Состояние Пети было тяжёлое, но стабильное. Из-за разгулявшейся непогоды Петя не только разбил свою машину, вписавшись в рекламный баннер, но и заработал черепно-мозговую травму, сотрясение мозга, перелом грудины и нескольких рёбер, а также множественные внешние дефекты в виде разбитой нижней губы, рассечённой правой брови и обширных гематом в области груди. В общем, выглядел Петя прескверно. Помимо прочего, нельзя было исключать внутримозговое кровотечение, способное за пару часов выпроводить пострадавшего в мир усопших.
Когда я спросила у дежурного реаниматолога, почему пациенту до сих пор не сделали МРТ-исследование головного мозга, ведь они прекрасно знали, чем грозит кровоизлияние в мозг, коллега презрительно усмехнулся (кто ты, мол, такая, чтобы тут права качать) и сказал, что они дожидаются специалиста по лучевой диагностике, добиравшегося на работу уже битый час. Вскоре на защиту реаниматолога встал и дежурный невролог, заявивший, что никаких клинических признаков кровотечения нет, что все рефлексы в норме и что мне не стоит лезть в вопросы, не входящие в мою компетенцию. Пристыженная, я всё же нашла в себе смелость огрызнуться и сказала, что не просто так получила высшее медицинское образование и прекрасно владею базовыми вопросами основных медицинских специальностей, пусть даже и работаю в диагностической сфере.
После недолгих дебатов нападавшие предпочли оставить меня в покое и незаметно стушевались на просторах коридора. Мы остались наедине. Я и мой едва живой начальник, моя нездоровая привязанность и бывшая любовь всей жизни. Хотя кого я обманываю? Не в моём характере легко отпускать людей и становиться вольной птицей, гордо расправившей крылья навстречу новой жизни. Да и прилетела бы я среди ночи в больницу на другом конце города, не живи в моём сердце стойкое чувство привязанности и долга перед этим несчастным? Ответ очевиден и напрашивается сам собой.
Придвинув убитый жизнью больничный стул к кровати, я положила пакет с личными вещами Пети в тумбочку и опёрлась локтями о свои ноги, вглядываясь в искалеченное лицо Пети. На его лице красовались два свежих шва. Видимо, хирурги решили, что негоже человеку с поврежденным мозгом ожидать смерти с разодранным в лохмотья лицом, вот и зашили бедолагу.
Я смотрела на линию ЭКГ, вырисовывавшуюся на прикроватном мониторе, и отчего-то мне было очень тревожно, пусть даже ритм и был в норме. Почему-то я предчувствовала, что кровотечение есть и что если его и обнаружат, то едва ли быстро найдётся нейрохирург, способный вовремя удалить скопившуюся в мозговом веществе кровь и тем самым спасти Пете жизнь. Нет. Они не успеют. Только не в этой проклятой системе.
Я пододвинулась ближе к постели больного и аккуратно взяла ладонь Пети в свою. Холодная. Кажется, жизненные силы незаметно, но стойко покидали его. Я чувствовала, как дорожки слёз снова обжигали обветренную кожу.
«Довольна теперь? Добилась своего? – доносилось из моего подсознания. – Теперь приятно наблюдать за его страданиями? Вот и живи с мыслью о том, что он с большой вероятностью уже никогда не очнётся».
Когда потревоженный среди ночи рентгенолог всё же прибыл на рабочее место и ворвался в палату, меня тут же попросили покинуть здание больницы, сославшись на то, что я всё равно не смогу ничем помочь больному и буду только путаться под ногами у врачей. Для выдворения меня из лечебницы прибыли две матёрые медсестры, повидавшие на своём веку таких лютых скандалистов и просто актёров без Оскара, что у меня не было шансов им противостоять. Поэтому во втором часу ночи я шагала по едва освещенной безлюдной улице и думала, что мне делать дальше.
Я шла и шла, но ни одна здравая мысль так и не посетила мою очумевшую от случившегося голову. Наконец я остановилась и осмотрелась. Район показался мне незнакомым, тем более ночью, когда уже погасли практически все фонари и ничего толком не было видно. Достав из сумки телефон, я надеялась воспользоваться навигатором и вернуться домой, но обнаружила лишь тот досадный факт, что гаджет полностью разряжен и не сможет мне помочь. Я запаниковала.
К счастью, на выручку пришел круглосуточный супермаркет, чья яркая вывеска издалека бросилась мне в глаза. Добравшись до спасительного пристанища, я попросила у продавца обеспечить мне доступ к розетке (благо, я всегда таскала зарядку с собой как раз на случай подобных эксцессов) и, немного подзарядив телефон, вызвала такси и направилась по адресу, который вновь стал особенно важным для меня.
Наконец оказавшись в квартире, я направилась прямиком в спальню Пети и принялась искать способы, как связаться с единственным родным ему человеком. Находясь в больнице, я проверила его телефон и не нашла ни одного намёка на переписку с братом. Оставалось надеяться, что факт их редкого обмена сообщениями сохранился в компьютере Пети.
Включив ноутбук, я с облегчением вздохнула: система была без пароля. Открыв браузер, я принялась искать нечто похожее на переписку и наткнулась на не менее интересные вещи. Так, в одном из почтовых ящиков я увидела письмо из нотариальной конторы.
«Уважаемый Пётр Михайлович, документы для оформления дарственной на имя Лебедевой Н. П. готовы. В ближайшее время просим Вас явиться в организацию для завершения процесса».
Прочитав письмо, я была настолько изумлена, что напрочь забыла, зачем вообще рылась в чужой почте. Зачем ему понадобилось переписывать на меня своё имущество? Уж не преднамеренно ли он устроил эту аварию? Нет. Едва ли кто-то в здравом уме решится на такое. И мне хотелось бы верить, что Петя до последней минуты не терял рассудок. Но сейчас не до этого. Нужно искать способ связаться с Григорием. Всё-таки они родные братья, и в случае чего имуществом Пети должен распорядиться именно он, законный наследник, а не я, девчонка со двора.
После двухчасовых поисков, усилием воли удерживая слипавшиеся веки, я таки нашла интересовавший меня контакт. Неужели в двадцать первом веке люди всё еще переписываются по электронной почте, игнорируя более удобные социальные сети и мессенджеры? Да уж, сразу видно, что отношения у них были далеки от дружеских.
Написав Григорию письмо о случившемся и оставив адрес, по которому можно найти Петю и меня, я с облегчением захлопнула крышку ноутбука и провалилась в сон, как только моё разбитое тело коснулось кровати.
Около полудня я проснулась от звонка мобильного. Кто-то упорно пытался со мной связаться. Звонили из больницы и сообщили, что мне нужно непременно приехать в ближайшее время. Не услышав ни слова о состоянии Пети, я испугалась и тут же засобиралась в больницу. Очевидно, ему стало хуже. В пути я никак не могла отогнать от себя дурные мысли. Я боялась, что уже не застану Петю в живых, когда переступлю порог больницы.
Но, благо, он был жив. Хотя угроза его жизни значительно возросла. Как я и предполагала, на МРТ обнаружили кровоизлияние в лобную долю левого полушария, а это значило, что, не прекратись кровотечение, Петя навсегда лишится возможности мыслить и на всю жизнь останется слабоумным, если и вовсе не погибнет. Конечно, есть шанс вернуть его к нормальной жизни, если в ближайшее время провести операцию и удалить скопившуюся кровь из мозга. Для этого нужен нейрохирург, желательно грамотный, а в нашем городе не водилось ни одного представителя этой сложнейшей специальности.
Оставалось надеяться, что лечащий врач Пети запросил помощи у коллег из других областей. Однако я слабо верила в то, что они успеют вовремя. Только не в стране, где всё непременно должно пройти через клоаку.
Несколько часов я провела у постели Пети, надеясь услышать от врачей информацию о том, что дата операции уже определена. Я понимала, что с каждой отсроченной минутой шансов становилось всё меньше, но не могла ничего изменить и хоть как-то повлиять на процесс. Скандалом тут не поможешь. Оставалось лишь плакать и надеяться, что судьба будет к нам благосклонна.
Моему удивлению не было предела, когда на следующий день в захудалую больничку прибыл профессор из РНПЦ неврологии и нейрохирургии с намерением оперировать моего Петю. Я нарезала круги вокруг больницы и не могла поверить в то, что мне так сильно повезло. Несколько лет назад я училась по книгам этого замечательного человека и могла лишь восхищаться его трудом, а теперь он лично оперирует Петю. Уму непостижимо!
