"Для нас было ясно, — показал впоследствии Саблин, — что агрессивные действия против нас начаты. Это подтвердилось появлением вблизи отряда Попова патрулей, остановкой автомобильного движения, кроме тех, кто имел специальный пропуск, подписанный Лениным, Троцким, Свердловым"(90).
Но именно арест левоэсеровской фракции съезда во главе со Спиридоновой переполнил чашу терпения Попова и оставшихся на свободе членов ЦК ПЛСР; они решили что-нибудь предпринять. Прежде всего левые эсеры издали "Бюллетень № 1", где сообщили, что в три часа дня "летучим отрядом" ПЛСР "был убит посланник германского империализма граф Мирбах и два его ближайших помощника". В Бюллетене далее говорилось о задержании Дзержинского, об аресте большевиками фракции ПЛСР на съезде Советов и о взятии Спиридоновой заложницей(91). В то же время в ВЧК прибыла группа матросов из отряда Попова во главе с Жаровым и увела с собой Лациса и еще нескольких большевиков. По дороге освобожденный левыми эсерами Емельянов допытывался у Лациса, кто и почему отдал приказ о его аресте. Лацис молчал. В штабе Попов задал Лацису тот же вопрос: "Кто распорядился арестовать Емельянова". Лацис ответил, что арестовал его по распоряжению Совнаркома. Тогда Попов объявил Лациса задержанным по постановлению ЦК ПЛСР и начал упрекать в том, что большевики заступаются "за мерзавцев Мирбахов", а задерживают тех, кто помог избавиться "от этого мерзавца"(92).
В три часа ночи левые эсеры задержали на автомобиле около Почтамта преседателя Моссовета П. Г. Смидовича, показавшего днем позже, что встретили его "изумленно и вежливо" и не обыскали, но все-таки отвели "в качестве заложника в то же помещение, где находилось уже около 20 коммунистов вместе с Дзержинским и Лацисом". В отряде ВЧК Прошьян объяснил Смидовичу, что его "задерживают как заложника, ввиду того, что по распоряжению Совнаркома задержана Спиридонова и ряд других членов партии" левых эсеров(93).
К утру 7 июля число арестованных левыми эсерами большевиков достигло 27. Но посторонний наблюдатель не мог не обратить внимание на то, что у "мятежников" не сходились концы с концами. 10 июля Смидович указал следственной комиссии, что, по его мнению, "люди эти не управляли ходом событий, а логика событий захватила их, и они не отдавали себе отчета в том, что они сделали. Ни системы, ни плана у них не было"(94). Отряд Попова по существу бездействовал. Это не осталось незамеченным для Вацетиса, который писал что "сведения о восставших были крайне скудны и сбивчивы", "левоэсеровские вожди пропустили момент для решительных действий" и положение большевиков было "весьма прочным". У левых эсеров, по мнению Вацетиса, сил "было мало, особенной боеспособностью таковые не отличались, энергичного и талантливого командира у них не оказалось; если бы таковой у них был, то он и левые эсеры не провели бы в бездействии 6 июля и всю ночь на 7 июля. Кремль для левых эсеров был неприступной твердыней"(95).
Левые эсеры в действительности не помышляли о наступательных акциях. Саблин показал, что в ответ на предложения "об активном поведении по отношению к Совнаркому, предпринимавшему явно враждебные" против ЦК ПЛСР и отряда Попова шаги, "ЦК отвечал заявлениями о необходимости придерживаться строго оборонительных действий, ни в коем случае не выходя из пределов обороны района, занятого отрядом". На эту пассивность левых эсеров и отсутствие каких-либо наступательных действий обратили внимание как западные историки, так и советские. Томан, например, пишет, что "главные силы мятежников находились всего в километре от Кремля и Большого театра, где проходил Пятый съезд Советов"(96) и где была арестована левоэсеровская фракция съезда в 353 человека. Но ни сразу же после убийства Мирбаха, ни позже "восставшие" не пытались атаковать не только Кремль, что можно было бы объяснить военными соображениями, но и Большой театр (для освобождения арестованных). Все это приводит С. Далинского к выводу, который напрашивается сам собою: действия левых эсеров после убийства Мирбаха "нельзя рассматривать иначе, как самозащиту от большевиков"(97). А левый эсер Штейнберг считал, что "если бы левые эсеры в самом деле готовили восстание против большевистской партии, они действовали бы совсем иначе"(98). Большевики же, используя в качестве формального повода для репрессий убийство Мирбаха и неосторожные шаги Попова, громили партию левых эсеров.
Ночь в Москве прошла спокойно. Активных действий "мятежники" не предпринимали. Редкие перестрелки в городе были привычным явлением. В пять часов утра, как и планировалось, началось наступление латышей. Трудно судить о том, происходили ли военные столкновения между поповцами и латышами на подступах к Трехсвятительскому переулку. Историк Томан считает, что происходили(99). Между тем в ночь с 6 на 7 июля был проливной дождь с грозой. Утром 7 июля был густой туман, "покрывший город серой непроницаемой завесой. Видеть вперед можно было шагов на 15 — 20, а отличить своих от противников было совершенно невозможно, так как и те и другие были в сером"(100). Какое-то сопротивление отряд Попова, возможно, оказал. Но доказательством упорного сопротивления левых эсеров были бы, конечно, жертвы, понесенные "мятежниками" или латышами. Между тем, в сделанном вечером 7 июля докладе о подавлении "мятежа" Подвойский и Муралов указывали, что раненых и убитых у большевиков — "единичные случаи"(101). Немногочислены были жертвы у Попова: к 10 часам утра 7 июля его отряд потерял 2–3 человека убитыми и 20 ранеными.
О слабом сопротивлении "восставших" говорило и то, что они пробовали вступить с большевиками в переговоры: вскоре после начала наступления большевистских частей Попов попробовал уладить конфликт мирным путем. Четверо парламентеров из отряда Попова пришли в дивизию, указали, что отряд стоит "за советскую власть во главе с Лениным" и ему "совершенно неясны и непонятны причины восстания".
Латыши запросили Вацетиса, но тот приказал парламентеров прогнать. О происшедшем доложили Троцкому, и Склянский начал переговоры с левыми эсерами. Их вел вышедший из особняка Морозова Саблин. Большевики предъявили левым эсерам ультиматум, срок которого истекал в 11.30. Обсуждавший в особняке Морозова условия ультиматума левоэсеровский актив отказался сдаться и попробовал улизнуть из осажденного здания. Именно в этот момент, видимо по истечении срока ультиматума, Склянский приказал командиру батареи латышских стрелков Э. П. Берзину начать обстрел, прямой наводкой с двухсотметрового расстояния. За несколько минут по обоим домам, в которых засели левые эсеры, было выпущено "16 снарядов с замедлителями, которые великолепно пробивали стены и разрывались внутри". Всего было выпущено 55 — 60 снарядов. После артобстрела сопротивления со стороны отряда Попова уже не было(102). Из заложников-большевиков во время обстрела никто не пострадал. Через 15 — 20 минут после начала атаки Дзержинский уже находился среди артиллеристов латышского дивизиона. Жертв было мало. У латышей — один убит и трое ранены. В отряде Попова в результате артобстрела погибли 14 человек и ранены были 40(103).
7 июля, независимо от участия в "восстании", левых эсеров арестовывали во всем городе на основании приказа специально созданной для разгрома ПЛСР Чрезвычайной пятерки, в которую, видимо, входили Ленин, Троцкий, Свердлов, Подвойский и Муралов. В войска рассылались политические комиссары из числа большевиков, образовывались революционные комитеты. В полдень 7 июля все было кончено: отряд Попова был разбит и бежал к Курскому вокзалу. Вацетис был награжден денежной премией: "Вы разгромили одну из самых больших политических комбинаций и не знаете, кого вы громили", — сказал Троцкий двусмысленно, вручая Вацетису пакет с деньгами(104).
