Литмир - Электронная Библиотека

Если добавить двадцатку из ломбарда, у меня накопилось сто тридцать шесть долларов и восемьдесят семь центов. Этого недостаточно, но как-нибудь управлюсь. У Джесса тоже не было двух тысяч девятисот, когда он купил свой раздолбанный джип, ему выдали какой-то кредит в банке. Конечно, родители должны будут подписать бумаги, а я сомневаюсь, что они охотно сделают это ради меня, учитывая обстоятельства. Вторично пересчитываю деньги, вдруг купюры чудесным образом размножились, но математика точна и скупа – общая сумма остается неизменной. А потом я читаю газетные вырезки.

Кэмпбелл Александер. По-моему, очень глупое имя. Звучит как название дорогого коктейля в баре или какой-нибудь брокерской фирмы. Однако послужной список этого человека впечатляет.

Чтобы попасть в комнату к брату, нужно выйти из дома, что ему очень нравится. Когда Джессу исполнилось шестнадцать, он перебрался на чердак над гаражом и прекрасно там устроился. Ему не хотелось, чтобы родители видели, чем он занимается, да они и сами не хотели на это смотреть. Ведущую наверх лестницу загораживают четыре зимние шины, невысокая стенка из картонных коробок и перевернутый набок дубовый стол. Иногда я думаю, Джесс специально выстроил эту преграду, чтобы до него труднее было добраться.

Перелезаю через этот завал и взбираюсь по лестнице, которая вибрирует от басов стереосистемы. Минут пять уходит на то, чтобы достучаться.

– Что? – рявкает Джесс, приоткрыв дверь.

– Можно войти?

После недолгого раздумья он отступает назад и впускает меня. В комнате – море грязной одежды, журналов и картонок от китайской еды навынос; пахнет, как от пропитанного потом хоккейного конька. Единственное опрятное место – это полка, где Джесс держит свою коллекцию: серебряная эмблема «ягуара», символ «мерседеса», конь «мустанга» – украшения с капотов машин, которые, по его словам, он просто нашел, когда гулял, но я не настолько глупа, чтобы ему верить.

Не поймите меня неправильно – дело не в том, что мои родители не интересуются жизнью Джесса и тем, в какие неприятности он может вляпаться. У них просто не хватает времени вникать, ведь эта проблема вырезана где-то ниже на тотемном столбе.

Джесс, не обращая на меня внимания, возвращается к прерванному занятию и уходит в дальний конец своего хламовника. Я замечаю тиховарку, которая исчезла с кухни несколько месяцев назад. Теперь она стоит на телевизоре Джесса, в крышку вставлена медная трубочка, которая продета сквозь наполненную льдом пластиковую бутылку от молока, из нее в стеклянную банку с жестяной крышкой и отверстием для соломинки капает какая-то жидкость. Джесс, может, и балансирует на границе преступного мира, но он великолепен. Я собираюсь потрогать эту затейливую конструкцию, но брат резко разворачивается и с криком:

– Эй! – прямо-таки перелетает через диван, чтобы отбить в сторону мою руку. – Змеевик испортишь.

– Это то, о чем я думаю?

По лицу брата расползается гаденькая ухмылка.

– Зависит от того, что ты думаешь. – Он отсоединяет от устройства банку, теперь жидкость капает на пол. – Попробуй.

Для самогонного аппарата, сделанного с помощью слюны и клея, эта штука выдает довольно крепкий виски. Адское пойло обжигает желудок и ударяет по ногам, так что я падаю на диван, выдыхая:

– Ну и гадость!

Джесс хохочет и тоже делает глоток, в него эта отрава вливается легче.

– Так чего тебе от меня нужно?

– Откуда ты знаешь, что мне что-то нужно?

– Никто не приходит сюда со светскими визитами, – отвечает он, садясь на подлокотник дивана. – А если бы дело касалось Кейт, ты бы уже сказала.

– Это имеет отношение к Кейт. В своем роде. – Я вкладываю в руку брата газетные вырезки.

Они объяснят ему все лучше меня. Джесс проглядывает их, потом смотрит мне в глаза. У него глаза светло-светло-серебристые, это так удивительно, что иногда, когда встречаешься с ним взглядом, можно совершенно забыть, о чем хотела сказать.

– Анна, не нарушай работу системы, – с досадой произносит Джесс. – Мы все выучили свои роли наизусть. Кейт играет Мученицу, я – Безнадежный Случай, а ты, ты – Миротворицу.

Он думает, что знает меня, но про себя я могу сообщить то же, и когда наши мнения расходятся, Джесс не отступится. Я смотрю на него в упор:

– Кто это сказал?

Джесс соглашается подождать меня на парковке. Это один из немногих случаев на моей памяти, когда он делает то, о чем я прошу его. Обхожу здание и оказываюсь у входа, который охраняют две горгульи.

Офис Кэмпбелла Александера, эсквайра, находится на третьем этаже. Стены отделаны деревянными панелями цвета шкуры гнедой кобылицы, а когда я ступаю на толстый восточный ковер, ноги утопают в нем на дюйм. Секретарша обута в туфли, такие сверкающие, что я могу разглядеть в них свое отражение. Смотрю на свои обрезанные шорты и кеды, которым я на прошлой неделе от скуки сделала татуировку фломастером.

У секретарши идеальная кожа, идеальные брови и медовые губы, которые она использует, чтобы орать на кого-то по телефону.

– С чего вы взяли, что я скажу это судье. То, что вы не хотите слушать вопли Клемана, не означает, что я должна… нет, вообще-то, это повышение оплаты связано с исключительностью работы, которую я выполняю, и с тем дерьмом, которое я разгребаю изо дня в день, и на самом деле, пока мы… – Она отнимает телефон от уха, мне удается расслышать гудки – связь оборвалась. – Скотина! – бурчит секретарша и только тут замечает меня. – Что вам нужно?

Женщина окидывает меня взглядом с головы до ног, оценивает по шкале первого впечатления и заключает, что мой рейтинг крайне низок. Я приподнимаю подбородок и изображаю из себя крутую девчонку, хотя мне до этого далеко.

– У меня назначена встреча с мистером Александером. В четыре часа.

– Ваш голос, – говорит она. – По телефону мне не показалось, что вы так…

Юны?

Она неловко улыбается:

– Мы не занимаемся делами подростков, как правило. Если хотите, я могу дать вам контакты других практикующих адвокатов, которые…

Я делаю глубокий вдох.

– Вообще-то, – перебиваю ее, – вы ошибаетесь. Смит против Уэйтли, Эдмундс против Женской и детской больницы и Джером против Епархии Провиденса – все эти процессы включали в себя участников моложе восемнадцати лет. Все эти дела закончились вынесением вердиктов в пользу клиентов мистера Александера. И это только за три последних года.

Секретарша моргает. Потом ее лицо медленно озаряется улыбкой, будто она в конце концов решила, что я ей нравлюсь.

– А впрочем, почему бы вам не подождать в его кабинете? – предлагает она и встает, чтобы отвести меня туда.

Даже если весь остаток дней до последней минуты я проведу за чтением, все равно сомневаюсь, что мне удастся поглотить то количество книг, которые расставлены на разной высоте по стенам кабинета мистера Кэмпбелла Александера, эсквайра. Я прикидываю в уме: если на каждой странице примерно четыреста слов, а в каждой из этих книг с законами четыреста страниц, на каждой полке их двадцать, а в каждом шкафу шесть полок – ого, получается больше девятнадцати миллионов слов, и это только часть комнаты.

Я сижу в кабинете одна достаточно долго, чтобы заметить: на столе у хозяина такая чистота, что можно играть в китайский футбол[3]; нет ни одной фотографии – ни жены, ни детей, ни самого мистера Александера; и хотя комната безупречна, на полу почему-то стоит миска с водой.

Невольно принимаюсь искать объяснения: это бассейн для армии муравьев или что-то вроде примитивного увлажнителя воздуха? А может, мираж?

Почти убедив себя в правильности последнего, я нагибаюсь, чтобы потрогать сосуд-призрак и проверить, настоящий он или нет, но тут дверь распахивается. Я чуть не падаю со стула и оказываюсь нос к носу с входящей в комнату немецкой овчаркой, которая пронзает меня взглядом, подходит к миске и начинает лакать из нее.

вернуться

3

Китайский футбол, или бумажный футбол, – настольная игра; сложенный из бумаги уголок нужно щелчком пальцев забить в ворота, которые противник складывает из пальцев рук, соединив большие и выставив вверх указательные.

3
{"b":"701748","o":1}