идти скандалить. Три месяца где-то плутала!

– «Почта России». Скажи спасибо, что вообще доехала.

Приятель запустил руки в коробку и вытащил оттуда что-то объёмистое, завёрнутое в пупырчатую плёнку, из которой на свет выскользнул тщательно отполированный рогатый шлем.

– Видал, какой красавец?

– Осталось драккар забубенить, и можно музей открывать, – бросил Павел, подходя к верстаку, над которым висел приколотый старый разворот из «Хастлера» с обнажённой брюнеткой.

– Обязательно, только денег подкоплю.

– Машину смотрел уже?

– Да погоди, не успел пока, – закрепив трофей на крюке, Коля отступил на шаг, любуясь обновкой, и обернулся.

– Чего такой недовольный?

– Батю опять прихватило. «Скорая» приехала, а он в больничку ложиться как всегда отказался.

– Я давно говорил, к себе забери.

– Думаешь, не пытался? И Светка не против. А он рогом упёрся – не поеду никуда, говорит, и всё тут. Здесь жил, здесь и помру. Силком я его потащу, что ли? Ладно, проехали. У тебя свободный вечер есть?

– А что?

– «Бэха» не завелась. Ремень слетел. Давай сюда её пригоним, а то у дома не с руки колупаться.

– Я предупреждал – не бери. Но ты ж заладил: дёшево, дёшево.

– Ты ещё не начинай, – отрезал Павел, хотя в глубине души понимал, что приятель прав. – Разберёмся. С меня пиво.

– Два, – ввернул Коля, довольно хохотнув.

Павел уселся на табурет и принялся переодеваться в спецовку. Коля, щёлкнув о грудь лямками комбинезона, потянулся к магнитоле. Из хрипящих посаженных динамиков на волю ринулась дикая смесь воплей, рёва гитар и грохота барабанов.

– Решил меня окончательно добить?

– Пу-у-ух! – Коля пальцами изобразил выстрел. – Ты же помнишь, на этой неделе я ди-джей. Машка и так дома с моей музыкой всю плешь проела.

– Как я её понимаю, – ухмыльнулся Павел.

– Ничего, потерпишь. Давно Викернеса[2] не слушал.

– Думаешь, я их различаю?

– А я тебе про него как-то рассказывал. Они с корешем[3] в своей Норвегии церкви жгли, а потом разосрались, и один другого зарезал.

– Очень трогательная история. Если такое будет играть весь день, я тоже спячу.

Усмехнувшись, приятель обвёл мастерскую задорным взглядом:

– Ладно, расслабься. Дальше музло попроще. Дай поностальгировать.

– С тебя пиво, – не преминул съязвить Павел. – Два.

– Наше дело предупредить. На дороге развалишься – пеняй на себя, – Коля откатил подальше створку ворот, выпуская клиента.

– Да ладно, ребят, как договорились, я ближе к осени подъеду, – тощий парень в растянутой футболке завёл старенький «Гольф» и вырулил из мастерской. Павел проводил клиента дежурно-приветливым взглядом ровно до тех пор, пока машина не скрылась из глаз.

– Ближе к осени, – эхом повторил Павел, перестав улыбаться. – Там порог уже через неделю отвалится.

– Да у него под ковриком такая дыра, что скоро можно будет ногами по асфальту бежать.

– Спортсмен. На медаль идёт.

– Долбоёб он, а не спортсмен. Сам же обратно и прискачет, если не убьётся, – Коля заглянул в портмоне. – Ладно, я за пивом, минут сорок у нас есть. Сегодня же больше никто не обещался?

Приятель в ответ развёл руками.

– Ну и славно, я быстро.

Павел развалился на стуле и начал неторопливо стягивать комбинезон, как вдруг из-за спины послышался хриплый голос:

– Ау! Живые есть?

Невысокий кряжистый мужчина деловито шагнул через порог и осмотрелся, не сразу заметив Павла. Потом отёр ладонью покрытую испариной бритую макушку.

– Чем могу?

– Балансировку сделай. Только быстро.

– Мы через полчаса закрываемся, – предупредил Павел. – Оставляйте машину, завтра к десяти заберёте.

– Завтра я и в другом месте сделаю.

Гость не выказал раздражения, но, взглянув в крохотные прищуренные глаза и отметив борцовские переломанные уши, Павел сообразил, что с подобным клиентом лучше не спорить. Приятные посиделки с приятелем явно откладывались. Натянув обратно так и не снятый комбинезон, Павел вышел за ворота и увидел припаркованный неподалёку чистенький отполированный L200. Простые люди в их городе на таких машинах не разъезжали.