Трансмуральный инфаркт миокарда - это гибель мышечных клеток стенки сердца по всей её толще. Это грозное заболевание, тяжелые осложнения которого часто приводят к смерти пациента.

Отёк лёгкого - серьезное осложнение сердечной недостаточности. Оно возникает, когда левый желудочек по тем или иным причинам(например, при гибели большого количества мышечных клеток) не может нагнетать кровь в большой круг кровообращения и кровь из лёгких не может попасть в левое предсердие, так как оно переполнено кровью, которая не перетекает в левый желудочек, потому что он не работает. Кровь застаивается в лёгких, и плазма крови пропотевает в альвеолы и в соединительную ткань лёгких. Развивается отёк, который может привести к смерти больного от недостатка кислорода, поскольку альвеолы, пропитанные плазмой, не могут осуществлять газообмен.

Сердечная сорочка - соединительная ткань, состоящая из двух листков(поверхностного и глубокого), которая покрывает сердце и образует так называемую перикардиальную полость, в которой в норме содержится небольшое количество жидкости, по составу похожей на плазму крови. В случае разрыва стенки сердца кровь изливается в эту замкнутую полость и “поджимает” сердце. Сердце не может сокращаться с прежней силой и перекачивать необходимое организму количество крови. Если вовремя не удалить кровь из перикардиальной полости, человек умрет от кардиогенного шока.

Дигоксин - лекарственное вещество, получаемое из наперстянки шерстистой. Относится к группе сердечных гликозидов и используется для лечения сердечной недостаточности. Сердечные гликозиды действуют на сердце, как удар кнута на лошадь. Если переборщить с дозой лекарства, как и с количеством ударов кнута, и сердце, и лошадь погибнут, не выдержав нагрузки.

========== Часть 3. Чёрное платье ==========

В самом конце февраля, на стыке двух пор года, снег всё-таки выпал. Причём в таком значительном количестве, что казалось, будто природа пытается подтянуть хвосты за предыдущие месяцы и с лихвой компенсировать долгое отсутствие снежного покрова. Вместе со снегом на город обрушились и суровые февральские морозы. Из-за постоянных метелей стали нерегулярно ходить автобусы, потому приходилось вставать на час-полтора раньше обычного, чтобы наверняка добраться до работы. Хотя часто транспорт ломался прямо посреди поездки, и тогда приходилось несколько километров чесать пешком по лютому холоду, стуча зубами и еле переставляя ноги по полуметровому слою снега.

С приходом холодов количество работы тоже значительно увеличилось. То ли это просто совпадение, то ли в больнице стало умирать куда больше людей, чем обычно. Поэтому теперь каждый день большую половину рабочего времени приходилось проводить за вскрытиями, а потом в спешке рассматривать стёкла, количество которых по необъяснимым причинам тоже ощутимо выросло.

В первых числах марта в нашем отделении случился колоссальный апгрейд: больница закупила несколько современнейших цифровых сканеров микропрепаратов для нашего скромного семейства, и теперь лаборанты во главе с заведующим изо дня в день колдовали над ними, оцифровывая стёкла, хранившиеся в нашем архиве, и растасовывая полученные изображения по многочисленным компьютерным папкам.

Несколько таких же сканеров установили и в других городских больницах, поэтому заведующего буквально «забрасывали» письмами с просьбами о консультациях, ведь теперь нужно было просто отправить файл по почте вместо того, чтобы тащиться со стёклами из другого конца города. Это досадное обстоятельство достаточно сильно раздражало меня: из-за огромного количества работы мы практически не виделись, ведь Пётр Михайлович либо на весь день уходил в лабораторию, либо постоянно находился в своём кабинете, рассматривая препараты и выписывая заключения, как одержимый. Для меня же его хотя бы кратковременное присутствие было необходимо, как воздух. Без него я чувствовала себя подавленной и очень несчастной. Неудивительно, что большую часть времени я снова пребывала в состоянии полного безразличия ко всему, что происходило вокруг.

Изо дня в день обстановка не менялась, потому к концу марта я устала от окружавшей меня жизненной несправедливости и впала в депрессию. Однако в один из холодных мартовских дней жизнь дала мне понять, что разлука с любимым – это далеко не самое худшее, что могло со мной случиться.

В пять часов утра первого апреля меня разбудил телефонный звонок. Мне не нужно было снимать трубку, чтобы понять, что произошло нечто как минимум неприятное. И, кажется, я уже знала, что.

В первую же секунду разговора охрипшим от плача голосом мама сообщила мне о смерти дедушки. На протяжении всей предыдущей недели он лечился в больнице по поводу инфаркта миокарда, одолевшего его по пути из магазина домой. Видимо, сегодня ночью у него случился повторный инфаркт и в реанимации его просто не смогли откачать. Теперь родители ждут, пока патологоанатом не произведет вскрытие и им не отдадут тело умершего.

Мама негодовала, почему нельзя обойтись без вскрытия, ведь было и так очевидно, что дедушка умер от повторного инфаркта. «Глупые формальности!» - сетовала она. Я лишь молча выслушивала её жалобы.

Как иронично! Каждый день занимаясь подобными случаями и вскрывая тела таких же пенсионеров, я едва ли задумывалась, что кого-то из моих близких, а тем более моего любимого старика, может постигнуть такая же страшная участь.

Новость о том, что тело моего дедушки будет вскрыто руками какого-нибудь очерствевшего за годы работы врача, отозвалась холодком в моём сердце. Стоя посреди тёмной спальни, я впервые в жизни осознала, как со стороны выглядело то, чему я с таким пламенным усердием посвящала всю себя. Для людей я была просто мясником, бездушным потрошителем трупов и вообще кем угодно, но только не врачом. Разве такое отношение стоило шести лет потраченной жизни? Разумеется, нет. Но тогда мне было не до сожалений.

Я быстро собралась и поспешила на вокзал, чтобы добраться домой на самом раннем поезде и помочь с приготовлениями к похоронам. По дороге я позвонила Петру Михайловичу и, обрисовав ситуацию, попросила задним числом отправить меня в отпуск на две недели. Разумеется, этот добрейшей души человек без всяких препираний пообещал выполнить мою экстренную просьбу.

***

Близилась середина апреля, но зима не спешила отступать. На улице по-прежнему лежал снег, разве что немного потеплело и практически полностью прекратились снегопады. Только изредка вечерком улицы посыпало тонким слоем свежего хрустящего снега. Но всё же хотелось, чтобы затянувшееся похолодание поскорее сменила тёплая весенняя погода.

Вернувшись из непредвиденного отпуска в канун своего двадцать пятого дня рождения, я тут же отправилась по магазинам и занялась приготовлением угощений для коллег. Как бы там ни было, жизнь продолжается, и день рождения в рабочей обстановке требовал организации праздничного стола.

Признаться, домашние хлопоты немного отвлекли меня от гнетущих мыслей, потому та пятница прошла для меня быстро и безболезненно. К тому же, у меня был отличный шанс показать себя перед заведующим, продемонстрировав свой несомненный кулинарный талант. Хотя его будущая жена наверняка балует его хорошей готовкой. От этой мысли я поморщилась.

Я совершенно не ожидала, что моя стряпня вызовет такой восторг в кругу коллег. Я с юности любила готовить, и для меня это было обыденным делом, потому я не понимала, как простые котлеты и запечённая курица могли вызвать у людей такой всплеск эмоций. Да и тот, для кого я так старалась, не пришел на празднование: с самого утра он уехал на разбор очередной врожденной патологии желудочно-кишечного тракта, от которой ребёнок скончался на третий день жизни.

Я знала, что аномалии развития входили в сферу профессиональных интересов Петра Михайловича, поэтому он не мог не поехать. Я сожалела лишь о том, что этот интересный случай подвернулся ему именно сегодня. Моё и без того не радужное настроение было безнадёжно испорчено.