Она все еще была здесь.

Она здесь, и она ответила мне.

Какого хрена?

Дженна пошевелилась где-то на втором плане, доставая телефон из сумочки от «Hermes» и просовывая его между нами.

– Вы двое пока узнайте друг друга получше, только чур оставаться в одежде. Мне нужно позвонить. Скоро вернусь. – Ее каблуки противно стучали по полу на всем пути до террасы.

Индиго смотрела на меня отнюдь не как щенок. Я взглянул на нее в ответ, ведь я засранец и игра в гляделки – моя сильная сторона, наряду с сексуальными домогательствами по смс к пожилой женщине, занимающейся благотворительностью.

– Привет. – Я наклонился и коснулся губами уха новенькой. Она не шелохнулась, хотя большинство нянек вздрагивали от этого. Случившееся застало меня врасплох, но не настолько, чтобы я отказался от своей затеи. – Хочешь узнать секрет?

Новенькая не ответила, и я принял ее молчание как знак согласия.

– Я писаюсь в кровать. Каждую. Ночь. Но из-за того, что я нервничаю по поводу турне и все такое, я писаю повсюду. Иногда моча смешивается с соками прошлой девушки, которую я трахал. Я всегда прошу своих помощников заправлять мою кровать, потому что, в отличие от персонала отеля, они подписывают документы о неразглашении. Думаешь, ты справишься, малышка?

Я отстранился, чтобы взглянуть на ее лицо. Именно в этот момент у других нянек появлялись слезы на глазах, приоткрывался рот, они бледнели. Но не эта. Нет. Улыбка новенькой сияла ярче солнца, словно диабетику второго типа разрешили съесть сладенького.

– Мистер Уинслоу, я с радостью куплю вам подгузники для взрослых. Вообще, я думаю, они прекрасно подойдут вам, учитывая ваше поведение.

Где Дженна нашла эту девчонку и как я смогу отправить ее обратно в ад или откуда там ее принесло, прежде чем мы сядем в самолет в среду? Я ухмыльнулся, все еще опираясь о стену, и провел пальцами по волосам.

– Ты хоть представляешь, во что ввязываешься? – я перестал прикалываться. Игра закончилась в тот момент, когда она стала дерзкой.

– Разумеется. – Она шагнула вперед. – Я пытаюсь поправить свое финансовое состояние, а это значит, что твои выходки со мной не прокатят. Мне нужны деньги. Я переживу эти три месяца и не дам себе сорваться несмотря ни на что.

– Ты же не знаешь, что значит «несмотря ни на что». На твоем месте я бы не стал давать таких обещаний.

Ее глаза сверкнули, а я начал терять терпение.

– Но вот она я, и я своему слову хозяйка. Подайте на меня за это в суд, мистер Уинслоу.

Не играй со мной, девочка.

Я шагнул к ней, сведя к минимуму расстояние между нами, и теперь ее маленькая грудь была на уровне моего желудка. В ее глазах горел огонь, и его хватило бы, чтобы от отеля осталась лишь горстка пепла. Я еле сдерживался, чтобы не скинуть ее с балкона собственными руками, когда святой Лукас в исполнении Вэйтроуза появился из-за моего плеча, протянув к ней руку, чем спас девчонке жизнь.

– Лукас Рафферти. Барабанщик. – Он одарил ее своей супермощной улыбкой милого брата Брэда Питта. Ее настороженное выражение лица сменилось радушием, и она высвободила свою руку из моей, протянув Лукасу. Только тогда я заметил, что мы пожимали друг другу руки три минуты. Итак, новенькая тоже была крепким орешком.

Умница, Дженна. К Рождеству ты получишь кучу дерьма и скандал в желтой прессе.

– Инди.

– Родители хиппари? – Мягкий смех Вэйтроуза наверняка превратил ее внутренности в маршмеллоу. Лукас мог очаровать кого угодно, и хотя его любовная жизнь оставалась тайной, женщины вешались на него постоянно. Ирония заключалась в том, что он их не заслуживал.

Она пожала плечами.

– Чисто символически. Они назвали меня так из-за цвета глаз.

Румянец окрасил ее шею, подобрался к щекам и остановился у волос, как корона. Я покачал головой и подошел к обеденному столу, прислонившись к нему бедром и засунув горсть крекеров в рот.

– Цвет глаз у ребенка может меняться до четырех лет, – заметил Лукас у меня за спиной.

Они собирались выиграть награду за самый скучный разговор в мире? Я бы точно за них проголосовал.

– Полагаю, им нравилось рисковать. – Ее хрипловатый смех наполнил комнату.

– Нравилось?

– Они умерли. – Пауза. – Автокатастрофа.

– Жаль это слышать. – Его шикарный акцент прозвенел в моих ушах и снова разозлил меня.

Он сочувствовал. Я не был особенно счастлив узнать, что новенькая тоже сирота. Но дело в том, что Лукас действительно переживал за нее как ребенок, которого еще не потрепала жизнь. Он был самым отвратительно серьезным человеком, которого я когда-либо встречал. Насколько я знаю, я был единственным человеком в мире, которого он поимел. Что, как можно заметить, многое говорило о моем уровне паршивости или способности сопереживать. Или ее отсутствии.

Дженна вернулась с террасы и убрала телефон в сумочку. По ее улыбке можно было понять, что она выкинет мою жалкую задницу на ближайшую обочину, если я откажусь принять новенькую. Были и другие агенты, известные и могущественные вроде нее, но только Дженна смогла вытащить меня из тюрьмы в три часа ночи, когда я решил сыграть в одностороннюю «игру в труса»[8] в полицейской патрульной машине на Тихоокеанском шоссе и закончил ночь, тегая грудь надзирательницы. Я не мог рассчитывать, что мой барабанщик, менеджер или бас-гитарист будут подтирать за мной дерьмо, а уж тем более на их поддержку, когда я облажаюсь. Я любил друзей, как любят домашнего питомца: неистово, без надежды на взаимность. Моя семья… это отдельная история, в которую я не хочу углубляться.

– Привет, – сказала Дженна.

Я кивнул.

– Она разговаривает, – я указал подбородком на девушку.

– Прошлая не говорила и не продержалась четырех дней на должности. Нужно попробовать что-то новое. – Мой агент пожала плечами, а я затянулся в миллионный раз за день, игнорируя ее и всю вселенную. Этим я любил заниматься, покинув реабилитационный центр, больше всего.

– Можно тебе что-то сказать? – Дженна снова нанесла на губы кроваво-красную помаду, взглянув в карманное зеркальце, которое держала у лица.

– Вежливость тебе не идет. – Риторическое утверждение, но оно разбудило во мне внутреннего бунтаря.

– Тебе нужно задуматься о следующем альбоме, Алекс. «Отсоси» оказался так себе, и ты брал отпуск, чтобы поправить здоровье. Я была удивлена, что за время лечения ты не написал ни строчки.

Я тряхнул головой и поднял бровь.

– Бывала в реабилитационном центре, Дженна?

– Нет. – Она захлопнула зеркальце.

– У меня появилась чертова тонна времени, но я был слишком занят, блуждая по коридорам, опираясь на стеночки и стараясь не содрать с себя кожу живьем.

– Твоя дурь не приводит к физической зависимости, – настаивала она, не моргая.

– А ты принимала, Дженна? – я спросил тем же тоном, как в прошлый раз.

– Нет.

– Тот же ответ.

В дверь снова позвонили. Блэйк открыл, снова, впуская Лукаса и новенькую. Участники группы и менеджер уже поняли, что она станет частью нашего окружения. По крайней мере, им хватило приличия игнорировать ее, как уродливую вазу, которую никто не решается убрать. Конечно, кроме Вэйтроуза, который старательно все портил.

– Кто заказывал мексиканскую еду? – заорал Блэйк.

– Глупый вопрос, дружище! – Элфи крикнул с дивана.

– Вот дерьмо, точняк! – медленно протянул Лукас, имея в виду живот Элфи, который не разделял его пристрастий в еде.

Я повернулся, снова обращаясь к Дженне.

– Итак. Где ты откопала эту маленькую задиру? – Я помассировал мочку ее уха. Женщины таяли под моими руками, как масло, и мой агент ничем не отличалась от остальных. За исключением того, что она никогда не станет спать со мной, потому что знает, чем все закончится.

Дженна разглядывала свои ногти.

– Разве это имеет значение? Я не верю, что ты сможешь удержаться сам – это все, что тебе нужно знать. Ты импульсивный, озлобленный и полон ненависти ко всему живому. А она… Ей есть что терять в случае, если все пойдет не так, как я этого хочу. Извини, Ал. Она готова встать на тропу войны.