Рисование Элли любила, учительница по этому предмету была просто замечательной. Гораздо лучше пожилой дамы из прошлой школы. Мисс Чейн была молодой, очаровательной и очень доброй. Она прекрасно рисовала акварелью и всегда поддерживала своих учеников в любых их начинаниях. Никогда никого не ругала и прощала мелкие шалости. Элли полюбила её с первого же урока, и мисс Чейн ответила ей взаимностью, не переставая восхищаться талантом и усидчивостью своей ученицы.

  В кабинете рисования всегда пахло растворителем и красками. Там стояла особая, пыльная, полная шорохов и тайн тишина, которую нельзя было спутать ни с чем иным. Элли вошла в кабинет первой и сразу же направилась к коробке с мольбертами. У каждого класса были свои, с прикреплёнными бирками с именами учеников. Когда дети выпускались, их мольберты передавались первогодкам. Кроме того в школе всегда был запас ничейных, старых и расшатанных. Их хранили на всякий случай. Как новенькой, ей достался как раз такой запасной мольберт, исписанный именами её предшественников, цветами и не всегда понятными шутками.

   - Доброго утра, Элли! Ты сегодня выглядишь бодрой. Я рада, - искренне сказала мисс Чейн, когда девочка вошла. Солнечный свет, лившийся из больших окон, окутывал её изящную фигуру мягким ореолом. Она казалась Элли очень красивой в своём старом клетчатом платье с накинутой на плечи шалью.

   - Доброе утро, мисс Чейн! - радостно ответила девочка. В этот миг очередное облачко набежало на солнце, от чего по полу классной комнаты пролегли холодные серые тени, но через секунду всё вновь залил яркий свет.

  Элли удалось первой выхватить свой мольберт. Он лежал с краю и был настолько потрёпанным на вид, что его можно было узнать, не вчитываясь в бирку. Девочка поставила мольберт у окна и достала из большой папки, лежавшей на подоконнике, чистый лист бумаги. Этот урок у них был сдвоенным. Директор считала, что детям нужно больше времени, чтобы закончить свои рисунки. Кроме того, так удавалось уделить время и теории, и практике на одном занятии. Конечно, ученики не проводили в пропахшем красками кабинете всё это время. Мисс Чейн всегда делала перерыв между уроками и никого не ругала, если кто-то отвлекался или выходил подышать в коридор.

   - Сегодня мы рисуем пейзажи, - с тёплой улыбкой сказала мисс Чейн, когда все дети заняли свои места. - Это может быть школьный двор, знакомый вам парк, даже сад у дома. Или вы можете нарисовать зоопарк, летний домик - всё, что захотите. Только сначала повторим основы перспективы. Вы же хотите, чтобы рисунки получились хорошими?

  Элли открыла тетрадь и примостила её на мольберт. Так писать было неудобно, но она старательно выводила буквы и рисовала схемы. Мисс Чейн уже рассказывала им про перспективы и пейзажи, но Элли было приятно слушать мягкий бархатистый голос учительницы и повторять за ней простые чертежи. Наверное, им ещё рано было изучать такие вещи, но мисс Чейн удавалось объяснять всё так, что дети её понимали. Она же хотела, чтобы они с самого начала учились рисовать хорошо и правильно. Элли нравился такой подход. Мисс Чейн никогда не смотрела на них свысока и не считала, что они слишком глупые, чтобы что-то понять. Она всегда повторяла: "Чтобы уметь видеть красоту, не важен возраст, пол или образование. Так почему надо лишать кого-то возможности отобразить эту красоту в рисунке?".

  Уже через двадцать минут после того, как мисс Чейн закончила с теорией и позволила им перейти к практике, некоторые девочки начали переговариваться, а Мина устало вздыхать. Элли обречённо подумала, что даже их классной звезде не хватает ума ценить уроки мисс Чейн. Из мальчиков лишь немногие занимались рисованием, остальные постоянно отвлекались. Они совершенно не могли сосредоточиться и решить, наконец, что они будут нарисовать. Впрочем, большего от мальчиков ждать не следовало. Они всегда были ужасно неорганизованными, бестолковыми и шумными.

  Элли увлечённо водила карандашом по бумаге, не обращая внимания на одноклассников. Уроки рисования всегда казались ей слишком короткими. Остальные учителя почему-то считали их неважными и всё время пытались убедить директора урезать выделенное на них количество часов. Для Элли же это было единственное место, где она могла быть свободна. Здесь она была в безопасности.

   - У тебя сегодня получился мрачный рисунок, - с улыбкой произнесла мисс Чейн в конце урока. Она, как всегда, обходила всех учеников и хвалила каждый рисунок, даже самый бездарный.

   - Но тут солнечно, - ответила Элли, удивлённо глядя на свой дом, нарисованный с противоположной стороны дороги. Она изобразила его таким, каким запомнила, когда впервые увидела.

   - Солнечно, но тени очень резкие и тёмные. Это создаёт глубину там, где её не ждёшь, и вызывает тревожное чувство, - ответила мисс Чейн, покачав головой. Её медные пушистые кудряшки закачались в такт движениям. На них зажглись и тут же потухли золотистые искорки. - Очень интересный приём. И необычный.

  Элли ещё раз посмотрела на нарисованный дом. Весь второй этаж был в тени от росшего рядом высокого дерева. По подъездной дорожке тянулись чёрные треугольники от наполовину высохших кустов. Забор кидал резную тень на газон. Дорога перед домом была абсолютной белой, залитой солнцем. Тогда был вечер, вспомнила Элли. И тени, везде были эти тени!

   - Всё так, как я запомнила, - ответила девочка.

   - Тогда у твоего дома очень необычная архитектура, - светло улыбнулась мисс Чейн, положив руку на плечо Элли. Девочке всегда нравилось, когда она так делала, но сегодня почему-то от этого прикосновения у неё по спине пробежал холодок.

   - Обычная, - ответила она.

  Мама говорила ей, что дом, в который они переехали, очень старый, несколько раз ремонтированный, но ещё очень крепкий. Потому водопроводные трубы в нём так сильно гудели. И этот вечный треск электрических приборов Элли слышала только там. А ещё в доме хватало старой мебели, оставшейся от прошлых хозяев. Она была массивной, тяжёлой и пропитанной историей. Поначалу такая мебель девочке даже нравилась - её всегда раздражал этот новомодный пластик. Потом Элли начало казаться, что тени, отбрасываемые старыми стульями, диванами, креслами, каминной решёткой и кроватью, были самыми острыми и холодными в доме. Впрочем, мама всегда называла это её детскими фантазиями. Маргарет гордилась тем, что смогла купить, пусть и в кредит, такой старый и интересный дом. Да ещё и с мебелью, к тому же, недалеко от работы. Элли не возражала, она старалась не расстраивать маму, как и советовал ей психолог.

  С урока рисования Элли вышла без обычного чувства свободы и покоя. Последние слова мисс Чейн задели её больше, чем она полагала. Конечно, учительница похвалила её, даже назвала её тени "интересным приёмом", но было в её словах или голосе что-то такое, что не понравилось девочке. Мисс Чейн не была рада этому её рисунку. Элли аккуратно свернула своё творение и убрала в портфель. Она знала, кому подарит его. Знала, кому рисунок точно понравится. И кто не будет смотреть на него с такой тревогой. Взрослые многого не понимали, это Элли давно для себя уяснила. Им следовало бы меньше лгать другим, тогда, быть может, они и начали бы слушать друг друга и самих себя.