Мы познакомились в очереди на отработку контрольной работы. Тогда я просто спросил у неё, не занимали ли очередь за ней, поскольку она была последней. После этого я попытался заговорить с ней на отвлеченную тему и, разумеется, начал флиртовать. Окрылённый многочисленными победами по всем фронтам, я был удивлен, оскорблён и унижен, когда вместо ответа на мой комментарий она одарила меня презрительным взглядом. Как будто я был врагом народа.
Я впервые видел эту дерзкую девчонку, так и не сказавшую мне своё имя, но не на шутку ею увлёкся. Во мне проснулся спортивный интерес. Разумеется, на отработке, где преподаватель обычно на весь кабинет озвучивал имена должников, я узнал имя моей новой знакомой. Её звали Наташей. (У жизни специфическое чувство юмора, не находишь?) Но я не собирался останавливаться на достигнутом. Впервые в жизни меня серьёзно заинтересовала девушка.
Наташа была чудная. Молчаливая и холодная, она смотрела на всё ровно и одинаково безразлично, никогда не улыбалась и вообще ни одной чертой лица не выдавала своих эмоций. Понять, о чем она думает, было просто невозможно. Я не знал, какое впечатление производят на неё мои действия, и это неведение сводило меня с ума. В иные моменты меня сильно раздражало её напускное равнодушие. Все мои знаки внимания, все широкие жесты и благородные поступки шли коту под хвост, когда она, как и всегда, роняла своё холодное «Спасибо» и «Тебе стоит переключить внимание на кого-то из твоих многочисленных поклонниц». Она издевалась. Она открыто смеялась надо мной, ведь не могла подумать, что я всегда добиваюсь поставленных целей.
Опустим подробности моих дальнейших попыток расположить её к себе. Скажу только, что это стоило мне кучи сил и нервов. Пришлось выходить из зоны комфорта, предавать свои принципы и становиться обычным, заурядным парнем. Но тогда всё это совершенно меня не заботило. Наташа была рядом, а я был где-то на седьмом небе от счастья. Моя избранница была обычной девушкой из самой обычной семьи. Ничего сверхъестественного. Уж не знаю, почему она не приглянулась моим родителям. Скорее всего, потому, что я сам им не очень-то нравился.
Когда мы сошлись, половина учёбы была позади. Полученные знания немного систематизировались в голове. Наконец пришло осознание того, что моя задача - спасать человеческие жизни. Правда, к тому моменту во мне уже не было ни грамма желания становиться врачевателем и уж тем более посвящать свою жизнь хирургии. Более того, к концу пятого курса я люто ненавидел всё, что связано с операциями и хирургическим отделением.
Хирурги – напыщенные, самовлюбленные павлины, считающие себя если не богами, то как минимум им подобными существами. На деле же в большинстве своём они представляли собой пошлых, хамоватых мужланов, готовых залезть под халат к любому созданию, минимально похожему на женщину. Беседа с пациентами для них – унижение и страшная мука, ведь многие такие “специалисты” при случае не могли связать и двух слов в предложение. Но не будем сваливать все беды на этих несчастных.
Во многом своей ненавистью к специальности я был обязан отцу, который не переставая наседал на меня с разговорами о том, что я должен выбрать хирургический профиль и стать нейрохирургом. Без понятия, почему он решил, что я непременно должен им быть. Разве в медицине мало прекрасных специальностей? Только убеждать упёртого родителя в чём-то другом было бесполезно. Даже моя мать, досель яро выступавшая за то, что старший сын должен пойти по её стопам и стать неврологом, уступила отцу право решать мою судьбу за меня. В конце концов, нейрохирургия совмещала в себе обе специальности. Даже Наташа всецело разделяла взгляды моих родителей, чем ужасно меня расстраивала. Её слова были последней каплей в переполненной чаше моего терпения. Я выбрал специальность, из которой нет пути обратно. Я стал патологоанатомом и, признаться, это единственное решение, о котором я ни разу в жизни не пожалел. Моё неожиданное решение стало причиной грандиозного скандала в нашем семействе. Об этом немного подробнее.
В семье не без урода. К счастью или к сожалению, в моей семье это тяжкое бремя досталось именно мне. (Хотя я уже свыкся с ним и давно перестал считать себя каким-то неправильным). Среди всех своих родственников, построивших блестящую карьеру на медицинском поприще, я был белой вороной и позором для всей семьи.
Моя мать была неврологом, а отец – сосудистым хирургом. У них была своя клиника, пользовавшаяся огромным спросом среди населения. Помимо этих завидных специальностей, в семейном кругу присутствовали кардиологи, кардиохирурги, онкологи, гематологи и прочие высококлассные специалисты, зарабатывавшие кучу денег. А тут нарисовался я. Всего лишь какой-то патологоанатом. Трупорез и невежда, не имеющий никакого отношения к медицине. Разве для того, чтобы потрошить трупы, нужно много смекалки? Глупости.
Для моей семьи я был большим пятном грязи на идеально белых страницах нашей родословной. Когда меня зачислили в субординатуру, родственники со всех уголков страны стали присылать родителям утешительные письма. Меня просто похоронили заживо.
В том же месяце родители сняли мне жильё и выслали меня из дома. Отец был очень зол и не хотел меня видеть. Да и я не горел желанием с ним пересекаться.
Вскоре мы с Наташей поженились, и она переехала ко мне. Я прошел интернатуру и отправился на своё первое рабочее место. Не хочу хвастаться, но, по сравнению с тем, что мне довелось пережить в первые месяцы работы, твоё существование в стенах морга можно назвать сказкой.
Моя заведующая была невыносима. Во многом этому способствовал её недавний развод. Она была эмоциональна, несдержанна и никогда не пренебрегала возможностью устроить истерику на ровном месте. Мне же оставалось лишь молча сносить обиды и продолжать усердно работать.
В кругу коллег я был единственным молодым специалистом. И все они, опытные, умные люди, лишь брезгливо воротили носы, когда я спрашивал у них совета. Ни о каких биопсиях я и мечтать не мог.Когда я только начинал карьеру, это направление не было широко развито, поэтому биопсии были крайне редкой штуковиной и, разумеется, к ним бы ни за что не допустили дилетантов вроде меня.
Заведующая придиралась ко мне по поводу и без, принуждала к постоянным вскрытиям и всячески отклоняла мои просьбы поработать с другими видами материала. «Куда тебе, - обычно говорила она. – Тебе еще лет десять вскрывать трупы, а потом посмотрим. Может, и разрешу». Но к концу первого года она была вынуждена признать мой потенциал и позволить мне работать полноценно. Я был рад своему большому успеху. Однако в жизни ничего не проходит легко и гладко.
Когда наконец наладилась рабочая обстановка, появились проблемы дома. Моя прежде спокойная Наташа превратилась в самую натуральную капризную стерву. У неё внезапно появилась острая потребность спускать кучу денег на всякую дрянь и каждый день упрекать меня в том, что своими “глупостями” (так она называла мою работу) я погубил нашу семью, хотя сейчас мог бы зарабатывать нормально. Ни о каких детях не может идти и речи, ведь я не могу обеспечить даже собственную жену. Её слова оскорбляли меня. Можно подумать, что она сама приносила домой миллиарды, пусть и зарабатывала немного больше меня. Она была гинекологом и часто приносила домой благодарности от клиентов. Я же приносил с собой только запах морга. Зато моя совесть была чиста.
Мы стали часто ругаться. В конце концов, в один прекрасный вечер она влетела в квартиру, как ураган, собрала свои вещи и, крикнув о том, что разводится со мной, ушла. Променяла меня на красавчика-хирурга. И когда только они успели снюхаться?
Я был настолько ошеломлен разводом, что несколько дней ничего не ел и свалился в голодный обморок прямо на работе. Я любил жену, несмотря на все капризы. Она была единственным близким для меня человеком. Я был готов на всё ради неё, а она не была готова просто принять моё решение и поддержать, когда это было так необходимо.
